Тараканова Алина Владимирская или Елизавета (? -1775)

Кокетка и искательница приключений, "всклепавшая на себя имя". Происхождение ее загадочно; многие современные ей писатели называли ее дочерью пражского трактирщика или нюрнбергского булочника, но это вряд ли достоверно: она была хорошо воспитана, знала языки. Сама она говорила о своем происхождении весьма различно. Отличаясь редкой красотой и умом, своих поклонников доводила до разорения и тюрьмы. Преследуемая кредиторами, она перекочевывала из Киля в Берлин, из Берлина в Гент, оттуда в Лондон, затем в Париж и т. д., именуясь то девицей франк, то Шель, то госпожой Тремуйль. Поселившись в 1772 году в Париже, она из Али-Эмете, или Алины, превратилась в принцессу Владимирскую и стала распространять рассказ о том, что происходит от богатого русского рода князей Владимирских, воспитывалась у дяди в Персии и, по достижении совершеннолетия, приехала в Европу с целью отыскания наследства, находившегося в России. Новые ее поклонники помогли ей весело прожить около двух лет. В это время она называлась султаншей, Элеонорой, принцессой Азовской и, наконец, принцессой Елизаветой Владимирской. В начале 1774 года, под влиянием поляков, окружавших князя Радзивилла, приверженца Барской конфедерации, она объявила себя дочерью императрицы Елизаветы Петровны, сестрой Пугачева и претенденткой на русский престол. Для достижения своей цели она решилась отправиться в Венецию, а оттуда в Константинополь, но бурей была выброшена около Рагузы, где и прожила до конца 1774 года, рассылая "манифестики" и письма к султану, Орлову-Чесменскому, графу Панину. В письмах она говорила о своем происхождении от Елизаветы Петровны, представляя даже вымышленное духовное завещание императрицы, о житье при матери до девятилетнего возраста, затем у шаха персидского, о намерении при помощи Пугачева занять престол и пр. Ни обращения к султану, ни позднейшие переговоры с кардиналами не имели никакого успеха.

Между тем Орлов получил от императрицы Екатерины II повеление "схватить бродяжку", что он и исполнил, притворившись ее сторонником и предложив ей свою руку. Арестованная по его приказанию адмиралом Грейгом в Ливорно, она в мае 1775 года была доставлена в Петропавловскую крепость, подвергнута продолжительному допросу фельдмаршалом князем Голицыным, во время которого давала различные показания, и умерла от чахотки, скрыв тайну своего рождения даже от священника. Обрядов при ее погребении не было совершено никаких. Предание о гибели самозванки во время наводнения в Санкт-Петербурге в 1777 году, послужившее сюжетом для наделавшей много шуму картины Флавицкого, не подтверждается исследованиями. Жизнь ее не раз служила темой для романистов, в том числе для Г. П. Данилевского, написавшего в 1883 году роман "Княжна Тараканова".

Татищев Василий Никитич (1686 – 1750)

Известный русский историк; учился в Московской артиллерийской и инженерной школе под руководством Брюса, участвовал во взятии Нарвы (1705), в Полтавской битве и в Прусской кампании; в 1713 – 1714 годах был за границей, в Берлине, Бреслав-ле и Дрездене для усовершенствования в науках. В 1717 году Татищев снова был за границей, в Данциге, куда Петр I его послал хлопотать о включении в контрибуцию старинного образа, о котором шла молва, будто он писан св. Мефодием; но магистрат города не уступил образа, а Татищев доказал Петру неверность предания.

Из обеих своих поездок за границу он вывез очень много книг. По возвращении состоял при Брюсе, президенте Берг- и мануфактур-коллегии, и ездил с ним на Аландский конгресс. Представление, сделанное Брюсом Петру Великому о необходимости подробной географии России, дало толчок к составлению "Русской Истории" Татищева, на которого Брюс в 1719 году указал Петру как на возможного исполнителя подобной работы. Татищев, посланный на Урал, сразу не мог представить царю план работы, но Петр не забыл об этом деле и в 1724 году напомнил о нем ученому.

Принявшись за дело, Татищев почувствовал необходимость в исторических сведениях и потому, отодвинув географию на второй план, принялся собирать материалы для истории. Ко времени начала этих работ относится другой тесно связанный с ним план Татищева: в 1719 году он подал царю представление, в котором указывал на необходимость размежевания в России. В мысли Татищева оба плана связывались; в письме к Черкасову в 1725 году он говорит, что был определен . "к землемерию всего государства и сочинению обстоятельной географии с ландкартами".

