Лажечников Иван Иванович (1792 – 1869)

Один из творцов русского исторического романа.

Уже в пятнадцатилетнем возрасте Лажечников поместил в "Вестнике Европы" свой первый писательский опыт "Мои мысли"(подражание Лабрюйеру). Затем последовал ряд стихов. В 1812 году Лажечников против воли родителей поступил в ополчение; участвовал в деле под Бриенном и во взятии Парижа; позже был адъютантом при графе Остермане-Толстом. В 1817 году издал "Первые опыты в прозе и стихах", которые впоследствии скупал и уничтожал. В следующем труде Лажечникова, "Походные записки русского офицера", много интересных подробностей, свидетельствующих о наблюдательности автора.

В 1819 году Лажечников оставил военную службу. Был директором училищ Пензенской губернии, визитатором саратовских училищ, директором Казанской гимназии. К этому времени относится знакомство его с Белинским, позже перешедшее в дружбу.

Выйдя в отставку в 1826 году, Лажечников поселился в Москве и стал собирать материалы для своего романа "Последний Новик"; с этой же целью он ездил в Лифляндию. "Последний Новик" – апофеоз любви к родине. Не только главные лица, но и второстепенные постоянно думают об отечестве, отодвигая на задний план другие интересы. "Последний Новик" имел крупный успех. В те времена он поражал своим реализмом и стремлением к достоверности и дал Лажечникову право на имя пионера русского исторического романа.

В 1831 году Лажечников был назначен директором училищ Тверской губернии. В Твери он написал самый знаменитый роман свой – "Ледяной дом". Выйдя в отставку в 1837 году, он поселился в деревне под Старицей и написал там "Басурмана". В 1842 – 1854 годах Лажечников служил вице-губернатором в Твери и Витебске, в 1856 – 1858 годах – цензором в Санкт-Петербургском цензурном комитете. Последней деятельностью он очень тяготился, хотя она совпадала с временем смягчения цензуры. В эти годы он написал несколько драм, романов и произведений мемуарного характера. 3 мая 1869 года был отпразднован пятидесятилетний юбилей литературной деятельности Лажечникова, а 26 июня того же года он умер, написав в завещании: "Состояния жене и детям моим не оставляю никакого, кроме честного имени, какое завещаю и им самим блюсти и сохранять в своей чистоте". Романы Лажечникова выдержали много изданий.

Лазарев Иван Данилович (1820 – 1879)

Генерал-адъютант, родом из карабахских беков. Постоянно служа в кавказских войсках, отличался храбростью и большими административными способностями. Командуя 21-й пехотной дивизией, принимал деятельное участие в войне 1877 – 1878 годов против турок и много способствовал успешному ее окончанию. Особенно удачно участие его в деле 3 октября при Аладже, когда турки были совершенно разбиты и оставили до 7 тыс. пленных и 35 орудий, что существенно изменило положение дел на театре войны, и в штурме Карса. До этого Лазарев приказывал каждую ночь производить мелкие вылазки и перестрелки, так что турецкий гарнизон почти перестал обращать на них внимания и даже не принял всерьез начало штурма, который окончился блистательной победой. Впоследствии он был командиром 2-го Кавказского корпуса. Весной 1879 года Лазарев назначен был начальником экспедиции в туркменскую степь и прибыл в Чекишляр. Все обещало ему успех: его богатырская внешность, умение говорить с представителями восточных народов произвели глубокое впечатление на них; они уже называли его "главнокомандующий богатырь", и едва ли было бы оказано серьезное сопротивление его отряду, когда Лазарев внезапно захворал и скоропостижно умер.

Лазарев Михаил Петрович (1788-1851)

Адмирал русского флота. По окончании курса в Морском корпусе служил в Англии волонтером. С 1813 по 1816 год жил в Ситхе; более двух лет (1819 – 1821) пробыл в ученой экспедиции Беллинсгаузена, во время которой составил прекрасное собрание моделей всех виденных им судов. Он командовал шлюпом "Мирный" и открыл несколько островов.

В 1822 году, назначенный командиром "Крейсера", вновь отправился в кругосветное путешествие, продолжавшееся три года. Это было первое дальнее плавание русского военного судна, и Лазарев сумел во все путешествие поддерживать на фрегате замечательный порядок и блестящий вид.

В 1827 – 1829 годах он участвовал в нескольких морских битвах в звании начальника штаба русской эскадры на Средиземном море. В сражении при Наварине его корабль "Азов" занимал центральное место в битве и подвергался особенно сильному огню. Управление его Черноморским флотом (1832 – 1845) ознаменовано множеством улучшений, устройством адмиралтейства в Николаеве и др. Черноморский флот в значительной степени обязан ему теми высокими боевыми качествами, которые он обнаружил во время войны 1853 – 1856 годов.

Еще в 1843 году Лазарев почувствовал первые признаки серьезной болезни, но не обратил на них никакого внимания. К началу 1851 года рак желудка развился до такой степени, что адмирал почти не мог принимать никакой пищи. Только повеление императора заставило его оставить должность и обратиться к помощи врачей. Однако было уже поздно.

Прах его был перевезен из Вены в Россию и предан земле в Севастополе в 1851 году, а в 1867 году состоялось открытие памятника Лазареву в этом городе.

Лакоста (Д'акоста) Ян (XVII в.)

Придворный шут петровского времени, родом португалец, перевезенный в Россию из Гамбурга одним из русских резидентов. Умный и ловкий, хорошо образованный, Лакоста говорил на нескольких европейских языках и превосходно знал Священное Писание. Смешная, нескладная фигура и уменье ко всем подделаться и всем понравиться доставили ему место шута при дворе. Петр особенно любил вступать с ним в богословские споры и за усердную шутовскую службу пожаловал ему титул "самоедского короля", подарив один из безлюдных островов Финского залива.

Ламбро-Качони Ламбро Дмитриевич (? – начало XIX в.)

Моряк, грек родом. Поступил на русскую службу при Екатерине II. Во время 2-й турецкой войны Ламбро-Качони отправился в Грецию и на свой счет вооружил небольшое военное судно, к которому добровольно присоединилось таких же 2 корабля. С этими судами Ламбро-Качони из Триеста вышел в море и в течение нескольких лет уничтожал, где мог, турецкие суда. В 1790 году против него выслана была большая турецкая эскадра, которой удалось рассеять его флотилию; тем не менее он продолжал свои нападения до заключения мира. Умер в царствование императора Александра I.

Ланжерон Александр Федорович (1763 – 1831)

Граф, генерал от инфантерии. Француз по происхождению, он служил во французском войске; при начале революции эмигрировал и поступил на русскую службу, был зачислен в 1-й Сибирский гренадерский полк. Отличился в войне со шведами 1790 года и при взятии Измаила. При знаменитом штурме этой крепости Ланжерон, по словам Суворова, "показал отличную неустрашимость в атаке неприятеля".

В 1799 году возведен в графское достоинство. В 1810 году взял Силистрию. В 1812 году командовал корпусом; участвовал также в войнах 1813 и 1814 годов; позже управлял Новороссийским краем, состоял вместе с тем главным начальником бугских и черноморских казаков и всей пограничной линии. Его штабс-квартира находилась в Одессе, развитию которой он способствовал. При Ланжероне было основано высшее учебное заведение – Ришельевский лицей, народное училище для девочек, греческое коммерческое училище; он заботился о снабжении города водою. При нем сооружен ботанический сад, знаменитый Приморский бульвар и открыт памятник герцогу Ришелье работы скульптора Мартоса.

Представив Александру I записку об уничтожении табели о рангах, Ланжерон утратил его благосклонность и был отправлен в отставку, однако вернулся на службу при Николае I: был назначен членом верховного уголовного суда по делу декабристов и принимал участие в короновании. Принимал героическое участие в Турецкой войне.

Ланжерон был погребен в католической церкви Одессы, где доживал свой век как частное лицо. В память о нем одна из улиц названа Ланжероновской.

Лаптев Дмитрий Яковлевич (1701-1767)

Командуя ботом "Иркутск", в 1738 году спустился из Якутска по реке Лене и достиг устья реки Индигирки. Когда море замерзло, судно пришлось оставить и перебраться на зимовку в селение "Русское жило", в 150 верстах вверх по реке; здесь Лаптев описал р. Хрому. В 1740 году он получил предписание продолжать описание берега и, если возможно, обойти водою Якутский нос. Он определил положение реки Колымы, но у Каменного мыса льды заставили экспедицию вернуться и зимовать у Нижне-Колымска. Летом 1741 года Лаптев сделал еще две безуспешные попытки пройти морем далее на Восток; летом 1742 года сделал первое описание реки Анадырь. Имел звание вице-адмирала.

Лаптев Харитон Прокофьевич (1700 – 1763)

Капитан 1-го ранга. В 1737 году назначен в большую Северную экспедицию, описавшую и снявшую впервые берега Ледовитого океана от Белого моря до реки Колымы. В 1739 году Лаптев, производя опись берега, зазимовал в Хатангской губе. В 1740 году он отправился далее на запад, но льдами раздавило судно, и экспедиции пришлось по льду добираться до берега в ее прошлогоднее зимовье. Попытки обогнуть морем Таймырский полуостров были неудачны, поэтому Лаптев решил обойти его берега, передвигаясь на собаках. Для этой цели им были снаряжены три экспедиции; сам Лаптев описал часть берега от устья реки Таймыры к востоку и к западу. Открыл о-ва Большой и Малый Бегичевы. В 1742 году ездил еще раз в устье Таймыры, но, за недостатком провианта, вернулся в Туруханск и оттуда с отчетами уехал в Петербург.

Ласси Петр Петрович (1678 – 1751)

Граф, генерал-фельдмаршал; ирландец по происхождению. В 1700 году поступил в русскую службу и принял видное участие в Северной войне; в 1725 году назначен членом Военной коллегии, в 1726 году – командующим войсками Петербургского района, а затем рижским генерал-губернатором и командующим войсками Остзейского края. В 1733 году был послан во главе войска поддержать кандидатуру Августа III на польский престол против Станислава Лещинского, что выполнил блестяще. В 1736 году назначен командующим армией для действий против турок в Крыму во время похода Миниха; умело сочетал действия сухопутной армии и флота, неся незначительные потери в людях и времени. В 1741 – 1743 годах Ласси был главнокомандующим в шведской войне, которую провел успешно; вернувшись к своему посту в Остзейском крае, разрабатывал операционные планы на случай войны с Пруссией. Ласси – один из тех немногих иностранцев, которые свои силы с готовностью посвятили новому отечеству.

Левашев Василий Яковлевич (1667-1751)

Генерал-аншеф, сподвижник Петра Великого. Принимал участие в усмирении стрельцов и в Азовском походе. Не раз исполнял особые поручения государя, который оказывал ему большое доверие.

Во время войны с Персией бригадир Левашев, окруженный в городе Ряще многочисленным войском персиян, успешно оборонялся и заставил их снять осаду. Он управлял присоединенными от Персии областями до 1734 года, наводя там порядок и высылая в Россию значительные налоговые сборы.

Во время Турецкой войны отразил осаду Азова турками. В 1741 году был отправлен с особыми полномочиями на персидские границы и успел предотвратить проникновение в русские пределы моровой язвы.

При Елизавете Петровне Левашев был начальником в Москве и первоприсутствующим в московской сенатской конторе.

Левитан Исаак Ильич (1861 – 1900)

Известный живописец. Родился в Ковенской губернии в еврейской семье. Учился в Московском училище живописи и ваяния. Его "Симонов монастырь" был одной из лучших вещей на ученической выставке 1879 года. Работал Левитан в пейзажном классе Саврасова. В 1886 году выставляет впервые у передвижников "Весну"; с 1888 года принимает постоянное участие в передвижных выставках. В 1898 году Левитан принимает участие в выставке "Русских и финляндских художников", устроенной С. Дягилевым, в 1899 и 1900 годах – в выставках "Мира Искусства". До окончания школы Левитан, за неимением средств, далеко из Москвы не уезжал и писал подмосковные пейзажи: много вещей написано им в Сокольниках, в Останкине. Сойдясь с семьей А. П. Чехова, он вместе с нею прожил лето в Бабкине, около Нового Иерусалима. С. И. Мамонтов поручил ему написать декорации для "Жизни за Царя" и "Русалки", благодаря чему он мог побывать в Крыму. В последующие годы Левитан несколько раз проводил лето на Волге. В 1889 году он побывал в Париже и познакомился с новым европейским искусством, но на этот раз оно не произвело на Левитана большого впечатления: ближе оценил он новую школу лишь во время другой поездки в Париж, незадолго до смерти. Некоторое влияние имели на него "барбизонцы". Он очень ценил Коро, Руссо и других. К девяностым годам относятся лучшие произведения Левитана: "Тихая обитель", "У омута", "Над вечным покоем", "Март". В 1898 году Левитан получает звание академика и в том же году становится преподавателем Московского училища живописи и ваяния.

