Поль Гоген

ПОЛЬ ГОГЕН

Тех, кто считается «отцами новейшего искусства», так же трудно, как и

импрессионистов, относить к единой школе, равно как говорить об общности

истоков их творчества. Разница между Ван Гогом, Гогеном и Сезанном еще

очевиднее в их акварелях, чем в картинах маслом.

Первые значительные гуаши Гогена возникли во время третьего пребывания

художника в Бретани, в окрестностях Понт-Авена. Гогену хотелось пожить по-

дальше от туристов: он обосновался в уединенной деревушке Пульдю на берегу

моря и со 2 октября 1889 года по 7 нояб-ря 1890 года жил на полном пансионе

в гостинице Мари Анри (по прозвищу Мари Пупе, то есть Мари Кукла) вместе со

своими друзьями Филижером, Серюзье, Шарлем Лавалем и –главное - Мейером де

Хааном.

Якоб Мейер де Хаан родился в 1852 году в Амстердаме в богатой еврейской

семье. За ежемесячную пенсию в 300 франков, дававшую ему возможность

целиком посвятить себя живописи, Мейер де Хаан уступил братьям бисквитную

фабрику, которой ранее управлял. Находясь в Лондоне, он познакомился с

Камилем Писсарро; последний посоветовал ему отправиться в Бретань и

поработать там с Гогеном. Вот почему голландский художник оказался в Пульдю

и постепенно превратился в ученика, наперсника, а также мецената

основоположника «синтетизма».

Живя в Пульдю, Гоген и Мейер де Хаан расписали дом Мари Анри. В ноябре

1889 года Гоген сделал, в частности, два портрета, предназначавшиеся для

верхних створок буфета в столовой. В одном (сейчас в Национальной галерее

Вашингтона - фонд Честера Дейля) он написал карикатурный автопортрет, в

другом (принадлежащем Дэвиду Рокфеллеру в Нью-Йорке) представил Мейера де

Хаана.

Прежде чем сделать это последнее полотно, Гоген определил его композицию в

акварели, подцвеченной гуашью, красные, синие, оранжевые и желтые тона

которой положены широкими четкими пятнами и сильно оконтурены. Завороженный

странным лицом, рыжей бородой и деформированным туловищем друга, Гоген, не

колеблясь, подчеркнул все это точными и выразительными линиями. Опершийся о

деревенский стол, Мейер де Хаан с широко раскрытыми, остановившимися

глазами производит впечатление человека, целиком предавшегося тоске

метафизических размышлений. Лежащие перед ним подле лампы книги с четко

различимыми названиями—«Потерянный рай» Мильтона и «Sartor Resartus»

(«Заштопанный портной»— латин.) Карлейля — придают сцене волнующий смысл,

так как символизируют вечное противоборство добра и зла.

Портрет Мейера де Хаана около 1889

Акварель и гуашь, 16,5 Х 11,5 см

Работа не подписана

Происхождение: Париж, коллекция

Амбруаза Воллара;

Нью-Йорк, коллекция Д. Гарди.

За зиму, проведенную в Пульдю вместе с Серюзье и Мейером де Хааном,

Гоген не только расписал портретами огромный буфет, прославивший столовую

Мари Анри, но также закончил большую, наклеенную на дерево композицию,

предназначенную для украшения панно над входной дверью в гостиницу. По

странной ассоциации Гоген вдохновлялся здесь шедевром из собрания Брюйа:

«Здравствуйте, господин Курбе!», которым восхищался в музее Фабр в Монпелье

во время поездки туда в декабре 1888 года вместе с Ван Гогом. Но если Курбе

не без самодовольства представил себя главою реалистической школы,

принимающим изъявления знаков почтения от своего мецената, как если бы тот

вручал ему ключи от какого-то города, то Гоген написал себя в простой

одежде бретонского пастуха. «В мешковатом пальто с пелериной, в моряцком

берете,—как пишет Шарль Морис,—появляется [он] на краю равнины, около

ограды, вдоль которой идет женщина, крестьянка... Она кажется обеспокоенной

плохой погодой и немного—видом прохожего, нимало ею не интересующегося. И,

полу обернувшись к нему, как бы колеблясь - приблизиться или бежать прочь,

она приветствует его милым жестом, который находится в полном

несоответствии с тяжелым и суровым взглядом мужчины». Известны два почти

идентичных варианта картины «Здравствуйте, господин Гоген!»: первый

принадлежит графу Н. Подгурски в Сан-Антонио (Техас), второй хранится в

Музее современного искусства в Праге.