В 1720 году новое поручение оторвало Татищева от его историко-географических работ. Он был послан "в Сибирской губернии на Кунгуре и в прочих местах, где обыщутся удобные места, построить заводы и из руд серебро и медь плавить". Ему приходилось действовать в стране малоизвестной, некультурной, издавна служившей ареной для всяких злоупотреблений. Объехав вверенный ему край, Татищев поселился не в Кунгуре, а в Уктусском заводе, где и основал управление, названное вначале Горной канцелярией, а потом Сибирским высшим горным начальством. Во время первого пребывания на уральских заводах Татищев успел сделать весьма многое: перенес Уктусский завод на р. Исеть и там положил начало нынешнему Екатеринбургу; добился дозволения пропускать купцов на ирбитскую ярмарку и через Верхотурье, а также учредил почтовую связь между Вяткой и Кунгуром; при заводах открыл школы, в том числе для обучения горному делу; выхлопотал учреждение особого судьи для заводов; составил инструкцию для оберегания лесов и т. п. Меры эти вызвали неудовольствие Демидова, видевшего подрыв своей деятельности в учреждении казенных заводов. Для расследования споров на Урал послан был Геник, нашедший, что Татищев во всем поступал справедливо. Татищев был оправдан. Вскоре затем его послали в Швецию для надобностей горного дела и для исполнения дипломатических поручений.

В 1727 году Татищев назначен был членом монетной конторы, которой тогда подчинены были монетные дворы; на этой должности его застали события 1730 года – смерть Петра II и необходимость призвания нового правителя. Татищевым составлена была записка, которую подписали 300 человек из шляхетства. Он доказывал, что России как стране обширной более всего соответствует монархическое управление, но что все-таки "для помощи" императрице следовало бы учредить при ней сенат из 21 члена и собрание из 100 членов, а на высшие места избирать баллотировкой; здесь же предлагались разные меры для облегчения положения разных классов населения. Гвардия не желала согласиться на перемены в государственном строе, и весь этот проект остался втуне, но новое правительство, видя в Татищеве врага верховников, отнеслось к нему благосклонно: он был обер-церемониймейстером в день коронации Анны Иоаннов-ны. Став главным судьей монетной конторы, Татищев начал деятельно заботиться об улучшении русской монетной системы.

В 1731 году у Татищева начались недоразумения с Бироном, приведшие к тому, что он был отдан под суд по обвинению во взяточничестве. В 1734 году Татищев был освобожден от суда и снова назначен на Урал "для размножения заводов". Ему же поручено было составление горного устава. При нем число заводов возросло до 40; постоянно открывались новые рудники,и Татищев считал возможным устроить еще 36 заводов, которые открылись лишь через несколько десятилетий. В 1737 году Бирон, желая отстранить его от горного дела, назначил его в Оренбургскую экспедицию для окончательного усмирения Башкирии и устройства управления башкир. Здесь ему удалось провести несколько гуманных мер.

В январе 1739 года Татищев приехал в Петербург, где устроена была целая комиссия для рассмотрения жалоб на него. Его обвиняли в "нападках и взятках", неисполнительности и т. п. Татищева подвергли аресту в Петропавловской крепости и в сентябре 1740 года приговорили к лишению чинов. Приговор, однако, не был исполнен.

Падение Бирона вновь выдвинуло Татищева: он был освобожден от наказания и в 1741 году назначен управлять Астраханской губернией, главным образом для прекращения беспорядков среди калмыков. Когда вступила на престол Елизавета Петровна, Татищев надеялся освободиться от калмыцкой комиссии, но это ему не удалось: он был оставлен на месте до 1745 года. Приехав в свою подмосковную деревню Болдино, он уже не оставлял ее до смерти. Здесь он заканчивал свою историю.

Накануне смерти он поехал в церковь и велел туда явиться мастеровым с лопатами. После литургии он пошел со священником на кладбище и велел рыть себе могилу подле предков. Уезжая, просил священника на другой день приехать приобщить его. Дома он нашел курьера, который привез указ, прощавший его, и орден Александра Невского. Он вернул орден, сказав, что умирает. На другой день приобщился, простился со всеми и умер.

Главное сочинение Татищева смогло появиться в свет только при Екатерине И. Вся литературная деятельность его, включая и труды по истории и географии, преследовала публицистические задачи: польза общества была его главной целью.