Левицкий Дмитрий Григорьевич (1735-1822)

Выдающийся русский портретист, академик. Оказал влияние на развитие П. И. Соколова, В. Боровиковского и Г. Угрюмова. Его талант высоко ценили современники; он пользовался уважением Екатерины II, Павла I, Александра I и постоянно был завален заказами. Временем наибольшей его славы была Екатерининская эпоха, дух которой как нельзя лучше выражали его красивые, нередко парадные и всегда жизненные портреты. Кисть Левицкого необыкновенно сочна, нежна и тщательна, колорит жив и приятен, постановка фигур и подбор аксессуаров живописны; особенно искусно воспроизводил он кружева, шелк, бархат и другие ткани. Из его произведений, рассеянных по императорским дворцам, музеям и аристократическим домам, более других известны: портрет Екатерины II во весь рост, в виде законодательницы, приносящей свой покой в жертву для общего покоя, шесть портретов воспитанниц 1-го выпуска Смольного института, портреты Александра I в детстве, играющего с великим князем Константином Павловичем, великой княжны Александры Павловны и др.

Леонтъев Константин Николаевич (1831 – 1891)

Публицист и писатель. Учился медицине в Московском университете; был в Крымскую кампанию военным врачом, потом сельским врачом в Нижегородской губернии. Десять лет (1863 – 1873) прожил в Турции, занимая консульские должности на острове Крит, в Адрианополе, Тульче, Янине, Зице и Салониках. Выйдя в отставку, провел более года на Афоне, затем жил большею частью в своей деревне. В 1880 году был помощником редактора "Варшавского Дневника", потом цензором в Москве. В 1887 году опять вышел в отставку, поселился в Оптиной пустыни и через четыре года, приняв тайное пострижение с именем Климента, переехал в Сергиев Посад, где и умер.

И. С. Аксаков, враждебно относившийся к политическим и церковным взглядам Леонтьева, у которого находил "сладострастный культ палки", был в восхищении от его восточных повестей и говорил: "Прочти их, не нужно и в Турцию ехать". Во время жизни в греко-турецких городах в Леонтьеве произошел умственный переворот. Прежний натуралист стал крайним и искренним сторонником ви-зантийско-аскетического религиозного идеала. Славянофильство он называл "мечтательным и неясным учением". Леонтьев называл себя принципиальным или идейным консерватором (в противоположность грубо-практическому или эмпирическому консерватизму). Дорогими, требующими и достойными охранения он считал главным образом: 1) реально-мистическое, строгоцерковное и монашеское христианство византийского и отчасти римского типа, 2) крепкую, сосредоточенную монархическую государственность и 3) красоту жизни в самобытных национальных формах. Все это нужно охранять против одного общего врага – уравнительного буржуазного прогресса, торжествующего в новейшей европейской истории. По Леонтьеву, человечество в целом и в частях проходит через три последовательных состояния: первоначальной простоты (подобно организму в зачаточном и младенческом периоде), затем положительного расчленения (подобно развитому, цветущему возрасту организма) и, наконец, смесительного упрощения и уравнения, или вторичной простоты (дряхлость, умирание и разложение организма). Леонтьев считает разложение для Европы окончательным и ждет нового и положительного от России. Однако современное "разложение" Европы он считает простым следствием общего естественного закона, а вовсе не какого-нибудь порока в коренных началах ее жизни, от которого будто бы Россия свободна. Новая великая будущность для России представляется Леонтьеву желательной и возможной, а не роковой и неизбежной, как думают славянофилы: иногда эта будущность кажется ему даже маловероятною. Леонтьев полагал, что "славянство" есть термин без всякого определенного культурного содержания, что славянские народы жили и живут чужими началами. Слияние славян с Россией, к которому стремится панславизм, не только не может быть целью здравой политики с русской точки зрения, но было бы прямо для нас опасным, так как усилило бы наши разлагающие демократические элементы и ослабило бы истинно-консервативные, т. е. византийские начала нашей жизни.

Леонтьев во всех сферах высоко ценил принудительный характер отношений, без которого, по его мнению, жизненные формы не могут сохранять своей раздельности и устойчивости; ослабление принудительной власти есть верный признак и вместе с тем содействующая причина разложения или "смесительного упрощения" жизни. Леонтьев религиозно верил в положительную истину христианства; он надеялся на торжество консервативных начал в нашем отечестве, на взятие Царьграда русскими войсками и на основание греко-российской культуры.

Большая часть политических, критических и публицистических произведений Леонтьева была соединена им в сборнике "Восток, Россия и Славянство".

Леонтъев Михаил Иванович (1682 – 1752)

Государственный деятель. Двоюродный племянник царицы Наталии Кирилловны, муж племянницы Меншикова и родственник Головкина, Леонтьев всегда имел близкого человека у власти и потому удержался при всех дворцовых переменах 1720 – 1740-х годов. В 1730 году участвовал "от генералитета" в депутации Верховного тайного совета к Анне Иоанновне. Его в депутацию провел не сочувствовавший проектам своих коллег Головкин (может быть, в видах противодействия им), и он же потом спас его от гнева царицы.

Леонтьев проявил себя хорошим генералом в войнах Великой Северной и Турецкой при Анне и дельным военным администратором на постах члена Военной коллегии и генерала-инспектора (1735). В 1740 году Леонтьев был назначен сенатором, в 1741 году – киевским генерал-губернатором. На этом посту он далеко опередил центральную власть в стремлении "Малую Россию к рукам прибрать"; не раз приходилось обуздывать его служебное рвение.
 
 

Лепехин Иван Иванович (1740 – 1802)

Русский путешественник и ботаник. Высшее образование получил в Страсбурге. Был академиком по естествознанию. В 1768 – 1772 годах принял участие (частью с П. Далласом, но в основном отдельно от него и Гмелина) в организованных Академией наук путешествиях по России. 8 июля 1768 году Лепехин через Москву, Владимир, Муром, Арзамас выехал около Симбирска к Волге и затем двинулся по ее берегу вниз, был в Астрахани, затем направился в Оренбургские степи, оттуда поднялся к северу по области Уральского хребта, заезжая отчасти и в Сибирь; потом по бассейну р. Вычегды выехал к Северной Двине, проехал в Архангельск, обследовал побережье океана, оттуда через Олонецкий край держал путь в Петербург, куда прибыл 24 декабря 1772 года. В марте 1773 года выехал в Псковскую и Могилевскую губернии, откуда возвратился в конце того же года, так что провел в путешествии пять с половиной лет, причем составил богатую ботаническую коллекцию; затем был директором Императорского ботанического сада. Результатом его грандиозного странствия стали прежде всего четырехтомные "Дневные записки путешествия" и другие научные труды.

Лермонтов Михаил Юрьевич (1814 – 1841)

Гениальный русский поэт. Родился в Москве. Русская ветвь рода Лермонтовых ведет свое начало от Георга Лермонта, выходца из Шотландии, взятого в плен при осаде крепости Белой и в 1613 году уже числившегося на "государевой службе" и владевшего поместьями в Галичском уезде Костромской губернии. В конце XVII в. внуки его подают в Разрядный приказ "Поколенную роспись", в которой они называют своим предком того шотландского вельможу Лермонта, который, принадлежа к "породным людям Английской земли", принимал деятельное участие в борьбе Малькольма, сына короля Дункана, с Макбетом. Юная фантазия Лермонтова колеблется между этим чарующим преданием о родоначальнике-шотландце и другой, также пленительной для него, мечтой – о родстве с испанским герцогом Лерма: он охотно подписывается в письмах M. Lerma

В поколениях, ближайших ко времени поэта, род Лермонтовых считался уже захудалым; отец его, Юрий Петрович, был пехотный капитан в отставке. Поместье его – Кропотовка Ефремовско-го уезда Тульской губернии – находилось по соседству с имением Васильевским, принадлежавшимЕлизавете Алексеевне Арсеньевой, урожденной Столыпиной. Красота и столичный лоск Юрия Петровича пленили единственную дочь Арсеньевой, нервную и романтически настроенную Марию Михайловну. Несмотря на протесты своей гордой матери, она вскоре стала женой небогатого капитана в отставке. Семейное их счастье продолжалось, по-видимому, очень недолго. Постоянно болея, мать Лермонтова умерла весною 1817 года, оставив в воспоминаниях сына много смутных, но дорогих ему образов. Бабушка Лермонтова, Арсеньева, перенесла на внука всю свою любовь к умершей дочери и страстно к нему привязалась, но тем хуже стала относиться к зятю; до самой смерти его длилась эта взаимная вражда, и ребенку она причинила очень много страданий.

Арсеньева переехала вместе с внуком в имение Тарханы Пензенской губернии, где и протекало все детство поэта. Окруженный любовью и заботами, он уже в ранние годы не знает радости и погружается в собственный мир мечты и грусти. Здесь сказывалось, быть может, и влияние перенесенной им тяжелой болезни, которая надолго приковала его к постели и приучила к одиночеству. Уже теперь намечается в Лермонтове разлад между миром затаенных грез и миром повседневной жизни. Когда мальчику было 10 лет, его повезли на Кавказ, на воды; здесь он встретил девочку лет девяти и в первый раз узнал чувство любви, оставившее память на всю его жизнь и неразрывно слившееся с первыми подавляющими впечатлениями Кавказа, который он почитает своей поэтической родиной. Первыми учителями Лермонтова были какой-то беглый грек, больше занимавшийся скорняжным промыслом, чем уроками, домашний доктор Ансельм Левис и пленный офицер наполеоновской гвардии, француз Капэ. Из них наиболее заметное влияние оказал на него последний, сумевший внушить ему глубокий интерес и уважение к "герою дивному" и "мужу рока". В 1828 году Лермонтов отдан в московский университетский Благородный пансион и пробыл в нем около двух лет. Здесь процветал вкус к литературе; как и раньше, учениками составлялись рукописные журналы; в одном из них – "Утренней Заре" – Лермонтов был главным сотрудником. Из русских писателей на него влияет сильнее всего Пушкин, перед которым он преклонялся всю свою жизнь, а из иностранных – Шиллер, особенно своими первыми трагедиями. У них обоих поэт находит образы, нужные ему для выражения своего собственного настроения. К 1829 году относятся первая редакция "Демона" и стихотворение "Монолог"; в обоих вылилось очень ярко это настроение.

Весною 1810 года Благородный пансион преобразован в гимназию, и Лермонтов оставляет его. Лето он проводит в Середникове, подмосковном имении брата бабушки, Столыпина. Недалеко от Середникова жили его московские знакомые барышни, А. Верещагина и ее подруга Е. Сушкова, "черноокая" красавица: Лермонтов вообразил, что серьезно в нее влюблен. Кокетничая с Лермонтовым, Сушкова в то же время беспощадно над ним издевалась. В это же лето возникает серьезный интерес Лермонтова к личности и поэзии "огромного" Байрона, которого поэт всю жизнь свою "достигнуть бы хотел". Осенью 1830 года Лермонтов поступает в Московский университет на "нравственно-политическое отделение". Здесь Лермонтов пробыл менее двух лет. Профессора, помня его дерзкие выходки, срезали его на публичных экзаменах. Он не захотел остаться на второй год на том же курсе и переехал в Петербург, вместе с бабушкой. По совету своего друга Столыпина он решил поступить в школу гвардейских юнкеров и подпрапорщиков, куда и был зачислен приказом от 10 ноября 1832 года, "сначала унтер-офицером, потом юнкером". Почти в одно время с ним поступил в школу и его будущий убийца, Н. С. Мартынов, в биографических записках которого поэт-юнкер рисуется как юноша, "настолько превосходивший своим умственным развитием всех других товарищей, что и параллели между ними провести невозможно". Лермонтов пробыл в школе "два страшных года", как он сам выражается. Земная стихия его натуры одержала на время полную победу над другой, лучшей частью его души, и он с головой окунулся в царивший в школе "разгул". Ему грозила полная нравственная гибель, но он сумел и здесь сберечь свои творческие силы. В часы раздумья, скрывая свои серьезные литературные замыслы даже от друзей, поэт "уходил в отдаленные классные комнаты, по вечерам пустые, и там один просиживал долго и писал до поздней ночи". По выходе из школы (22 ноября 1834 года) корнетом лейб-гвардии гусарского полка Лермонтов поселяется со своим другом А. А. Столыпиным в Царском Селе, продолжая вести прежний образ жизни. Он делается "душою общества молодых людей высшего круга, запевалой в беседах, в кружках, бывает в свете, где забавляется тем, что сводит с ума женщин, расстраивает партии", для чего "разыгрывает из себя влюбленного в продолжение нескольких дней". К этому-то времени и относится развязка давнишнего романа Лермонтова с Е. Сушковой. Он прикинулся вновь влюбленным, на этот раз добившись ее взаимности; обращался с нею публично, "как если бы она была ему близка" и, когда заметил, "что дальнейший шаг его погубит, быстро начал отступление".

Прежние мрачные мотивы его творчества осложняются теперь чувством глубокого раскаяния и усталости. В конце 1835 года до него дошли слухи, что Варвара Лопухина, которую он издавна любил и не перестарал любить до конца жизни, выходит замуж за Н. И. Бахметьева. К 1835 году относится и первое появление Лермонтова в печати. Один из его товарищей, без его ведома, забрал у него поэму "Хаджи-Абрек" и отдал ее в "Библиотеку для чтения". Лермонтов остался этим очень недоволен. Повесть имела успех, но Лермонтов долго еще не хотел печатать своих стихов.