По своему обыкновению Гоген предварил обе эти композиции большим

количеством набросков отдельных деталей. Акварель, которую мы

воспроизводим, написана на шелке, как японский веер, и соответствует правой

части картины из Праги. Четкие контуры, широкие цветовые плоскости,

выдержанные в приглушенных, лишенных теней и почти не моделированных

оттенках, отчетливо передают как иератичную позу молодой крестьянки в сабо,

так и строгую красоту окружающего ее пейзажа. «Я люблю Бретань,—сказал как-

то Гоген своему другу Шуффенекеру.—Я нахожу там дикость и первобытность.

Когда мои сабо стучат по ее граниту, я слышу тот глухой, плотный, мощный

звук, который сам ищу в живописи».

Стоящая женщина —этюд к картине «Здравствуйте, господин Гоген!» 1889 г.

Акварель на шелку, 17,5 Х 10,4 см Подписана; внизу справа: Р. Gauguin

Происхождение: Париж, коллекция Амбруаза Воллара;

Париж, коллекция Жана Матей.

Однако наиболее значительные акварели Гоген написал не в Бретани (Понт-

Авене или Пульдю), но в период двух путешествий на Таити, а затем на

острове Доминик (один из Маркизских островов). Многие из них являются

подготовительными этюдами к большим картинам. В самом деле, прежде чем

приступить к композиции маслом, художник обычно искал ее общее решение в

быстрых эскизах, которые сразу определяли лицо модели или медлительный ритм

женщин, идущих гуськом под пальмами. Описанию первобытной бесстрастности

этих туземок Гоген посвятил несколько незабываемых страниц, обращенных к

критику Андре Фонтена: «Это животные фигуры, обладающие какой-то

скульптурной оцепенелостью,—мне трудно определить то древнее,

величественное, ритуальное, что есть в ритме их жестов, в их странной

неподвижности. В глазах, полных грез,—волнующий отзвук непостижимой

загадки».

Около 1892 года, в период первого путешествия на Таити, Гоген пытался в

некоторых произведениях сблизить христианское мышление с океанийской

мечтательностью. Так в акварели из музея Гренобля он представил Еву в

земном раю перед грехопадением в облике прекрасной вахины, своей юной

возлюбленной Техуры, чья «рука робко тянется, чтобы сорвать цветок зла, в

то время как химера у ее виска бьет красными крыльями» (Деларош).

В этом вычурном произведении Гоген подкрасил линейный рисунок маленькими

одинаковыми мазками, положенными один рядом с другим, которые напоминают

пуантилизм Синьяка и придают фигуре и окружающему ее пейзажу известную

рельефность. Навеянная яванским барельефом из храма Боробудур (у Гогена

была его фотография), поза юной таитянки вновь появляется и в рисунке углем

1892 года (Rewald. Gauguin Drawings, 1958, N 56) и в картине «Ноа-Ноа

Фенуа» («Земля благоуханная») из музея Охара в Японии. Это все та же

женщина с широкими бедрами, с лицом, повернутым в профиль, и фронтально

расположенным телом, с левой рукой на груди и правой, красивым изгибом

отведенной в сторону. «Не обладая истинной красотой, эта таитянская Ева

производит на нас какое-то невыразимо волнующее и таинственное

впечатление»,—писал Гоген.

Таитянская Ева—этюд к картине «Ноа-Ноа Фенуа» 1892

Лавис китайской тушью, акварель и гуашь, 40 Х 32 см Работа не подписана

Происхождение: Париж, коллекция Даниэля де Мон-фрейда; Париж, коллекция

Марселя Семба; в 1923 году завещана Агютт-Семба музею в Гренобле. Выставки:

Les Chefs-d' CEuvre du Musee de Grenoble. Petit-Palais. Paris, 1935, N 314.