Сначала он имел в виду дать историческое сочинение, но затем, найдя, что на летописи, еще не изданные, ссылаться неудобно, решил писать в чисто летописном порядке. В его исторических работах ценны жизненное отношение к вопросам науки и соединенная с этим широта кругозора. Татищев постоянно связывал настоящее с прошлым: объяснял смысл московского законодательства обычаями судейской практики и воспоминаниями о нравах XVII в.; на основании личного знакомства с представителями разных народов разбирался в древней русской этнографии; из лексиконов живых языков объяснял древние названия. Вследствие этой-то связи настоящего с прошлым Татищев нисколько не отвлекался занятиями по службе от своей основной задачи; напротив, эти занятия расширяли и углубляли его историческое понимание.

Первые две части I тома "Истории" были изданы впервые в 1768 – 1769 годах в Москве Г. ф. Миллером под заглавием "История Российская с самых древнейших времен, неусыпными трудами через 30 лет собранная и описанная покойным тайным советником и астраханским губернатором В. Н. Т. ". II том издан в 1773 году, III том – в 1774 году, IV том – в 1784 году, а V том был найден М. П. Погодиным лишь в 1843 году и издан Обществом истории и древностей российских в 1848 году. Татищев привел в порядок материал до времени смерти Василия III; им же был заготовлен, но не проредактирован окончательно материал до 1558 года; ряд рукописных материалов имелся у него и для позднейших эпох, но не дальше 1613 года.

Телепнев-Овчина-Оболенский Иван Федорович (? – 1538)

Князь, близкий человек к Елене Васильевене Глинской, второй жене великого князя Василия III. Пользовался большим влиянием на Елену и на управление государством. Результатом этого было удаление, ссылка или заключение в тюрьму наиболее близких ко двору и влиятельных бояр. Некоторые из них скоро умерли, по-видимому, – насильственной смертью. Раньше всех пострадал брат покойного великого князя Василия, Юрий, удельный князь дмитровский. Его обвинили в том, что он призывал к себе на службу некоторых из московских бояр и думал воспользоваться малолетством Ивана Васильевича, чтобы завладеть великокняжеским престолом. Юрия схватили и заключили в тюрьму, где он, как говорили, умер от голода. Родственник великой княгини, Михаил Глинский, крайне недовольный усилением Овчины, был также схвачен и умер в тюрьме. В тюрьму были посажены Иван Федорович Бельский и Иван Михайлович Воротынский. Князь Семен Бельский и Иван Ляцкий убежали в Литву. Младший дядя государя, князь Андрей Иванович Старицкий, попробовал было вступить в борьбу с Москвой. Когда в 1537 году Елена потребовала его в Москву для совещания о казанских делах, он не поехал, ссылаясь на болезнь. Ему не поверили, а прислали доктора, который не нашел у князя серьезной болезни. Видя, что отношения его с Еленой обостряются, князь Андрей Иванович решил бежать в Литву. С войском он двинулся к Новгороду; некоторые новгородцы к нему пристали. Против князя Андрея из Новгорода выступил отряд под начальством воеводы Бутурлина, а из Москвы – под начальством князя Телепнева-Оболенского. До битвы дело не дошло. Князь Андрей вступил в переговоры с Телепневым, и последний дал клятву, что если Старицкий поедет с повинной в Москву, то останется цел и невредим. Клятва была нарушена: Овчине-Телепневу объявили притворно опалу за самовольно данное обещание, и князь Андрей отправлен был в ссылку, где через несколько месяцев умер.

Сигизмунд I думал воспользоваться малолетством Ивана IV, чтобы вернуть себе Смоленскую область. Его войска сначала имели успех, но затем перевес перешел на сторону русских; передовые их отряды под начальством И. Ф. Телепнева-Оболенского доходили до Вильны. В 1537 году было заключено пятилетнее перемирие. Под конец правления Елены Глинской Овчина-Телепнев был самым главным советником правительницы и носил титул конюшего боярина.

3 апреля 1538 года скоропостижно умерла Елена. На седьмой день после ее смерти были схвачены Овчина-Оболенский и сестра его Аграфена. Первый умер в заключении от недостатка в пище и тяжести оков; вторая была сослана в Каргополь и пострижена в монахини.