Смерть Пушкина показала Лермонтова русскому обществу во всей мощи его гениального таланта. Лермонтов был болен, когда разнеслась по городу весть об этом страшном событии. До него доходили различные толки; некоторые, "особенно дамы, оправдывали противника Пушкина", находя, что "Пушкин не имел права требовать любви от жены своей, потому что был ревнив, дурен собою". Негодование охватило поэта, и он излил его на бумагу. Сначала стихотворение оканчивалось словами: "И на устах его печать". В таком виде оно быстро распространилось в списках, вызвало бурю восторгов, а в высшем обществе возбудило негодование. Когда Столыпин стал при Лермонтове порицать Пушкина, доказывая, что Дантес иначе поступить и не мог, Лермонтов моментально прервал разговор и в порыве гнева написал страстный вызов "надменным потомкам" (последние 16 стихов). Стихотворение было понято как "воззвание к революции"; началось дело, и уже через несколько дней (25 февраля), по высочайшему повелению, Лермонтов был переведен в Нижегородский драгунский полк,действовавший на Кавказе. Лермонтов отправлялся в изгнание, сопровождаемый общими сочувствиями; на него смотрели как на жертву, невинно пострадавшую. Кавказ возродил Лермонтова, дал ему успокоиться, на время прийти в довольно устойчивое равновесие. Начинают яснее намечаться проблески какой-то новой тенденции в его творчестве, которая проявилась с такой красотой и силой в его "Песне про царя Ивана Васильевича Грозного", на Кавказе законченной, и в таких стихотворениях, как "Я, матерь Божия..." и "Когда волнуется желтеющая нива".

Благодаря связям бабушки 11 октября 1837 года последовал приказ о переводе Лермонтова в лейб-гвардии Гродненский гусарский полк, стоявший тогда в Новгороде. Неохотно расставался Лермонтов с Кавказом и подумывал даже об отставке. Он медлил с отъездом и конец года провел в Ставрополе, где перезнакомился с бывшими там декабристами, в том числе с князем Александром Ивановичем Одоевским, с которым близко сошелся. В начале января 1838 года поэт приехал в Петербург и пробыл здесь до половины февраля, после этого поехал в полк, но там прослужил меньше двух месяцев: 9 апреля он был переведен в свой прежний лейб-гвардии Гусарский полк. Лермонтов возвращается в "большой свет", снова играет в нем роль "льва"; за ним ухаживают все салонные дамы: "любительницы знаменитостей и героев". Но он уже не прежний и очень скоро начинает тяготиться этой жизнью; его не удовлетворяют ни военная служба, ни светские и литературные кружки, и он то просится в отпуск, то мечтает о возвращении на Кавказ. "Какой он взбалмошный, вспыльчивый человек, – пишет о нем А. Ф. Смирнова-Россет, – наверно кончит катастрофой...Он отличается невозможной дерзостью. Он погибает от скуки, возмущается собственным легкомыслием, но в то же время не обладает достаточно характером, чтобы вырваться из этой среды. Это – странная натура".

На балу у графини Лаваль произошло у него столкновение с сыном французского посланника, Барантом. В результате – дуэль, окончившаяся благополучно, но повлекшая для Лермонтова арест на гауптвахте, а затем перевод в Тенгинский пехотный полк на Кавказе. В этот период петербургской жизни Лермонтов написал "Демона", "Мцыри", "Сказку для детей", "Героя нашего времени"; стихотворения "Дума", "В минуту жизни трудную", "Три пальмы", "Дары Терека" и другие. В день отъезда из Санкт-Петербурга Лермонтов был у Карамзиных; стоя у окна и любуясь тучами, плывшими над Летним садом и Невою, он набросал свое знаменитое стихотворение "Тучки небесные, вечные странники". Когда он кончил читать его, передает очевидец, "глаза его были влажны от слез".

По дороге на Кавказ Лермонтов остановился в Москве и прожил там около месяца. 10 июня Лермонтов уже был в Ставрополе, где находилась тогда главная квартира командующего войсками Кавказской линии. В двух походах – в Малую и Большую Чечню – Лермонтов обратил на себя внимание начальника отряда "расторопностью, верностью взгляда, пылким мужеством" и был представлен к награде золотою саблею с надписью "За храбрость". В половине января 1841 года Лермонтов получил отпуск и уехал в Санкт-Петербург. На другой же день по приезде он отправился на бал к графине Воронцовой-Дашковой. Появление опального офицера сочли "неприличным и дерзким"; его враги использовали этот случай как доказательство его неисправимости. Надеясь получить полную отставку, поэт задержался и уехал лишь после энергичного приказания генерала Клейнмихеля оставить столицу в 48 часов. Говорили, что этого требовал Бенкендорф, которого тяготило присутствие в Петербурге такого беспокойного человека. На этот раз Лермонтов уехал из Петербурга с очень тяжелыми предчувствиями.

В Пятигорске, куда он приехал, жила большая компания веселой молодежи – все давнишние зна- комые Лермонтова. В этой компании находился и отставной майор Мартынов, любивший пооригинальничать, порисоваться, обратить на себя внимание. Лермонтов часто зло и едко вышучивал его за "напускной байронизм", за "страшные" позы. Между ними произошла роковая ссора, закончившаяся дуэлью.

Похороны Лермонтова, несмотря на все хлопоты друзей, не могли быть совершены по церковному обряду. Официальное сообщение об его смерти гласило: "15 июня, около 5 часов вечера, разразилась ужасная буря с громом и молнией; в это самое время между горами Машуком и Бештау скончался лечившийся в Пятигорске М. Ю. Лермонтов".

С трагической личностью Лермонтова были связаны и трагические, мистические истории. По свидетельству П. К. Шугаева, близкого друга семьи Лермонтовых, сразу после рождения Михаила "акушерка, принимавшая роды, по каким-то только ей ведомым приметам тут же заявила, что этот мальчик не умрет своей смертью". Как отмечал А. С. Тургенев, "в наружности Лермонтова было что-то зловещее и трагическое, какой-то сумрачной и недоброй силой, задумчивой презрительностью и страстью веяло от его смуглого лица, от его больших и неподвижных глаз".

Поэт как бы заведомо знал все подробности своего раннего ухода из жизни: "Кровавая меня могила ждет, могила без молитв и без креста". И действительно, будто дуэль была просто инсценировкой для заурядного убийства. Не зря же еще в протоколе следственной комиссии, утвержденной комендантом Пятигорска Ильяшевским, так и не получил ответа вопрос: "Пал ли Лермонтов от изменнической руки убийцы, прикрывшегося дуэльной обстановкой, или же он был убит на правильном поединке с совершенным уравнением дуэльных случайностей?"

В этой связи ученые уже в позднейшее время обратили внимание на слова секунданта поэта, Васильчикова: "Мы подбежали к упавшему. В правом боку его дымилась рана, в левом сочилась кровь. Пуля пробила сердце и легкие".

В ту пору дуэльные пистолеты были слабосильные, в "лучшем случае" они пробивали брюшину, как было после выстрела Дантеса в Пушкина. Пораженный обычно хватался за рану и мягко оседал на землю. А Лермонтов, по словам того же Васильчикова, – упал, будто его скосило на месте, не сделав движения ни взад, ни вперед, не успев даже захватить больное место.

На основании экспертизы исследователи предполагают, что поэт мог быть убит только из длинноствольного ружья.

Еще одна загадка: на месте поединка не было ни врача, ни экипажа. Участники дуэли, якобы спасаясь от проливного дождя, в панике бросились бежать в город, а убитый несколько часов лежал на роковой поляне.

В одном из документов Дома-музея Лермонтова в Пятигорске сказано, что "брошенное тело поэта пролежало без присмотра сутки и затем было подобрано и вывезено в окрестности для захоронения молодым горцем". Могила эта якобы была найдена лишь через сорок лет...

В 1899 году в Пятигорске был открыт памятник Лермонтову, воздвигнутый по всероссийской подписке. По сложности и богатству своих мотивов поэзия Лермонтова занимает исключительное место в русской литературе. В ней, по выражению Белинского, "все силы, все элементы, из которых слагается жизнь и поэзия".

Лесков Николай Семенович (1831-1895)

Выдающийся писатель, в начале своей литературной деятельности известный под псевдонимом М. Стебниц-кий. Вырос в богатом доме одного из своих дядей с материнской стороны; учился в орловской гимназии, но смерть отца и страшные орловские пожары 40-х годов, во время которых погибло все небольшое достояние Лескова, не дали ему возможностикончить курс. Он чтением пополнял недостатки своего образования. В качестве секретаря рекрутского присутствия он часто уезжал в уезды, и это дало ему хорошее знание народного быта. В 1857 году перешел на частную службу к своему родственнику Шкотту, управлявшему имениями Нарышкина и графа Перовского. По их делам Лесков постоянно совершал поездки, давшие ему огромный запас наблюдений, образов, типов, метких слов и оборотов. В 1861 году Лесков переселяется в Петербург и всецело отдается литературе.

В январе 1864 года в "Библиотеке для чтения" появилось начало романа "Некуда", создавшего автору большую, но далеко не лестную известность. Лесков был провозглашен злейшим из реакционеров; в романе усмотрели не просто нападение на новые идеи, а прямой донос. Крупный успех, выпавший на долю нового романа "Соборяне", влил успокоение в душу писателя и раскрыл ему глаза на настоящее его призвание – умение находить яркую колоритность в сфере самых серых на первый взгляд положений и слоев русского быта. Один за другим появляются превосходные рассказы: "Запечатленный ангел", "Очарованный странник", "На краю света", "Несмертельный Голован", составившие особый том под общим заглавием "Праведники". Отношение к имени Лескова в конце 70-х годов резко изменилось.

В 1874 году он был назначен членом учебного отдела ученого комитета Министерства народного просвещения. В 1877 году покойная императрица Мария Александровна, прочитав "Соборян", отозвалась о них с большой похвалою в разговоре с графом П. А. Валуевым, тогда министром государственных имуществ; в тот же самый день Валуев назначил Лескова членом учебного отдела своего министерства. На этом служебные успехи Лескова и закончились. В 1880 году Лесков был вынужден оставить министерство государственных имуществ, а в 1883 году он был уволен без прошения из Министерства народного просвещения. Лесков с радостью принял отставку, видя в ней подтверждение своей независимости. Это было ему особенно дорого потому, что он, отчасти под влиянием Льва Толстого, почти исключительно отдался интересам и вопросам религиозно-нравственным, около которых, в сущности, ходил всю жизнь. В 80-х годах Лесков оставляет духовный быт и пишет повести из эпохи первых веков христианства. Появились в печати "Скоморох Памфалон", "Аскалонский злодей", "Гора" и др. Двойственно было литературное положение Лескова в последние 12 – 15 лет его жизни. Старые друзья относились к немунедоверчиво, новые – с осторожностью. Несмотря на известное имя, он был одинок, не составлял литературного центра. Критика мало им занималась. Это не помешало, однако, крупному успеху полного собрания его сочинений. Дарование Лескова очень велико, подходя некоторыми своими сторонами к Островскому, Писемскому и Достоевскому. Больше всего поражает в Лескове то, что Тургенев назвал "выдумкою". Ни у одного русского писателя нет такого неисчерпаемого богатства фабул. У Лескова есть маленькие повести, сюжетом которых можно было бы наполнить многие тома. Лесков писал замечательно сжато, почти совершенно устраняя всякого рода словесный балласт.

Лессар Павел Михайлович (1851-1905)

Исследователь азиатских окраин России, дипломат, по образованию инженер. Производил изыскания от Ашхабада до Серакса, в Туркмении и пограничных с нею странах. В 1885 году был прикомандирован к русскому посольству для определения пограничной линии Туркмении с Афганистаном; затем назначен политическим агентом в Бухаре, в 1901 году – чрезвычайным посланником в Пекине. Результаты его исследований напечатаны в "Известиях Императорского Русского Географического Общества" и в книге "Военные железнодорожные постройки русской армии в кампанию 1877 – 1878 годов".

Лесток Иоганн-Герман (1692 – 1767)

Граф, государственный деятель. Происходил из старинной дворянской французской семьи; в 1713 году, в звании лекаря, прибыл в Петербург и первое время пользовался расположением Петра, но в 1720 году был сослан в Казань, за обольщение дочери одного придворного служителя.

Екатерина I вызвала Лестока в Петербург и назначила его лейб-хирургом. Своим веселым нравом и услужливостью он снискал расположение цесаревны Елизаветы Петровны. В правление Анны Леопольдовны он принимал участие в дипломатической интриге, подготовившей переворот 1741 года, но вел себя все время в высшей степени осторожно и лишь в последний момент побудил Елизавету к решительному шагу. По восшествии на престол Елизаветы Лесток пользовался большим влиянием на дела; даже вице-канцлер Бестужев сначала считал необходимым быть с ним в дружбе. Позже между ними возникла вражда из-за явного пристрастия Лестока к Франции, от которой он получал пенсию, и к Пруссии, по ходатайству которой император Карл VII даровал Лестоку графское достоинство и от которой он также получал пенсию.

Около 1745 года Бестужеву удалось перехватить тайную переписку Лестока и французского посланника Шетарди; последний был удален из России, и Лесток лишился прежнего влияния на императрицу.

В 1748 году Бестужев, пользуясь перлюстрированной перепиской Лестока, возбудил против него обвинение в государственной измене. Лесток был арестован, пытан в тайной канцелярии и приговорен к смерти, но помилован. Сначала он содержался в крепости, с 1753 года был водворен в Великом Устюге. Освобожден Петром III, возвратившим ему чины и конфискованное имущество.

Лефорт Франц Яковлевич (1656-1699)

Известный сподвижник Петра Великого.