Когда боярство противилось усилению Ивана Грозного, ему не раз бросали обвинения, что он-де не законный сын великого князя, а рожден Еленой Глинской от Овчины-Оболенского.

Телятевский Андрей Андреевич (? -1612)

Князь, известный деятель эпохи Смутного времени. В 1605 году Телятевский со своим отрядом остался верен Годуновым и должен был бежать в Москву, когда понял, что приверженцы Самозванца одержали верх; позже он был заключен в тюрьму. В 1607 году, когда царем был Василий Шуйский, появились слухи о новом самозванце. Для самозащиты царь Василий отрекся от того, что говорил раньше о смерти царевича, и с большой торжественностью перенес тело убиенного из Углича в Москву, всем объявив, что Дмитрий был действительно убит. Телятевский возмутился этим и стал на сторону нового Дмитрия, хотя точно о нем никто еще не знал ничего. Ставший во главе восстания против Шуйского Болотников был холопом князя Телятевского, который, вероятно, имел на него влияние. При появлении Лжепетра Болотников склонял народ на сторону этого нового самозванца, а князь Телятевский 2 мая, при Пчельне, разбил царское войско под начальством воевод Татева и Черкасского. Мятежники основались при р. Восме, и 21 мая на берегах этой реки произошло сражение; царское войско одержало победу. Князь Телятевский, предводительствовавший войсками самозванца, с небольшим уцелевшим отрядом бежал в Тулу и там скрывался вместе с Шаховским, Болотниковым и Лжепетром. Царь лично осадил Тулу. Осажденные два раза посылали в Польшу с просьбой выслать какого-нибудь нового Лжедмитрия – и он наконец нашелся в лице Тушинского вора. Тула продержалась до 10 октября; сдача была вызвана обещаниями помилования. Помилования, однако, не было; Болотникова утопили, Лжепетра повесили, Шаховского сослали в пустынь на Кубенское озеро. Какая участь постигла князя Телятевского– достоверно неизвестно. Умер он в боярском сане.

Тимирязев Климент Аркадьевич (1843 – 1920)

Выдающийся ученый.

В 1861 году поступил в Петербургский университет на камеральный факультет, потом перешел на физико-математический, курс которого окончил в 1866 году со степенью кандидата и был удостоен золотой медали. В 1868 году появился в печати его первый научный труд "Прибор для исследования разложения углекислоты", и в том же году Тимирязев был отправлен за границу для подготовки к профессуре. Вернувшись в Россию, защитил магистерскую диссертацию ("Спектральный анализ хлорофилла", 1871) и был назначен профессором Петровской сельскохозяйственной академии в Москве. Здесь он читал лекции по всем отделам ботаники, пока не был оставлен за штатом ввиду закрытия академии (в 1892 году). В 1875 году Тимирязев – доктор ботаники за сочинение "Об усвоении света растением", а в 1877 году приглашен в Московский университет на кафедру анатомии и физиологии растений. Читал также лекции на женских "коллективных курсах" в Москве. Кроме того, Тимирязев был председателем ботанического отделения Общества любителей естествознания при Московском университете.

Научные труды Тимирязева, отличающиеся единством плана, строгой последовательностью, точностью методов и изяществом экспериментальной техники, посвящены вопросу о разложении атмосферной углекислоты зелеными растениями под влиянием солнечной энергии и немало способствовали уяснению этой важнейшей и интереснейшей главы растительной физиологии.

Тимирязев первый ввел в России опыты с культурой растений в искусственных почвах. Первая теплица для этой цели была устроена им в Петровской академии еще в начале 70-х годов, т. е. вскоре после появления этого рода приспособлений в Германии. Позже такая же теплица была устроена Тимирязевым на всероссийской выставке в Нижнем Новгороде.

Выдающиеся научные заслуги Тимирязева увенчаны званием члена-корреспондента Академии наук, почетного члена Харьковского и Санкт-Петербургского университетов, многих других ученых обществ и учреждений. Тимирязев пользовался широкой известностью как популяризатор естествознания. Его популярно-научные лекции и статьи, вошедшие в сборники "Публичные лекции и речи", "Некоторые основные задачи современного естествознания", "Земледелие и физиология растений", "Чарлз Дарвин и его учение" и др. являются счастливым соединением строгой научности, ясности изложения, блестящего стиля. Его "Жизнь растения" представляет собой образец общедоступного курса физиологии растений.

Тимофеев Иван (? – начало 30-х годов XVII в.)

Дьяк, автор "Временника" о событиях Смутного времени. Впервые мы встречаем имя Тимофеева в 1598 году среди подписей под избирательной грамотой царя Бориса и узнаем отсюда, что Тимофеев состоял тогда дьяком одного из московских приказов. В конце 1606 года или начале 1607 года он был отправлен на службу в Новгород государевым дьяком. Отбыв службу к началу 1610 года, задержался в Новгороде вплоть до взятия этого города шведами и на все время шведского там господства. Разорение Новгорода шведами произвело на Тимофеева сильное впечатление, и тогда-то в нем зародилась мысль описать бедствия родины, порожденные политической смутой. Поддержанный в этой мысли новгородским митрополитом Исидором, Тимофеев приступил к составлению своего "Временника" в 1616 – 1617 годах и проработал над ним до начала 20-х годов. В царствование Михаила Федоровича Тимофеев был дьяком в Астрахани, Ярославле, Нижнем Новгороде. Сочинение Тимофеева называется "Временник по седьмой тысящи от сотворения света во осмой в первые лета". Оно дошло до нас всего в одном списке, принадлежащем библиотеке Флорищевой пустыни. Не представляя цельного очерка всех событий Смуты, "Временник" Тимофеева содержит ряд неравномерно разработанных отдельных эпизодов из царствования Ивана Грозного, Федора, Бориса Годунова и Василия Шуйского. Периода междуцарствия автор почти не касается, ограничиваясь характеристикой деятельности Гермогена. В виде дополнительных статей к "Временнику" присоединены главы: 1) "Летописец вкратце" – сжатый конспект всего предшествующего изложения, 2) "О крестном целовании королевичу Владиславу", 3) "О вдовстве Московского государства две притчи" – риторическое сравнение Московского государства в эпоху Смуты с домом, в котором по смерти хозяина бесчинствуют рабы. Лишь в заключительных строках "Временника" автор кратко упоминает об окончании Смуты, заканчивая свое произведение панегириком Михаилу Федоровичу, патриарху Филарету и инокине Марфе. "Временник" Тимофеева занимает видное место в ряду русских сказаний о Смутном времени как по своеобразной манере изложения, чрезвычайно изысканной и витиеватой, так и по раннему времени написания, что придает особое значение некоторым его показаниям, и по ярко выраженному стремлению автора подняться от чисто фактического рассказа до обобщающих выводов.

Толстой Алексей Константинович (1817 – 1875)

Граф; известный поэт и драматург. Восьми лет Толстой с матерью и родственником ее Перовским, известным как писатель Антоний Погорельский, переехал в Петербург. При посредстве друга Перовского – Жуковского – мальчик был представлен тоже восьмилетнему тогда наследнику престола, впоследствии императору Александру II, и был в числе детей, приходивших к цесаревичу по воскресеньям для игр. Отношения, таким образом завязавшиеся, продолжались в течение всей жизни Толстого; супруга Александра II, императрица Мария Александровна, также ценила и личность и талант писателя. В 1826 году Толстой с матерью и дядей отправился в Германию; в памяти его особенно резко запечатлелось посещение в Веймаре Гёте и то, что он сидел у великого старика на коленях. Чрезвычайное впечатление произвела на него Италия с ее произведениями искусства.

Получив хорошую домашнюю подготовку, Толстой в середине 30-х годов поступил в число так называемых "архивных юношей", состоявших при Московском главном архиве министерства иностранных дел. Как "студент архива", он в 1836 году выдержал в Московском университете экзамен "по наукам, составлявшим курс бывшего словесного факультета" и причислился к русской миссии при германском сейме во Франкфурте-на-Майне. В том же году умер Перовский, оставив ему все свое крупное состояние. Позднее Толстой служил во II отделении собственной Его Императорского Величества канцелярии, имел придворное звание и, продолжая часто ездить за границу, вел светскую жизнь.

В 1855 году, во время Крымской войны, Толстой хотел организовать особое добровольное ополчение, но это не удалось, и он поступил в число охотников так называемого "стрелкового полка Императорской фамилии". Участия в военных действиях ему не пришлось принять, но он едва не умер от жестокого тифа, унесшего около Одессы значительную часть полка. Во время болезни ухаживала за ним жена полковника С. А. Миллер (урожденная Бахметьева), на которой он позднее очень счастливо женился. Во время коронации в 1856 году Александр II назначил Толстого флигель-адъютантом, а затем, когда он не захотел остаться в военной службе, егермейстером. В этом звании, не неся никакой службы, Толстой оставался до самой смерти; только короткое время было он членом комитета о раскольниках.