Состоял на военной службе во Франции, потом уехал в Голландию, где в качестве волонтера принимал участие в военных действиях против французов. 19 лет от роду Лефорт отправился в Россию с полковником Фростеном, набиравшим людей на службу русскому царю. В 1675 году они высадились в Архангельске. Положение Лефорта сначала оставалось неопределенным, но после женитьбы на Елизавете Сугэ, родственнице Патрика Гордона, он был принят на службу капитаном. Провел несколько лет на Украине. В правление царевны Софьи он пользовался расположением князя В. В. Голицына; участвовал в обоих крымских походах (1687 и 1689).

Человек живого ума, увлекательный рассказчик, Лефорт с 1690 года завоевал привязанность Петра. Пользуясь большим влиянием при дворе, он не вмешивался, однако, в дела управления. Произведенный в полные генералы и адмиралы, Лефорт состоял также полковником первого выборного полка. Полк этот ранее располагался по частным квартирам, но после увеличения состава стал помещаться в казармах, построенных Лефортом. Новое поселение получило название Лефортовой слободы. Неизменный спутник царя в его поездках на Переяславское озеро и Белое море, участник кожуховских маневров, обоих азовских походов, Лефорт, однако, нигде не оставил заметного отпечатка своей деятельности.

Не без влияния его задумана была поездка Петра за границу и отправка великого посольства к европейским дворам. Во главе посольства стоял сам Лефорт. Два младших посла, Ф. А. Головин и П. Б. Возницын, вели собственно деловые отношения; роль Лефорта свелась, главным образом, к представительству. Он делал также разные закупки и нанимал иноземцев на русскую службу.

Вскоре по возвращении в Москву Лефорт умер.

Лжедмитрий I (? – 1606)

Царь московский в 1605 – 1606 годах.

Происхождение этого лица, равно как история его появления и принятия им имени царевича Дмитрия, сына Иоанна Грозного, остаются до сих пор темными. Правительство Бориса Годунова, получив известие о появлении в Польше лица, назвавшегося Дмитрием, излагало в своих грамотах его историю следующим образом. Юрий Отрепьев, сын галицкого сына боярского Богдана Отрепьева, с детства жил в Москве в холопах у бояр Романовых и у князя Бориса Черкасского. Навлекши на себя подозрение царя Бориса, он постригся в монахи, причем принял имя Григория, и, переходя из одного монастыря в другой, попал в Чудов монастырь, где обратил на себя внимание патриарха Иова, взявшего его к себе для книжного письма. Похвальба Григория о возможности ему быть царем на Москве дошла до Бориса, который приказал сослать его под присмотром в Кириллов монастырь. Предупрежденный вовремя, Григорий успел бежать в Галич, потом в Муром, вернулся в Москву, бежал вместе с неким иноком Варлаамом в Киев, в Печерский монастырь, откуда перешел в Острог к князю Константину Острожскому, затем поступил в школу в Гоще и, наконец, определился на службу к князю Адаму Вишневецкому, которому впервые и объявил о своем якобы царском происхождении.

Этот рассказ, повторенный позднее правительством царя Василия Шуйского, вошедший в большую часть русских летописей и сказаний и основанный, главным образом, на показании или "извете" упомянутого Варлаама, был сперва всецело принят историками. Миллер, Щербатов, Карамзин, Арцыбашев, С. М. Соловьев отожествляли Лжедмитрия с Григорием Отрепьевым. Уже очень рано, однако, возникли и сомнения в правильности такого отождествления. Еще Щербатов считал истинными виновниками появления самозванца недовольных Борисом бояр; мнение это разделяется большинством историков, причем некоторые из них немалую роль в подготовке самозванца отводят полякам и, в частности, иезуитам. "Если бы Дмитрий был беглый монах Отрепьев, – писал историк Н. И. Костомаров, – убежавший из Москвы в 1602 году, то никак не мог бы в течение каких-нибудь двух лет усвоить приемы тогдашнего польского шляхтича. Мы знаем, что царствовавший тогда под именем Дмитрия превосходно ездил верхом, изящно танцевал, метко стрелял, ловко владел саблей и в совершенстве знал польский язык; даже в русской речи его был слышен не московский выговор. Наконец, в день своего прибытия в Москву, прикладываясь к образам, он возбудил внимание своим неумением сделать это с такими приемами, какие были в обычае у природных москвичей".

Достоверная история Лжедмитрия начинается с появления его в 1601 году при дворе князя Константина Острожского, откуда он перешел в Гощу, в арианскую школу, а затем к князю Вишневецко-му. Последний поверил Лжедмитрию, равно как и некоторые другие польские паны, тем более что на первых же порах явились и русские люди, признавшие в Лжедмитрии мнимо убитого царевича. Особенно близко сошелся Лжедмитрии с воеводой сандомирским Юрием Мнишком, в дочь которого, Марину (Марианну), он влюбился. Он пытался завести сношения с королем Сигизмундом, на которого, следуя, вероятно, советам своих польских доброжелателей, рассчитывал действовать чрез иезуитов, обещая последним присоединиться к католичеству. Папская курия, увидав в появлении Лжедмитрия давно желанный случай к обращению в католичество Московского государства, поручила своему нунцию в Польше, Рангони, войти в сношения с Лжедмитрием, разведать его намерения и, обратив в католичество, оказать ему помощь. В начале 1604 года Лжедмитрии в Кракове был представлен нунцием королю; 17 апреля совершился его переход в католичество. Сигизмунд признал Лжедмитрия, обещал ему 40 000 злотых ежегодного содержания, но официально не выступил на его защиту, дозволив лишь желающим помогать царевичу. За это Лжедмитрии обещал отдать Польше Смоленск и Северскую землю и ввести в Московском государстве католицизм.

Вернувшись в Самбор, Лжедмитрии предложил руку Марине Мнишек; предложение было принято, и он выдал невесте запись, по которой обязался не стеснять ее в делах веры и уступить ей в полное владение Великий Новгород и Псков, причем эти города должны были остаться за Мариной даже в случае ее неплодия. Мнишек набрал для будущего зятя небольшое войско из польских авантюристов, к которым присоединилось 200 малороссийских казаков и небольшой отряд донцов. С этими силами Лжедмитрии 15 августа 1604 года открыл поход, а в октябре перешел московскую границу.

Обаяние имени царевича Дмитрия и недовольство Годуновым сразу дали себя знать. Моравск, Чернигов, Путивль и другие города без боя сдались Лжедмитрию; держался только Новгород-Северский, где воеводой был П. Ф. Басманов. 50-тысячное московское войско, под начальством Мстиславского явившееся на выручку этого города, было наголову разбито Лжедмитрием с его 15-тысячной армией. В. И. Шуйский разбил Лжедмитрия 21 января 1605 года, при Добрыничах, но затем московское войско занялось бесполезной осадой Рыльска и Кром, а тем временем Лжедмитрии, засевший в Путивле, получил новые подкрепления. Недовольный действиями своих воевод, царь Борис послал к войску П. Ф. Басманова, перед тем вызванного в Москву и щедро награжденного; но и Басманов не мог уже остановить разыгравшейся смуты.

13 апреля умер внезапно царь Борис, а 7 мая все войско, с Басмановым во главе, перешло на сторону Лжедмитрия.

20 июня Лжедмитрии торжественно въехал в Москву; провозглашенный перед тем царем Федор Борисович Годунов еще раньше был убит посланниками Лжедмитрия, вместе с своей матерью, а уцелевшую сестру его Ксению Лжедмитрии сделал своей любовницей; позднее она была пострижена. Через несколько дней после въезда Лжедмитрия в Москву обнаружились уже замыслы бояр против него. В. И. Шуйский был уличен в распускании слухов о самозванстве нового царя и, отданный Лжедмитрию на суд собора, состоявшего из духовенства, бояр и простых людей, был приговорен к смертной казни. Лжедмитрии заменил ее ссылкой Шуйского, с двумя братьями, в галицкие пригороды, а затем и вовсе простил, возвратив им имения и боярство. Патриарх Иов был низложен, и на место его возведен архиепископ Рязанский, грек Игнатий, который 21 июля и венчал Лжедмитрия на царство.

Как правитель Лжедмитрии, по отзывам современников, отличался недюжинной энергией, большими способностями, широкими реформаторскими замыслами и крайне высоким понятием о своей власти. Лжедмитрии думал открыть своим подданным свободный доступ в Западную Европу для образования, приближал к себе иноземцев, мечтал, составить союз против Турции из императора германского, королей французского и польского, Венеции и Московского государства; его дипломатические сношения с папою и Польшей были направлены, главным образом, к этой цели и к признанию за ним императорского титула. Папа, иезуиты и Сигизмунд, рассчитывавшие видеть в Лжедмитрии покорное орудие своей политики, ошиблись в расчетах. Он держал себя вполне самостоятельно, отказался вводить католицизм и допустить иезуитов и добился того, чтобы Марина, по прибытии в Россию, наружно исполняла обряды православия. Довольно равнодушный к различиям религий, он избегал, однако, раздражать народ. Он решительно отказался делать какие-либо земельные уступки Польше, предлагая денежное вознаграждение за оказанную ему помощь.

Удивительно, но своими взглядами и привычками самозванец более всего напоминал будущего Петра Великого. Дмитрий преобразовал боярскую думу и назвал ее сенатом, сам разбирал дела, лично принимал челобитные.

Задумал открыть университет, убедил некоторых бояр посылать своих отпрысков за границу учиться уму-разуму. На пушечном дворе, забывая свой сан, работал простым подмастерьем.

Требовал, чтобы другие государи называли его императором, и не шел ни на какие территориальные уступки. Более того – помышлял о войне с турками и татарами, дабы освободить Крым!

Все судопроизводство при Дмитрии объявили бесплатным, запрещены были взятки и подношения. Помещики лишались крестьян, если не кормили их в голодные годы. Всем разрешили свободно заниматься промыслами и торговлей. По отзывам побывавших в это время в России англичан, это был первый государь в Европе, который сделал свою державу до такой степени свободной.

Однако богомольную и "благолепную" Москву удивляло и пугало другое – страсть нового царя к веселым потехам и забавам. Перед своим новым дворцом он велел соорудить медное изваяние Цербера, который страшно клацал зубами. Зимой на Москве-реке возвели ледяную крепость для ратных учений, на стенах коей были намалеваны престрашные чудища, олицетворявшие полчища татарские. Народ тешили скоморохи, плясуны, прирученные медведи, а за обедом у царя играла музыка.

Отступления от старых обычаев, ставшие особенно частыми со времени прибытия Марины, и явное пристрастие Лжедмитрия к иноземцам раздражали некоторых ревнителей старины среди приближенных царя, но народные массы относились к нему доброжелательно. Тем не менее Лжедмитрий погиб жертвою заговора, устроенного против него боярами с В. И. Шуйским во главе. Удобный повод заговорщикам доставила свадьба Лжедмитрия. Еще 10 ноября 1605 года состоялось в Кракове обручение Лжедмитрия, которого заменял при этом посол московский Власьев, а 8 мая 1606 года в Москве совершился и брак Лжедмитрия с Мариной. Воспользовавшись раздражением москвичей против поляков, наехавших в Москву с Мариной и позволявших себе разные бесчинства, заговорщики в ночь с 16 на 17 мая ударили в набат, объявили сбежавшемуся народу, что ляхи бьют царя, и, направив толпы на поляков, сами ворвались в Кремль. Захваченный врасплох, Лжедмитрий пытался сначала защищаться, затем бежал к стрельцам, но последние под давлением боярских угроз, выдали его и он был застрелен Валуевым. Над телом долго глумились, приговаривая: "Латинских попов привел, нечестивую польку в жены взял, казну московскую в Польшу вывозил!" На грудь мертвому бросили шутовскую маску, а в рот воткнули дудку.

И тут начались чудеса. Вокруг мертвеца, который лежал на Красной площади, по ночам мерцал загадочный свет и раздавались дикие звуки. К тому же всю неделю с 18 мая стояли небывалые морозы: трава и листы на деревьях пожухли, почернели.

Когда же труп, привязанный к лошади, поволокли к Серпуховским воротам, на кладбище для нищих, бездомных и самоубийц ("убогий дом"), то разразилась страшная буря: на Кулишках сорвало кровлю с башни, повалило стену у Калужских ворот.

Вдруг по Москве стали распространяться слухи, что в "убогом доме" мертвый по ночам вылезает из могилы и переносится с места на место, окруженный голубоватым светом. Раскопали могилу, углубили на целую сажень, снова зарыли – а через две недели тело якобы нашли у Серпуховских ворот.

Встревоженные власти повелели перевезти труп в село Нижние Коблы и сжечь. Но сгорели лишь руки и ноги – туловище огню не поддавалось, несмотря на страшное пламя. Пришлось мертвеца разрубать на части и снова бросать в костер. Когда он погас, пепел всыпали в пушку и выстрелили в сторону заходящего солнца – на запад, откуда пожаловал на Русь сей загадочный "чародей".

Между прочим, когда он еще въезжал с пышной свитой в Москву на царствование, тоже грянула небывалая буря, срывавшая крыши с домов...

Лжедмитрий II (? – 1610)

Второй самозванец Смутного времени, принявший имя сына Грозного, Дмитрия.