С середины 60-х годов его некогда богатырское здоровье – он разгибал подковы и свертывал пальцами винтообразно зубцы вилок – пошатнулось. Жил он поэтому большей частью за границей, летом на разных курортах, зимой в Италии и Южной Франции, но подолгу живал также в своих русских имениях – Пустыньке (возле станции Саблино, под Петербургом) и Красном Роге (Мглинского уезда, Черниговской губернии, близ города Почепа), где и умер.

В личной жизни своей Толстой представляет собой редкий пример человека, который не только всячески уклонялся от шедших ему навстречу почестей, но еще должен был выдерживать крайне тягостную для него борьбу с людьми, от души желавшими ему добра и предоставлявшими ему возможность выдвинуться и достигнуть видного положения. Толстой хотел быть "только" художником.

Толстой начал писать и печататься очень рано. Уже в 1841 году под псевдонимом Краснорогский вышла его книжка "Упырь". Это фантастический рассказ в стиле Гофмана и Погорельского-Перовского. В 1854 году он выступил в "Современнике" с рядом стихотворений ("Колокольчики мои", "Ой, стоги" и др.), сразу обративших на него внимание. Примкнув ненадолго к кружку "Современника", Толстой принял участие в составлении цикла юмористических миниатюр, появившихся в 1854 – 1855 годах под известным псевдонимом Козьмы Пруткова.

Написанные в народном стиле стихотворения, которыми дебютировал Толстой, особенно понравились московскому славянофильскому кружку; в его органе, "Русской Беседе", появились две поэмы Толстого: "Грешница" и "Иоанн Дамаскин". С прекращением "Русской Беседы" Толстой становится деятельным сотрудником "Русского Вестника", где были напечатаны драматическая поэма "Дон Жуан", исторический роман "Князь Серебряный" и ряд стихотворений. В "Отечественных Записках" 1866 года напечатана первая часть драматической трилогии Толстого – "Смерть Иоанна Грозного", которая в 1867 году была поставлена на сцене Александрийского театра в Санкт-Петербурге и имела большой успех, несмотря на то, что соперничество актеров лишало драму хорошего исполнителя заглавной роли. Здесь, кроме ряда былин и других стихотворений, были помещены остальные две части трилогии – "Царь Федор Иоаннович" и "Царь Борис", стихотворная автобиографическая повесть "Портрет" и т. д. После смерти Толстого были напечатаны неоконченная историческая драма "Посадник" и разные мелкие стихотворения.

Толстой Лев Николаевич (1828 – 1910)

Граф, знаменитый писатель, достигший в истории литературы XIX в. небывалой славы. В его лице могущественно соединились великий художник с великим моралистом.

Богатый и знатный род, к которому он принадлежит, уже во времена Петра Великого занимал выдающееся положение. Весело проведя молодость, отец писателя Николай Ильич проиграл огромные деньги и совершенно расстроил свои дела. Страсть к игре перешла и к сыну, который, уже будучи известным писателем, азартно играл и должен был в начале 60-х годов ускоренно продать Каткову "Казаков", чтобы расквитаться с проигрышем. Чтобы привести свои расстроенные дела в порядок, Николай Ильич, как и Николай Ростов, женился на некрасивой и уже не очень молодой княжне Волконской. Брак тем не менее был счастливый. У них было четыре сына: Николай, Сергей, Дмитрий и Лев и дочь Мария.

Лев Николаевич родился в Крапивенском уезде Тульской губернии (в 15 верстах от Тулы), в получившем теперь всемирную известность наследственном великолепном имении матери – Ясной Поляне. Толстому не было и двух лет, когда умерла его мать. Воспитанием осиротевших детей занялась дальняя родственница, Т. А. Ергольская. В 1837 году семья переехала в Москву, потому что старшему сыну надо было готовиться к поступлению в университет; но вскоре внезапно умер отец, оставив дела в довольно расстроенном состоянии, и трое младших детей снова поселились в Ясной Поляне, под наблюдением Т. А. Ергольской и тетки по отцу, графини А. М. Остен-Сакен. Здесь Лев Николаевич оставался до 1840 года, когда умерла графиня Остен-Сакен, и дети переселились в Казань, к новой опекунше – сестре отца П. И. Юшковой. Этим заканчивается первый период жизни Толстого, с большой точностью в передаче мыслей и впечатлений и лишь с легким изменением внешних подробностей описанный им в "Детстве".

Два главнейших начала натуры Толстого – огромное самолюбие и желание достигнуть чего-то настоящего, познать истину – вступили теперь в борьбу. Ему страстно хотелось блистать в обществе, заслужить репутацию молодого человека comme il faut. Но внешних данных для этого у него не было: он был некрасив, неловок, и, кроме того, ему мешала природная застенчивость. Вместе с тем в нем шла напряженная внутренняя борьба и выработка строгого нравственного идеала. Все то, что рассказано в "Отрочестве" и "Юности" о стремлениях Иртеньева и Нехлюдова к самоусовершенствованию, взято Толстым из истории собственных его аскетических попыток. Разнообразнейшие, как их определяет сам. Толстой, "умствования" о главнейших вопросах нашего бытия – счастье, смерти, Боге, любви, вечности – болезненно мучили его в ту эпоху жизни, когда сверстники его и братья всецело отдавались веселому, легкому и беззаботному времяпрепровождению богатых и знатных людей, . Все это привело к тому, что у Толстого создалась "привычка к постоянному моральному анализу, уничтожившему свежесть чувства и ясность рассудка" ("Юность"). Вся дальнейшая жизнь Толстого представляет собой мучительную борьбу с противоречиями жизни. Уже в 15 лет, в 1843 году, Толстой поступил в число студентов Казанского университета. Он провел два года на восточном факультете, два года – на юридическом. Он только числился в университете, весьма мало занимаясь и получая двойки и единицы на экзаменах.

Бросив университет, Толстой с весны 1847 года поселяется в Ясной Поляне. Что он там делал, мы знаем из "Утра помещика": здесь надо только подставить фамилию Толстой вместо Нехлюдов, чтобы получить достоверный рассказ о житье его в деревне. Мужики, их судьба, однако, не всецело захватили Толстого: он скоро уехал в Петербург и весной 1848 года начал держать экзамен на кандидата прав. Два экзамена, из уголовного права и уголовного судопроизводства, он сдал благополучно, затем это ему надоело, и он уехал в деревню. Позднее он наезжал в Москву, где часто поддавался страсти к игре, немало расстраивая этим свои денежные дела. В этот период жизни Толстой особенно страстно интересовался музыкой (он недурно играл на рояле и очень любил классических композиторов). Преувеличенное по отношению к большинству людей описание того действия, которое производит "страстная" музыка, автор "Крейцеровой сонаты" почерпнул из ощущений, возбуждаемых миром звуков в его собственной душе. Много времени уходило также на кутежи, игру и охоту. Так прошло после оставления университета четыре года, когда в Ясную Поляну приехал служивший на Кавказе брат Толстого, Николай, и стал его звать туда. Толстой долго не сдавался на зов брата, пока крупный проигрыш в Москве не помог решению. Осенью 1851 году, сдав в Тифлисе экзамен, Толстой поступил юнкером в 4-ю батарею 20-й артиллерийской бригады, стоявшей в казацкой станице на берегу Терека, под Кизляром. С легким изменением подробностей она во всей своей полудикой оригинальности изображена в "Казаках". В глухой станице Толстой обрел лучшую часть самого себя: он стал писать и в 1852 году отослал в редакцию "Современника" первую часть автобиографической трилогии "Детство".

Получив рукопись "Детства", редактор "Современника" Некрасов сразу распознал ее литературную ценность и написал автору любезное письмо, подействовавшее на него ободряющим образом. Он принимается за продолжение трилогии, а в голове его роятся планы "Утра помещика", "Набега", "Казаков". Напечатанное в "Современнике" в 1852 году "Детство", подписанное скромными инициалами Л. Н. Т., имело чрезвычайный успех; автора сразу стали причислять к корифеям молодой литературной школы, наряду с пользовавшимися уже тогда громкой литературной известностью Тургеневым, Гончаровым, Григоровичем, Островским.