Вслед за гибелью первого Лжедмитрия в Москве и по городам пошли слухи, что "царю Дмитрию" удалось спастись от заговорщиков-бояр. Меры, принятые царем Василием (Шуйским) для прекращения этой народной молвы, не имели успеха. Слухи поддерживались и распространялись некоторыми видными лицами, близкими к убитому, например бежавшим в Польшу М. Молчановым и сосланным при Шуйском на воеводство в Путивль князем Григорием Шаховским. Под рукой последнего в Северской Украине, не так давно принимавшей шедшего из Польши "царевича Дмитрия", стали собираться отряды для защиты прав свергнутого Шуйским царя и под предводительством Болотникова пошли к Москве. После неудачи последнего под столицей, летом 1607 года, появился человек, решившийся взять на себя роль царя Дмитрия. Сведения о его происхождении настолько разнообразны, противоречивы и голословны, что прошлое его остается совершенно неизвестным; можно только, ввиду хорошего знания им церковных книг, заключить, что он был из духовных по рождению или службе. Народ дал этому сознательному обманщику меткое прозвище "Вора", с которым он и перешел в историю.

Первым более достоверным фактом его биографии является задержание его по подозрению в шпионстве в зарубежном, польском тогда местечке Пропойске. Назвавшись Нагим, скрывающимся от мести Шуйского родственником убитого царя Дмитрия, он выпросил себе пропуск на Русь. Явившись около 12 июня 1607 года в Стародуб, "Нагой", сам и через товарища, называвшегося Рукиным, распускал по округе слухи о существовании царя Дмитрия, а когда, в августе, представители Путивля и жители Стаодуба, возбужденные этими слухами, требовали, угрожая ему пыткой, указать им царя, сам объявил себя Дмитрием и был сразу торжественно признан. Ближайшие города перешли на сторону давно жданного царя. Один из поверивших Вору стародубцев пожертвовал жизнью за "Дмитрия", явившись в лагерь Шуйского под Тулой с обличением царя Василия Ивановича в похищении престола. Грамоты Вора и слухи быстро распространялись по Руси и Польше, к нему потянулись ратные люди. Мало похожий на первого самозванца, грубый и развратный, Вор не мог возбуждать доверия или симпатии у близко соприкасавшихся с ним, особенно у видевших или знавших его предшественника; для большинства собравшихся к нему он был только знаменем, под которым можно было добиваться тех или иных личных целей, и при неудаче или неприятности его так же легко оставляли, как и присоединялись. Слабовольный и трусливый, не умевший подчинять и руководить, он сделался игрушкой более крупных вождей сошедшихся к нему отрядов.

В сентябре насчитывавшая до трех тысяч человек рать Вора, имея во главе избранного гетманом Меховецкого, двинулась к Оке, очевидно – на помощь Болотникову. В середине октября воеводы Вора уже занимали Крапивну, Дедилов, Епифань, но известие о сдаче Тулы (10 октября) заставило его поспешно отойти на юго-запад, к Карачеву. Отсюда, боясь за себя, он скрылся от своевольных и чем-то обиженных им поляков в Орел, но был отыскан и возвращен к войску. Все еще опасаясь преследования со стороны Шуйского, Лжедмитрий и от Карачева продолжал уходить малыми дорогами все дальше к границе, встречая на пути новые шедшие к нему отряды поляков. Царь Василий не сумел завершить победы и поспешил в столицу праздновать взятие Тулы. Лжедмитрий собрался с силами и в ноябре снова двинулся к Оке. Испытав неудачу под Брянском, он остановился на зиму в Орле, куда к нему привел 5 тысяч донцов еще в Стародубе присоединившийся к нему Заруцкий, и с четырьмя тысячами поляков явился служить Р. Рожинский, который был вместо Меховецкого избран гетманом.

Весною 1608 года Лисовский и Заруцкий с казаками были посланы на восток поднимать против Шуйского украинные, польские и рязанские города, а главные силы с Рожинским двинулись к Москве. Одно войско царя Василия было разбито при Болохове; в другом (на реке Незнани), обойденном Рожинским, оказалась "шатость" в воеводах, и его пришлосьотозвать. В начале июня Вор был уже под Москвой и расположился лагерем в Тушине (к северо-западу от Москвы), от которого получил название Тушинского. Взять Москву не удалось, и Тушино стало временной столицей "царя Дмитрия". В сентябре у него была уже и царица – Марина, вдова первого Лжедмитрия. Для них был создан дворцовый штат, по образцу московского. Сложилась в Тушине и своя боярская дума, состоявшая не только из "худородных" сторонников Вора, вроде Заруцкого, Ивана Наумова, Федора Андронова, Михаила Молчанова, но и некоторых родовитых людей, отъехавших в Тушино от Шуйского, как князья Трубецкие, Михаил Салтыков, родственники и свойственники Романовых – князья Сицкий и Черкасский, Иван Годунов и др. Были устроены и приказы, во главе которых стояли такие опытные дельцы, как П. Третьяков, И. Чичерин, И. Грамотин, Д. Сафонов. Имелся в Тушине и свой патриарх, еще не посвященный, но уже "нареченный", от имени которого рассылались грамоты по духовным делам. Это был митрополит Ростовский Филарет (в миру Федор Николаевич Романов), захваченный в плен в Ростове, но в Тушине живший на свободе и в почете.

Под властью тушинского правительства оказалась обширная территория. Из крупных центров только Смоленск на западе, Коломна, которую все же успел "выграбить" Лисовский, и Переславль-Рязанский (Рязань) – на юге, Нижний и Казань – на востоке остались верны царю Василию; к ним, после краткого периода колебаний, присоединился еще Новгород. Не затронутое смутой Поморье не решалось определить свою позицию. Центр и юг признали Дмитрия. Однако тушинцам не удалось перехватить все дороги в Москву и совсем ее изолировать. В столицу прорывались обозы с хлебом и воинские люди; из нее шли воззвания в пользу царя Василия и веры православной, попираемой "латынами" и "ворами", оказывавшие воздействие на колеблющихся. Троице-Сергиева обитель, мужественной обороной приковавшая к себе значительные силы тушинцев, являла православным пример патриотического образа действий. Жестокости и насилия тушинских воевод, усиленно выколачивавших разные сборы с населения больше для собственного кармана, чем для государевой казны, переполнили чашу терпения. К концу 1608 году в приволжских и заволжских местах началось восстание против Тушина, опиравшееся на Нижний и Казань – с одной стороны, поморские города, ставшие теперь за порядок и царя против "воров", – с другой. Оно было поддержано двигавшимся от Новгорода со вспомогательным шведским отрядом под началом Ско-пина-Шуйского и подходившими по Волге к Казани отрядами усмирившего астраханскую смуту Шереметева. Тушинцы терпели поражения и принуждены были кружиться по разоренному уже ими краю, не в силах прорваться на север.

В октябре 1609 года Скопин-Шуйский занял Александрову Слободу, куда вскоре пришли Шереметев и другие воеводы. Положение Тушина стало критическим. В то же время Сигизмунд осадил Смоленск, вызвав тем большое недовольство в тушинских поляках, считавших Русь своей добычей. В Тушино явились королевские посланцы, звавшие поляков и русских на службу к Сигизмунду. Вор видел, что в начавшихся спорах и торгах из-за вознаграждения меньше всего думают о нем, и бежал, переодетый, в начале января 1610 года в Калугу, куда вскоре за ним последовала и Марина. Только казаки, ито не все, последовали за "царем Дмитрием"; даже его боярин Заруцкий перешел с частью донцов на службу к королю. Из знатных тушинцев лишь немногие приехали в Калугу (например, Трубецкие); поляки частью пошли под Смоленск, частью, как Сапега, заняли независимое положение. Вор остался почти без войска и без приверженцев; но неудача войск Шуйского в бою с Жолкевским под Клуши-ном окрылила его надежды. Он двинулся к Москве, и его сторонники, предложив москвичам низложить обоих царей и выбрать вместе нового, сыграли роль в свержении Шуйского. Но вместо Дмитрия столица присягнула Владиславу; Вор, под натиском Жолкевского, принужден был вернуться в Калугу, где в пьянстве и охоте проводил последние дни. Недовольство корыстной политикой Сигизмунда давало почву для новых попыток Вора. В столице были пойманы какие-то его агитаторы; в связях с ним обвиняли видных бояр, но дальше дело не пошло. 11 декабря 1610 года Вор был убит на охоте татарином Урусовым, мстившим за казнь касимовского царя, уничтоженного Тушинским вором.

Лжедмитрий III (? – 1612)

Самозванец, объявивший себя царем Дмитрием Ивановичем, спасшимся от убийства (вторично) в Калуге. По одним известиям это был какой-то Сидорка, по другим – беглый с Москвы из-за Яузы дьякон (или дьяк) Матюшка. Объявился он 23 марта 1611 года в Ивангороде и был принят здесь с радостью. Со всех сторон, между прочим из Пскова, стекались к нему казаки. Он пробовал добиться помощи шведов, но король запретил нарвскому коменданту сноситься с ним. Самозванец пошел брать Псков, но, безуспешно простояв под ним с 8 июля до 23 августа, при вести о приходе шведов бежал в Гдов, где был ими осажден и едва прорвался опять в Ивангород. Псковичи, земля которых опустошалась и шведами, и поляками, зимою решились признать, для спасения от иноземцев, ведомого вора своим царем. 4 декабря он прошел с отрядом казаков во Псков, почему и получил кличку "Псковского вора". Желая привлечь на свою сторону подмосковное ополчение, новый "царь Дмитрий" послал к столице одного атамана. Из лагеря поехал во Псков "опознавать" царя К. Бегичев, и в начале марта 1612 года, под давлением атамана Заруцкого, желавшего иметь царя в противовес новому земскому ополчению (Пожарского), подмосковные таборы присягнули Псковскому Дмитрию. Вскоре, ввиду бесполезности этой попытки спасти свое положение, таборы охладели к Лжедмитрию, и новый их посол, Ив. Плещеев, изобличая Вора, искал случая схватить его. Псковичи, раздраженные грубостью, насильями и развратом призванного ими царя, готовыбыли помочь Плещееву. Самозванец почуял недоброе и 18 мая бежал, но был настигнут и возвращен во Псков уже в тюрьму, а 1 июля отправлен под Москву. По одному известию, он был убит по дороге во время нападения Лисовского, по другому – казнен в таборах под Москвой, по третьему – повешен в Москве уже при царе Михаиле.

Лжепетр (? -1733)

Самозванец, принявший имя умершего в 1719 году сына Петра Великого, Петра, а в действительности – беглый драгун Нарвского полка Ларион Стародубцев, живший в казачьей станице Яменской на реке Бузулуке. Петром Петровичем назвал Стародубцева пришедший к нему летом 1732 года нищий, носивший имя Тимофея Труженика и выдавший себя драгуну за его "брата", Алексея Петровича. Труженик вскоре был арестован при попытке поднять крестьян в Тамбовской губернии. Летом 1733 года, преследуемый станичным старшиной, Стародубцев вспомнил завет Труженика "делать свое дело" и в самарских степях объявил себя царевичем. "Подданных" набралось немного, и при попытке насильственной вербовки их он с 11 товарищами был схвачен. По решению Тайной канцелярии оба "царевича" были казнены.

Лжесимеон (? – 1674)

Самозванец; по показаниям, данным под пыткою, Семен Иванович Воробьев, лохвицкий мещанин, подданный князя Вишневецкого. Жил-де он на Дону, познакомился там с Иваном Миуским (товарищем Разина) и, по его почину приняв имя в младенчестве умершего царевича Симеона Алексеевича (1665 – 1669), пошел в Запорожье (1673), где стал игрушкой в руках недовольного Москвой кошевого Серка. Делая вид, что верит Лжесимеону и думает о его возвращении в Москву, Серко, в сущности, хотел только использовать его в своих целях. В 1674 году Серко, уладившись с Москвою, выдал ей Лжесимеона, который после жестоких пыток был казнен. Лжесимеон был скорее всего знаменем донской и запорожской голытьбы, мечтавшей воскресить недавно похороненную Разинщину. С Разиным Лжесимеон сам сплетает свою биографию, разинский мотив живет в его программе: "побить бояр". Мысль о том, что Лжесимеона выставили поляки, едва ли верна. Подробности его самозванства нам неизвестны.

Ливен Дарья (Доротея) Христофоровна (1785 – 1857)

Урожденная Бенкендорф, она была сестрой знаменитого николаевского шефа жандармов. Родилась в семье рижского военного губернатора. Ее мать была близкой подругой великой княгини Марии Федоровны, супруги будущего императора Павла I. Воспитывалась Дарья Ливен в Смольном институте под непосредственной опекой самой великой княгини, которая по окончании учебы пожаловала девочку в свои фрейлины. В 1800 году при участии Марии Федоровны девушку выдали замуж за любимца императора Павла, 23-летнего военного министра, графа Христофора Андреевича Ливена. Таким образом, Дарья Христофоровна с ранней юности была в курсе всех интриг при дворе. Она невольно увлеклась политикой, а когда ее мужа перевели в 1809 году послом в Берлин, этот интерес усугубился.

В 1812 году граф Ливен стал русским послом в Великобритании и оставался на этом посту до 1834 года. Графиня создала в Лондоне блестящий салон, где собирались дипломатические знаменитости. Дарья Христофоровна была постоянно в курсе всех важнейших политических новостей и даже случайных слухов, от ее наблюдательного ума не ускользали нюансы еще не созревших политических решений. Все это немедленно становилось известно русскому посланнику.

Наконец министр иностранных дел России граф Нессельроде завел с Дарьей Христофоровной самостоятельную переписку. Неофициально молодая графиня стала одной из центральных фигур в реализации российской внешней политики в период так называемого Священного союза. Чтобы найти доступ к интимным секретам австрийского канцлера Меттерниха, основного соперника Александра I, Дарья Христофоровна вступила с ним в связь, продолжавшуюся добрый десяток лет. Был налажен канал переписки междулюбовниками, контролируемый Нессельроде и самим царем.

Затем последовал разрыв с Меттернихом и сближение с Джорджем Каннингом, премьер-министром Англии. Надо ли уточнять, что это было сделано также с ведома правительства и в интересах России? Вскоре Ливены получили княжеский титул...

После возвращения в Петербург Дарья Христофоровна не могла найти себе места. Умерли оба сына, затем и муж. Без политической "сутолоки" жизнь была ей не в жизнь. Она выехала в Париж, купила старинный дом Талейрана и возобновила там свой салон, который соперничал с салоном г-жи Рекамье. Среди ее любовников в тот период был Франсуа Гизо, известный государственный деятель, премьер-министр Франции. Многолетняя связь с ним была "лебединой песней" Дарьи Христофоровны Ливен, одной из самых выдающихся "теневых" фигур в европейской политике первой половины XIX в. Она старалась действовать на французское правительство в интересах России и в строго консервативном духе; под конец жизни поддалась влиянию католического духовенства.

Умерла она в Париже весной 1857 года. В соответствии с предсмертной волей княгини Дарьи Христофоровны, ее положили в гроб одетой в черное бархатное платье фрейлины российского императорского двора.

Она оставила отрывки из своих записок и огромную корреспонденцию.

Лидерс Александр Николаевич (1790 – 1874)

Граф, генерал-адъютант. В сражении под Кульмом был тяжело ранен. Командуя полком, отличился в турецкую войну 1828 – 1829 годов, в 1831 году участвовал в штурме варшавского предместья. В 1837 году назначен командующим 5-м пехотным корпусом, части которого в 1843 году отправлены были на Кавказ, и Лидере принял начальство в северном и нагорном Дагестане, когда успехи Шамиля взволновали весь край. В 1848 году Лидере был назначен командующим русскими войсками в Молдавии и Валахии, где поддерживал наилучшие отношения с местным населением. В 1849 году, когда русское правительство решило подать помощь Австрии, 5-й корпус был двинут в Трансильванию. При начале восточной войны Лидере командовал отрядом на нижнем Дунае; после кончины императора Николая I он был назначен командующим южной армией, а в конце 1855 года – главнокомандующим крымской армией. Когда возникли волнения в Польше, Лидере исправлял должность наместника Царства, но вскоре был тяжело ранен и в 1862 году назначен членом Государственного совета, с возведением в графское достоинство.

Линевич Николай Петрович (1838-1908)

Генерал от инфантерии. Начал военную службу рядовым. В 1900 году, стоя во главе 1-го Сибирского корпуса, во время похода на Пекин командовал русским отрядом. Когда в 1904 году началась война с Японией, Линевич до прибытия на театр военных действий Куропаткина (15 марта 1904 года) командовал маньчжурской армией; затем был командующим войсками Приамурского военного округа. При образовании новых армий в октябре 1904 года назначен командующим 1-й маньчжурской армией. Когда бой при Мукдене сделал невозможным сохранение Куропаткина в должности главнокомандующего, Линевич (3 марта 1905 года) был назначен на его место. Ни одного крупного дела с этого момента до окончания войны не было. Линевич сохранил те позиции, до которых были оттеснены русские после поражения при Мукдене, но не решался переходить в наступление, настаивая на присылке таких подкреплений, с которыми он был бы в полтора раза сильнее японцев. Когда начались слухи о мире, Линевич вместе с Куро-паткиным посылал в Петербург телеграммы, в которых говорил, что победа обеспечена, мир был бы страшным несчастьем. После заключения мира Линевич остался в Маньчжурии, заведуя эвакуацией войск, затрудненной забастовками и бунтами. Нежелание Линевича прибегать к особенно крутым мерам против стачечников привело к тому, что было назначено расследование по обвинению Линевича в бездействии, вскоре прекращенное. В феврале 1906 года уволен с должности главнокомандующего.

Липранди Павел Петрович (1796-1864)

Генерал от инфантерии. Участвовал в кампаниях 1813 – 1814 годов, в турецкой войне 1828 – 1829 годов. Будучи в чине подполковника, Липранди имел секретное поручение наблюдать за всем происходившим в австрийских владениях и собрать по всей границе Молдавии самые точные сведения о действиях австрийцев.

В 1830 году он управлял Сатуновским карантином, а по случаю появления холеры в Новороссийском крае был назначен главным начальником крепостей Кинбурна и Очакова.

В 1831 году Липранди состоял командиром Елецкого пехотного полка, с которым принимал участие в войне против польских мятежников. Он участвовал при штурме варшавских укреплений, а когда был ранен генерал Гейсмар, принял командование всей штурмовой колонной и первый взошел на укрепление, за что был награжден орденом Святого Георгия. После покорения Варшавы он вступил в авангард генерал-лейтенанта Сиверса, преследовал мятежников, отступивших в Люблин, и участвовал в блокаде этой крепости.

В 1839 году он был назначен флигель-адъютантом к императору Николаю I.

В 1853 – 1854 годах Липранди командовал особым отрядом в Валахии. Переведенный в крымскую армию, он особенно отличился в сражении при Балаклаве (где был ранен), при Инкермане и Черной речке. По окончании Восточной войны командовал корпусом.

Лисянский Юрий Федорович (1784 – 1837)

Произведенный в 1789 году в мичманы, он находился затем почти во всех главных битвах со шведами на море до окончания кампании в 1790 году. В 1793 году Лисянский был произведен в лейтенанты и в том же году, по повелению императрицы Екатерины II, послан в числе 16 флотских офицеров в Англию служить волонтером в британском флоте. Пробыв там пять лет, он сделал несколько морских рейдов, в том числе к берегам Сев. Америки, к мысу Доброй Надежды, в Ост-Индию и т. д. Неоднократно участвовал в сражениях с французами и в 1796 году, при взятии фрегата "Елизавета", контужен был в голову.

По поручению Российско-Американской компании, Лисянский съездил в Лондон для покупки двух шлюпов, которые и были приведены им в Кронштадт; оба шлюпа назначены были в экспедицию вокруг света под начальством Крузенштерна. Снявшись с кронштадтского рейда, оба шлюпа("Надежда" под командованием Крузенштерна и "Нева" под командованием Лисянского) 26 ноября 1803 года перешли экватор и 8 июля 1804 года, обогнув мыс Горн, достигли Гавайских островов. Здесь Лисянский отделился от Крузенштерна, взяв самостоятельный курс к северозападному берегу Америки на о-в Кадьяк. Затем он отправился к Ситхе, где оказал помощь главному начальнику русских Северо-Американских колоний Баранову в возвращении взятого и разоренного индейцами города Новоархангельска. На обратном пути им были открыты острова, названные именами Лисянского и Крузенштерна.

21 ноября, прибыв в Макао, Лисянский соединился с Крузенштерном, и они вместе направились к мысу Доброй Надежды, где снова расстались. Лисянский перешел в Портсмут, а оттуда в Кронштадт. За это путешествие он был произведен в капитаны 2-го ранга.

Литке Федор Петрович (1797 – 1882)

Граф, адмирал, ученый путешественник. В 1817 году был назначен в кругосветное плавание на военном шлюпе "Камчатка", под командою капитана В. М. Головина. В 1821 – 1824 годах Литке описал берега Новой Земли, сделал много географических определений мест по берегу Белого моря, исследовал глубины фарватера и опасных отмелей этого моря. Описание этой экспедиции: "Четырехкратное путешествие в Северный Ледовитый океан в 1821 – 1824 годах". Во введении к этой книге Литке приводит подробный исторический обзор всех до него предпринятых исследований (большею частью неудачных) Новой Земли и соседних с нею морей и стран.

В 1826 году Литке на шлюпе "Сенявин" отправился в кругосветное плавание, продолжавшееся три года. По результатам своим это – одна из наиболее успешных экспедиций первой половины XIX столетия: в Беринговом море определены важнейшие пункты берега Камчатки от Авачинской губы к северу; описаны до того неизвестные острова Ка-рагинские, остров Матвея и берег Чукотки; определены острова Прибылова; исследованы и описаны архипелаг Каролинский, острова Бонин-Сима и многие другие. Результаты экспедиции опубликованы в книгах: "Путешествие вокруг света на военном шлюпе "Сенявин", в 1826 – 1829 годах" (с атласом) и "Опыты над постоянным маятником, произведенные в путешествии вокруг света на военном шлюпе "Сенявин" в 1826 – 1829 годах".

В 1832 году Литке был назначен воспитателем великого князя Константина Николаевича. В беседах с В. Я. Струве, К. М. Бэром, К. И. Арсеневым и бароном Ф. П. Врангелем зародилась у Литке мысль об образовании Географического общества. 20 лет (с перерывом, пока он был командиром порта и военным губернатором в Ревеле и Кронштадте) Литке состоял вице-президентом названного общества. Он принимал деятельное участие в занятиях Николаевской главной обсерватории, одно время управляя ее делами. Много полезного сделал Литке и на посту президента Академии наук (1864 – 1881). При нем были расширены средства главной физической обсерватории, метеорологической и магнитной обсерваторий в Павловске; увеличено число премий за научные и литературные произведения, улучшено состояние музеев, коллекций и др.

Литта Юлий Помпеевич (1763 – 1839)

Граф, видный деятель католицизма в России. Миланец по происхождению, Литта служил в Мальтийском ордене. В 1789 году он отправился в Россию и был принят во флот капитан-командором. В первом Роченсальмском сражении (1789) он командовал галерами правого фланга и за храбрость был произведен в контр-адмиралы. Второе Роченсальмское сражение, в котором Литта командовал авангардом – легкой флотилией, – окончилось полным поражением русских морских сил. Императрица отправила Литта путешествовать по Италии, "впредь до востребования".

По воцарении императора Павла Литта явился в Петербург с просьбою возвратить Мальтийскому ордену доходы с острожского приорства на Волыни, которое, по второму разделу Польши, перешло к России, причем доходы были обращены в пользу казны. Павел I не только возвратил ордену эти доходы, но увеличил их до 300 тысяч злотых, утвердил существование ордена в России и учредил российское великое приорство ордена из десяти командорств; одно из этих командорств пожаловано было Литта. Литта получил титул графа и был назначен полномочным министром ордена при российском дворе. Когда император в 1798 году принял звание великого магистра ордена, Литта стал его наместником и получил влияние на ход государственных дел. Он сумел внушить императору, что, поддерживая орден, можно соединить в нем все дворянство Европы и создать мощный военный оплот христианства против неверия и монархий против якобинцев.

По личной просьбе Павла римский папа освободил Литта от обета безбрачия, налагаемого на мальтийских рыцарей. Женившись на племяннице Потемкина, графине Екатерине Скавронской, он стал обладателем огромных имений и капиталов, упрочил свое положение в высшем свете и склонил императора Павла к восстановлению ордена иезуитов в России. Заносчивость папского нунция, брата Литта (Лаврентия), приостановила успехи Литта. Лаврентий Литта был выслан из Петербурга, а сам Литта уволен в отставку (1799). В 1810 году он был вновь принят на службу и назначен членом Государственного совета.

Лихачев Алексей Тимофеевич (? – около 1724)

Окольничий. При царе Алексее Михайловиче был учителем царевича Алексея Алексеевича. Очень важную роль играл в царствование Федора Алексеевича, заслоняя собою, вместе с И. М. Языковым, и Милославских и Нарышкиных. Фактических сведений о деятельности Лихачева мало; он был в числе подписавших акт собора 1682 года об отмене местничества. В конце царствования Федора Алексеевича Лихачев, предвидя избрание Петра, стал на сторону Нарышкиных и во время стрелецкого бунта 1682 года подвергся гонению: имущество его было разграблено, он был сослан в Калязинский монастырь, а потом приговорен к ссылке в Сибирь, но этот приговор не был исполнен. В правление Петра Лихачев заведовал новоучрежденным Приказом Рудокопных Дел. По отзыву А. Матвеева, Лихачев был "человек доброй совести, исполненный великого разума и самого благочестивого состояния". Об его образованности свидетельствуют его участие в кружке Ф. М. Ртищева и составленное им значительное собрание книг. По словам Татищева, Лихачев написал "Житие царя Федора Алексеевича"; Татищев видел рукопись, но после смерти ее владельцев отыскать ее не мог.

Лихачев Василий Богданович (? – около 1668)

Московский дворянин, известный по своему посольству в 1659 – 1660 годах во Флоренцию; спутником его был дьяк И. Фомин. Послы должны были благодарить флорентийского герцога, "дука" Фердинанда, за ласковый прием московских послов Чемоданова и Постникова, останавливавшихся во Флоренции в 1656 году по пути в Венецию, и сообщить ему, в знак благодарности, о продлении для его подданных срока откупа на икряной промысел в Архангельске. Задачей посольства было добыть разрешение московским торговым людям покупать во Флоренции беспошлинно "узорочные товары" для царя Алексея Михайловича и вообще право "повольной" торговли, за что московское правительство предлагало соответствующие льготы в России флорентийским купцам. Описание путешествия послов – любопытный исторический памятник. Послы ехали из Архангельска морским путем, на английских кораблях. Во Флоренции оставались несколько недель, возвращались сухим путем, из боязни "турских воровских людей", на Амстердам, в Амстердаме встретили радушный прием, особенно у голландских купцов. Послы добросовестно описали порядки и людей тех стран, где побывали; это описание живо характеризует впечатления московского человека, попавшего в чуждую для него обстановку.

В 1661 году, без малого год спустя после возвращения из посольства, Лихачев был назначен "примать" в Архангельске "аглинских немец", которые едут служить в Московском государстве. После ссоры со стольником Лодыженским Лихачеву грозила тюрьма. Последнее известие о нем относится к 1668 году, когда он был воеводою в Сосницах; против его имени сделана пометка: "Отдан изменниками черкасами в Крым".

Лихачев Иван Федорович (1826 – 1907)

Адмирал. Получил образование в морском корпусе, в 1854 году служил в Севастополе флаг-офицером при Корнилове и его преемнике Станюковиче. В 1858 году Лихачев, назначенный адъютантом к великому князю Константину Николаевичу, принял деятельное участие в разработке всех начатых при нем преобразований по морскому ведомству. В 1860 году на Лихачева было возложено сформирование отдельной эскадры на Дальнем Востоке. Лихачев успешно выполнил трудную задачу и вместе с англо-французскими морскими силами двинулся к Пекину; китайцы были разбиты, и с ними был заключен выгодный для России Пекинский договор. Проект Лихачева приобретения острова Цусимы не получил осуществления из-за пассивности нашей дипломатии. В 1864 – 1866 годах Лихачев командует впервые оборудованной броненосной эскадрой в Балтийском море. В 1867 году был назначен морским агентом во Франции и Англии, где оставался до 1883 года. Лихачев напечатал ряд ценных работ в "Морском Сборнике" и "Русском Судоходстве". В статье "Служба генерального штаба во флоте" (1888) и брошюре "Дело о гибели броненосца "Гангут" (1897) Лихачев с большим знанием дела и основательностью указывает на недостатки в организации у нас военно-морского дела и с замечательной прозорливостью предсказывает опасные последствия господствующих в морском ведомстве рутины и отсталости, приведших к катастрофе 1904 – 1905 годов.

Лихачев Петр Гаврилович (1758 – 1812)

Боевой генерал. В 1783 году участвовал с отличием в закубанском походе Суворова, в 1788 – 1790 годах в шведской войне. С 1797 года, командуя полком, принял участие в ряде походов в Кабарде и Дагестане, в которых обнаружил неустрашимость, инициативу и быстроту в военных действиях против горцев. В Отечественную войну Лихачев командовал дивизией, с которою принял участие в обороне Смоленска, а в Бородинском сражении в защите батареи Раевского. Когда французы ворвались на батарею, Лихачев, во главе немногих ее защитников, бросился с обнаженною шпагой на неприятеля. Исколотый штыками, еле живой, был взят в плен, где скоро умер.

Лобачевский Николай Иванович (1793 – 1856)

Великий математик, один из творцов неевклидовой геометрии. Родился в Нижегородской губернии. Учился в Казанском университете; рано обратил на себя внимание успехами в математике, но аттестован инспекцией как "юноша упрямый, нераскаянный, весьма много о себе мечтательный", проявляющий даже "признаки безбожия". Только заступничество профессоров предотвратило исключение Лобачевского из университета и доставило ему в 1811 году, после данного им обещания исправиться, степень магистра. К тому же году относятся первые (ненапечатанные) работы Лобачевского. Б 1814 году Лобачевский получил звание адъюнкта и приступил к чтению лекций по теории чисел. В последующие годы читал лекции по самым разнообразным отделам математики, а также по физике и астрономии. После ухода Магницкого Лобачевский, к тому времени ординарный профессор, был избран в ректоры (1827) и занимал эту должность в течение 19 лет.

В 1846 – 1855 годах Лобачевский занимал должность помощника попечителя казанского учебного округа.

Громкая слава Лобачевского основана на его геометрических изысканиях, начатых в 1814 – 1817 годах. Сохранившаяся запись лекций, читанных в эти годы, показывает, что первоначально Лобачевский стоял на традиционной точке зрения и предлагал разные доказательства аксиомы параллельных линий; но уже в 1823 году, в составленном им учебнике геометрии, он высказался в том смысле, что "строгого доказательства сей истины до сих пор не могли сыскать; какие были даны...не заслуживают быть почтены в полном смысле математическими доказательствами". К 1826 году он пришел к определенной формулировке своей новой геометрической системы, которую назвал "воображаемой геометрией" в отличие от "употребительной", евклидовой. Гениальное открытие Лобачевского, сделанное им независимо от одновременных работ других геометров, было им впервые сжато изложено в феврале 1826 года в заседании отделения физико-математических наук и затем наиболее полно развито в "Новых началах геометрии с полной теорией параллельных". Совершенно не понятый соотечественниками, Лобачевский постарался ознакомить со своей системой западноевропейских ученых. Однако и за границей идеи Лобачевского остались непонятыми. Однако постепенно заслуги Лобачевского приобретают общее признание. Сочинения его переводятся на иностранные языки; Казанский университет предпринимает издание "Полного собрания сочинений по геометрии Лобачевского"; в 1893 году, к столетию со дня рождения Лобачевского, ему воздвигается на собранные международной подпиской средства памятник в Казани и учреждается премия его имени за сочинения по неевклидовой геометрии. При жизни Лобачевского известность доставили ему труды по другим вопросам математики, и здесь в некоторых отношениях он предвосхитил позднейшее развитие науки.

Лович Иоанна (1795-1831)

Княгиня, морганатическая супруга цесаревича Константина Павловича; урожденная графиня Жанетта Антоновна Грудзинская. Родилась в Познани; училась в Варшаве. Цесаревич, увидев молодую красавицу, почувствовал к ней страстное влечение и в течение пяти лет лелеял мысль о браке с нею, который и состоялся в 1820 году. По манифесту 8 июля 1820 года супруге цесаревича был дан титул княгини Ловичской (по названию имения Лович). Она отличалась большим тактом, отстранялась от вмешательства в политику и умела смирять порывы своего вспыльчивого супруга. Во время польской смуты она окружала цесаревича попечениями; больная, сопровождала его на театр войны, а когда цесаревич скончался, стала чахнуть, и скоро ее не стало.

Ломоносов Михаил Васильевич (1711-1765)

Один из величайших русских поэтов и ученых. Это хорошо сознавали уже лучшие его современники.

Сын беломорского крестьянина-рыбака, 20-летним "болваном" кое-как попавший в учебное заведение, Ломоносов в дальнейшей своей деятельности в одно и то же время выступает физиком, химиком, геологом, поэтом, оратором, филологом, историком, даже публицистом. Для осуществления идей Петра в Ломоносове нашлись гигантские силы. О первых годах его жизни имеются крайне скудные сведения. Он родился в селе Денисовке, Архангельской губернии, Холмогорского уезда, в довольно зажиточной семье. Его отец занимался рыбным промыслом и нередко совершал большие морские поездки. Мать Ломоносова, умершая очень рано, была дочерью дьякона. Отец, по отзыву сына, был по натуре человек добрый, но "в крайнем невежестве воспитанный". Из двух мачех Ломоносова вторая была "злая и завистливая". Лучшими моментами в детстве были, по-видимому, его поездки с отцом в море, оставившие в душе неизгладимый след. Нередкие опасности плавания закаляли физические силы юноши и обогащали его ум разнообразными наблюдениями. Его окружали предания о великих делах Петра Великого, которых немало сохранялось на севере. Еще от матери Ломоносов научился читать и получил охоту к чтению; позднее она, по-видимому, была поддержана в нем поморами-старообрядцами. Рано зародилось в нем сознание необходимости "науки", знания. "Вратами учености" для него делаются откуда-то добытые им книги: "Грамматика" Смотрицкого, "Арифметика" Магницкого, "Стихотворная Псалтырь" Симеона Полоцкого.

В Москву Ломоносов ушел с ведома отца; один из местных крестьян поручился даже во взносе за него податей; но, по-видимому, отец отпустил его лишь на короткое время, почему он потом и числился "в бегах".

В "Спасские школы", то есть в Московскую славяно-греко-латинскую академию, Ломоносов вступил в 1731 году и пробыл там около пяти лет. Из дошедшего до нас письма Ломоносова к И. И. Шувалову видно, какие физические лишения, какую душевную борьбу пришлось выдержать Ломоносову за время пребывания его в академии. В научном отношении оно принесло ему немалую пользу: он не только приобрел вкус к научным занятиям, но изучил латинский язык. Другим счастливым фактом ранней жизни Ломоносова был вызов со стороны Академии наук двенадцати способных учеников"Спасских школ". В 1736 году трое из них, в том числе Ломоносов, были отправлены Академией наук в Германию, для обучения математике, физике, философии, химии и металлургии. За границей Ломоносов пробыл пять лет: около трех лет в Мар-бурге, под руководством знаменитого Вольфа, и около года во Фрейберге, у Геннеля; с год провел он в переездах, был и в Голландии. Из Германии Ломоносов вынес не только обширные познания в области математики, физики, химии, горного дела, но в значительной степени и общую формулировку всего своего мировоззрения.

Ломоносов женился за границей, в 1740 году, в Марбурге, на Елизавете Цильх. Семейная жизнь была, по-видимому, довольно спокойной.

В июне 1741 года Ломоносов вернулся в Россию и вскоре назначен был в Академию адъюнктом химии. В 1745 году он хлопочет о разрешении читать публичные лекции на русском языке; в 1746 году – о наборе студентов из семинарий, об умножении переводных книг, о практическом приложении естественных наук. В то же время Ломоносов усиленно ведет свои занятия в области физики и химии, печатает на латинском языке длинный ряд научных трактатов. В 1748 году при Академии возникают Исторический Департамент и Историческое Собрание. Ломоносов представляет ряд записок и проектов с целью "приведения Академии наук в доброе состояние", усиленно проводя мысль о "недоброхотстве ученых иноземцев к русскому юношеству", к его обучению. В 1749 году, в торжественном собрании Академии наук, Ломоносов произносит "Слово похвальное императрице Елизавете Петровне", имевшее большой успех; с этого времени он начинает пользоваться большим вниманием при дворе. Он сближается с любимцем Елизаветы. И. И. Шуваловым, что создает ему массу завистников, во главе которых стоит Шумахер. При близких отношениях к Шувалову козни Шумахера делаются для Ломоносова не страшными; он приобретает и в академии большое влияние.

Под влиянием Ломоносова совершается в 1755 году открытие Московского университета, для которого он составляет первоначальный проект, основываясь на "учреждениях, узаконениях, обрядах и обыкновениях" иностранных университетов. Еще раньше, в 1753 году, Ломоносову, при помощи Шувалова, удается устроить фабрику мозаики. В том же году он хлопочет об устройстве опытов над электричеством, о пенсии семье несчастного профессора Рихмана, которого "убило громом"; особенно озабочен Ломоносов тем, "чтобы сей случай (смерть Рихмана во время физических опытов) не был протолкован противу приращения наук". В 1756 году Ломоносов отстаивает против Миллера права низшего русского сословия на образование в гимназии и университете. В 1759 году он занят устройством гимназии и составлением устава для нее и университета при Академии, причем опять всеми силами отстаивает права низших сословий на образование. Ученые люди, доказывает Ломоносов, нужны "для Сибири, для горных дел, фабрик, сохранения народа, архитектуры, правосудия, исправления нравов, купечества, единства чистые веры, земледельства и предзнания погод, военного дела, хода севером и сообщения с ориентом" (т. е. с востоком). В то же время идут занятия Ломоносова по Географическому Департаменту; в 1764 году снаряжается экспедиция в Сибирь...Среди этих неустанных трудов Ломоносов скончался.

Незадолго до смерти его посетила императрица Екатерина, "чем подать благоволила новое Высочайшее уверение о истинном люблении и попечении своем о науках и художествах в отечестве". В конце жизни Ломоносов был избран почетным членом Стокгольмской и Болонской академий наук. Ломоносов похоронен в Александро-Невской лавре.

Уже Пушкин подчеркнул необычайное разнообразие трудов Ломоносова: "Ломоносов обнял все отрасли просвещения. Жажда науки была сильнейшей страстью сей души, исполненной страстей. Историк, ритор, механик, химик, минералог, художник и стихотворец, он все испытал и все проник". Трудность положения Ломоносова заключалась в том, что ему, как Петру Великому, разом приходилось делать десять дел – и "читать лекции", и "делать опыты новые" (по физике и химии), и "говорить публично речи и диссертации", и "сочинять разные стихи и проекты (надписи) к торжественным изъявлениям радости" (к иллюминациям и фейерверкам), и "составлять правила красноречия", и "историю своего отечества"...Личные симпатии Ломоносова видимо склонялись к физике и химии; но его "ученый гений" одинаково "блистательно" сказывался и в таких его трактатах, как "Слово о происхождении света" (1756), "Слово о явлениях воздушных, от электрической силы происходящих" (1753), и в "Русской Грамматике" (1755) или в трактатах чисто публицистического характера. Для своих современников Ломоносов был прежде всего поэтом.

Лорис-Меликов Михаил Тариелович (1825 – 1888)

Граф, русский генерал и государственный деятель, по происхождению армянин. Учился в Лазаревском институте восточных языков, потом в школе гвардейских подпрапорщиков и юнкеров. Служа на Кавказе, выделился во время восточной войны 1853 – 1856 годов; в 1852 году назначен начальником Терской области. В войну с Турцией 1877 – 1878 годов Лорис-Меликов в чине генерала от кавалерии и звании генерал-адъютанта командовал отдельным корпусом на турецкой границе; взял штурмом Ардаган, потом Каре и начал осаду Эрзерума; сумел даже во время военных действий на турецкой территории убедить местное население принимать русские кредитные бумажки, на которые и вел всю войну, чем сэкономил значительную сумму. По заключении мира получил титул графа (1878). В январе 1879 года, ввиду борьбы с чумою, появившейся в Ветлянке, назначен временным Астраханским, Саратовским и Самарским генерал-губернатором. Благодаря его энергичным мерам чума не получила распространения. В апреле 1879 года Лорис-Меликов назначен Харьковским генерал-губернатором. Здесь он старался действовать не только репрессивными мерами, но и уступками общественному мнению. После взрыва в Зимнем дворце назначен (12 февраля 1880 года) главным начальником Верховной распорядительной комиссии, учрежденной для борьбы с крамолой. Начальнику комиссии были даны чрезвычайные полномочия: ему были подчинены все высшие учреждения в государстве, в том числе 3-е отделение собственной Его Величества канцелярии и корпус жандармов.

Он обратился к жителям столицы с особым воззванием, в котором, обещая действовать против крамолы без послаблений, в то же время заявлял, что главную силу, могущую содействовать возобновлению правильности течения государственной жизни, он видит в поддержке общества. 20 февраля на жизнь Лорис-Меликова совершено неудачное покушение Молодецким, который, несмотря на личное ходатайство перед Лорис-Меликовым В. Гаршина, был в 24 часа казнен по приговору военного суда.

В апреле 1880 года Лорис-Меликов настоял на увольнении особенно ненавистного обществу министра народного просвещения Д. Толстого. Были освобождены многие лица из административной ссылки, хотя в то же время аресты и ссылки не прекращались. Режим печати стал несколько свободнее. Временное затишье в деятельности революционной партии создало иллюзию, что Верховная распорядительная комиссия сделала свое дело, и 6 августа она была закрыта. Одновременно упразднено 3-е отделение, но заменено Департаментом полиции, в составе Министерства внутренних дел. Корпус жандармов тоже подчинен министерству внутренних дел. Лорис-Меликов занял пост министра внутренних дел. В качестве министра Лорис-Меликов продолжал прежнюю политику, заключавшуюся в некотором ослаблении гнета цензуры, в подготовке мер, имевших в виду улучшение экономического положения народа, в сочувственном отношении к органам самоуправления. Он проектировал понижение выкупных платежей, содействие крестьянам в покупке земли, облегчение условий переселения; успел провести отмену соляного налога. Для выяснения народных нужд были предприняты сенаторские ревизии. Материал, собранный ревизиями, и свои проекты Лорис-Меликов предполагал передать на рассмотрение особой комиссии, в состав которой должны были войти, кроме чиновников, выборные от губернских земств и некоторых городских дум. Этот план впоследствии стал известен под именем конституции Лорис-Меликова, хотя конституцией он не был, так как участие общественных деятелей допускалось лишь для вполне определеннойзадачи и только с совещательным голосом. Убедив в этом императора Александра II, Лорис-Меликов добился 17 февраля 1881 года согласия на этот план, исполнение которого, по позднейшему признанию Кравчинского и многих других революционеров, могло бы предотвратить катастрофу 1 марта; но он держался в строгой тайне и обществу известен не был.

Убийство императора Александра II оказалось роковым для проекта Лорис-Меликова и для его карьеры. На заседании во дворце, где Победоносцев разоблачал конституционные стремления Лорис-Меликова, его проект был отвергнут императором Александром III. Несмотря на усиленные репрессии, между прочим и против печати, принятые после 1 марта, Лорис-Меликов в консервативных кругах считался носителем идеи либерализма и виновником катастрофы 1 марта. 7 мая Лорис-Меликов вышел в отставку, вместе с Д. Милютиным и Абазой. Это было концом относительно либерального периода и началом долгого периода крайней реакции. Последние годы жизни Лорис-Меликов провел за границей и умер в Ницце.

Луговской Томило (Флор) Юдич (? – 1638)

Крупный приказный делец. При царе Шуйском он сидел дьяком в Разряде и вскоре получил звание думного. Принимал участие в переговорах под Москвой с Жолкевским о воцарении на Руси Владислава, а потом в составе "великого посольства" отправился к Сигизмунду под Смоленск. Здесь Луговской твердо держался договора, отказался от присяги Сигизмунду и вместе с главными послами был отправлен, как пленник, в Польшу. По возвращении в Москву занял место первого дьяка в Разряде и стал влиятельным лицом в государстве. Крутой нравом, он доходил до немедленной, прямо в присутствии, расправы клюкой – даже с чиновными челобитчиками. В 1628 году Луговской за что-то подвергся опале: был послан вторым воеводой в Казань, а потом жил, видимо, у себя в деревне. В 1633 году он вернулся в столицу, продолжал служить и был пожалован в думные дворяне. Умер Луговской, приняв монашеский сан.

Лунин Михаил Сергеевич (1783 – 1845)

Декабрист. Получил отличное воспитание. В войну 1812 – 1814 годов проявил необычайную удаль и смелость. Близкий к императору Александру I, любившему его за необычайную правдивость, Лунин навлек на себя его немилость за выходку против правительства Людовика XVIII по поводу казни наполеоновского маршала Нея. Не получая производства в подполковники и стесняя своим присутствием старших и младших, оставил службу и уехал самовольно в Париж, где жил впроголодь, вращаясь в революционных кружках и консервативных салонах. Он обратил на себя внимание Сен-Симона. По возвращении в Варшаву сблизился с цесаревичем Константином Павловичем, которому предсказывал Польское восстание. Когда начались аресты, великий князь Константин пробовал отстоять Лунина, бывшего одним из идейных вождей движения, и давал Лунину время скрыться за границу; Лунин счел бегство малодушием и был арестован. На следствии отвечал резко и был отнесен ко II разряду (20 лет каторги) за то, что "участвовал в умысле цареубийства согласием, в умысле бунта принятием в тайное общество членов и заведением литографии для издания сочинений общества". На каторге он чуждался большинства товарищей, вдаваясь все более в мистицизм (он в Париже стал католиком). На поселении (с 1836 года) устроил католическую молельню. За резкие письма о русских порядках и за блестящий разбор донесения следственной комиссии, напечатанный в Лондоне, Лунин был оторван от земли, которую он обрабатывал, и заточен в Акатуй, где и умер. Его настроение в последние годы выражено в следующих строках: "Моя жизнь проходит попеременно между видимыми существами, которые меня не понимают, и существом невидимым, которого я не понимаю. Египетский мрак скрывает его от моих глаз, но я угадываю его красоту".

Ляпуновы Прокопий (? – 1611) и Захар Петровичи (? – 1610)

Видные деятели Смутного времени. Семья Ляпуновых, потомков бояр рязанских и крупных землевладельцев, занимала руководящее положение в группе местного дворянства. Не довольствуясь этим, честолюбивые Ляпуновы старались пробиться наверх, играть роль в Москве. С конца XVI в. довольно часто встречаются в источниках имена представителей этой семьи. При Грозном брат Прокопия и Захара, Александр, помогал одному из любимцев царя, "дворовому дьяку" А. Шерефединову, захватывать земли и людей на Рязани. В 1595 году Захар Ляпунов был наказан тюрьмой за отказ ехать в головах с Кикиным, мотивируемый местничеством; местничались Ляпуновы и "всем родом" с князьями Засекиными. В 1603 году тот же Захар был бит кнутом за продажу донским казакам "заповедных" зелья (пороха), свинца и вина. Ходил слух, что недовольные царем Борисом бояре посылали племянника Прокопия Ляпунова в Польшу с просьбой помочь Самозванцу. Неприязненно относившиеся к Борису Ляпуновы не захотели служить его сыну и под Кромами в числе первых согласились с Басмановым и Голицыными перейти на сторону претендента, увлекая за собой рязанцев и дворян других южных городов.

Когда на престол вступил Василий Шуйский, опасение боярско-княжатской реакции, с закрытием доступа в Думу людям "новым", бросило Ляпуновых в оппозицию новому правительству. Прокопий, во главе рязанцев, присоединился к шедшему во имя Дмитрия на Москву Болотникову. Однако месячного стоянья под столицей рядом с собравшимися под знамена Болотникова холопами и крестьянами было достаточно, чтобы убедить крупных помещиков Рязани в том, что стремление их союзников к социальному перевороту опаснее для них, чем возможность княжатской политики царя Василия. 15 ноября 1606 года рязанцы с "градом всем от тех воров отъехаша и приехаша к Москве", послужив и на этот раз примером для других. Царь с радостью "отдал им вину их".

С тех пор Прокопий, скоро ставший царским воеводой на Рязани и пожалованный в думные дворяне (1608), неустанно борется с "ворами", руководясь не любовью к царю, а стремлением отстоять дворянский уклад жизни. Как только выдвинулся Скопин-Шуйский, Ляпунов в конце 1609 года обратился к нему с предложением воцариться на Москве, с негодованием отвергнутым Скопиным. Когда Скопин скоропостижно скончался, Ляпунов объявил виновником его смерти царя Василия и начал организовывать на Рязани восстание против него. В Москве агитацию против Шуйского вел Захар Ляпунов. 17 июля сходка москвичей, в которой видная роль принадлежала Захару Ляпунову, решила низложить Шуйского, а 19-го, при участии Захара, он был пострижен в монахи. Ляпуновы готовили престол князю В. Голицыну, но приход под Москву Жолкевского с войском отдал его королевичу Владиславу. Ему целовал крест Прокопий Ляпунов, а Захар в составе "великого посольства" поехал под Смоленск к Сигизмунду. Старшие послы жаловались, что Захар, оставив посольство, бражничал с панами и смеялся над послами. На самом деле он разведывал планы короля и извещал о них брата.

Намерение Сигизмунда воцариться на Москве вместо сына скоро отозвалось на Рязани началом организации восстания против поляков. В Москве был схвачен стольник В. Бутурлин, обвиненный в сообщении сведений Ляпунову и в подговоре немцев избить поляков. Бояре-правители донесли королю о роли Захара Ляпунова, от которого они "опричь смуты никакова добра" не чаяли, и просили сыскать про его измену. Вероятно, в результате этого сыска Захар и погиб; дальнейших сведений о нем нет.

Смерть Тушинского вора (декабрь 1610 года), открывшая возможность единения среди разнородных и быстро увеличивавшихся групп противников поляков, и благословение патриарха Гермогена на борьбу за веру и отечество окрылили Прокопия Ляпунова. По стране пошли открыто грамоты его с призывом к восстанию и походу к Москве; устанавливались тесные связи Рязани с другими центрами национального движения (Нижний и др.). Чувствуя за собой силу, Ляпунов властно требовал у правителей-бояр облегчить положение заключенного патриарха и успел на время добиться своего. Передовые рати ополчения приняли участие в боях москвичей с поляками 19 и 20 марта 1611 года, а вскоре и главные силы появились под Москвой и расположились на развалинах сожженных поляками Белого города и Замоскворечья. Военные действия против поляков были удачны, но очень скоро в ополчении обнаружилось расслоение. В заботах о численности рати Ляпунов не уделил должного внимания ее составу. Он объединился с недавними сторонниками Вора, широкими обещаниями сзывал к себе казаков, и сила этих двух групп, более близких друг к другу, сказалась так, что во главе правительства, которое необходимо было создать для страны, были поставлены "троеначальники": Ляпунов – опора и руководитель земских людей, Трубецкой – родовитый глава тушинцев, и атаман Заруцкий – вождь казачества. Энергичный и властный Ляпунов, опиравшийся на большинство ополчения и на сочувствие в стране, занял главенствующую позицию и старался обуздать своеволие казаков, прекратить их насилие и разбои, не останавливаясь перед суровыми наказаниями. В своих заботах о восстановлении порядка он встречал противодействие соправителей и вызывал ослабление казачества. К правительственным распоряжениям ему приходилось уже делать приписки, чтобы грамотам, которые "учнут приходить" не за его рукою (подписью), не верили. Приговор рати 30 июня, начертавший программу правительственной деятельности с явным предпочтением интересов служилых людей и в ущерб казачеству и его надеждам, еще более усилил внутренние трения. Внешняя политика Ляпунова, его стремление заключить союз со шведами, чтобы, приостановив их движение на Новгород, воспользоваться их помощью против поляков, в особенности его намерение посадить на престол московский шведского принца, поддержанное советом "всея земли" и выразившееся в переговорах со шведским военачальником Делагарди, также не разделялись Заруцким, Трубецким и их единомышленниками. На подготовленной таким образом почве крутая расправа Ляпунова с отрядом мародеров-казаков вызвала сильное возбуждение против Ляпунова. Он уехал, спасая жизнь, из ополчения и вернулся лишь по настоянию земской рати. Момент этот использовал предводитель осажденных, Гонсевский, подославший вказачьи таборы подделанную в Москве грамоту от имени Ляпунова с планом истребления казаков. Вызванный в казачий круг для объяснений по поводу этого документа, Ляпунов погиб под саблями своих разъяренных врагов. Лишенные вождя, служилые люди не сумели датьотпор казакам, осмелевшим после гибели Ляпунова, и, не стерпя их насилий, стали разбегаться из-под Москвы. Созданное в значительной мере энергией Ляпунова и им державшееся ополчение довольно быстро распалось, и задача Ляпунова была выполнена уже другим земским ополчением.