На Кавказе скоро произведенный в офицеры Толстой оставался два года, участвуя во многих стычках и подвергаясь всем опасностям боевой жизни. Когда в конце 1853 году вспыхнула Крымская война, он перевелся в Дунайскую армию, участвовал в сражении при Ольтенице и в осаде Сили-стрии, а с ноября 1854 года по конец августа 1855 года был в Севастополе. Все ужасы, лишения и страдания, выпавшие на долю геройских его защитников, перенес и Толстой. Он долго жил на страшном 4-м бастионе, командовал батареей в сражении при Черной, был при адской бомбардировке во время штурма Малахова кургана. Несмотря на все ужасы осады, к которым он скоро привык, как и все прочие эпически-храбрые севасто-польцы, Толстой написал в это время боевой рассказ из кавказской жизни "Рубка леса" и первый из трех "Севастопольских рассказов" "Севастополь в декабре 1854 г. ". Этот рассказ он отправил в "Современник". Тотчас же напечатанный, рассказ был с жадностью прочитан всей Россией и произвел потрясающее впечатление картиной ужасов, выпавших на долю защитников Севастополя. Рассказ был замечен императором Николаем; он велел беречь даровитого офицера, что, однако, было неисполнимо для Толстого, не хотевшего перейти в разряд ненавидимых им "штабных". Тотчас после штурма 27 августа Толстой был послан курьером в Петербург, где написал "Севастополь в мае 1855 г. " и "Севастополь в августе 1855 г. ".

Он низвел воинскую доблесть с пьедестала сплошного "геройства", но вместе с тем возвеличил ее как никто. Он показал, что храбрец такой же человек, как и все, пока обстоятельства не потребовали от него геройства.

Шумной и веселой жизнью зажил Толстой в Петербурге, где его встретили с распростертыми объятиями и в великосветских салонах, и в литературных кружках. Особенно близко сошелся он с Тургеневым, с которым одно время жил на одной квартире. Тургенев ввел Толстого в кружок "Современника" и других литературных корифеев: он стал в приятельские отношения с Некрасовым, Гончаровым, Панаевым, Григоровичем, Дружининым, Сологубом. Веселая жизнь не замедлила оставить горький осадок в душе Толстого, тем более что у него начался сильный разлад с близким ему кружком писателей. В результате "люди ему опротивели, и сам он себе опротивел" – и в начале 1857 года Толстой без всякого сожалению оставил Петербург и отправился за границу. Прямо свое разочарование в европейской жизни он высказал в рассказе "Люцерн". Глубоко серьезному настроению Толстого содействовало еще то, что на его руках умер от чахотки в Южной Франции любимый его брат Николай. Смерть его произвела на Толстого потрясающее впечатление. Вернулся Толстой в Россию тотчас по освобождении крестьян и стал мировым посредником. Он думал, наоборот, что народ бесконечно выше культурных классов и что господам надо заимствовать высоты духа у мужиков. Он деятельно занялся устройством школ в своей Ясной Поляне и во всем уезде. Яснополянекая школа принадлежит к числу самых оригинальных педагогических попыток, когда-либо сделанных.

В 60-е годы Толстой начал испытывать сильное чувство к Софье Андреевне Берс, дочери московского доктора. Ему пошел уже четвертый десяток, Софье Андреевне было всего 17. И вот ему казалось, что разница эта очень велика, что, увенчайся даже его любовь взаимностью, брак был бы несчастлив и рано или поздно молодая женщина полюбила бы другого, тоже молодого и не "отжившего" человека. Так оно и случается в иронически озаглавленном романе "Семейное счастье". В действительности роман Толстого разыгрался совершенно иначе. Три года вынесши в сердце своем страсть к Софье Андреевне, Толстой осенью 1862 года женился на ней, и на долю его выпала самая большая полнота семейного счастья, какая только бывает на земле. В лице своей жены он нашел не только вернейшего и преданнейшего друга, но и незаменимую помощницу во всех делах, практических и литературных. Для Толстого наступает самый светлый период его жизни. Он всецело отдается литературному творчеству и добивается не только всероссийской, но и всемирной славы. В течение первых 10 – 12 лет после женитьбы он создает "Войну и мир" и "Анну Каренину". На рубеже этой второй эпохи литературной жизни Толстого стоят задуманные еще в 1852-м и законченные в 1861 – 1862 годах "Казаки". Это – произведения, в которых великий талант Толстого поднимается до высот гения.

"Казаки" не были своевременно оценены, зато небывалый успех выпал на долю "Войны и мира". В романе Толстого представлены все классы общества, от императоров и королей до последнего солдата, все возрасты, все темпераменты и на пространстве целого царствования Александра I. Что еще более возвышает его достоинство как эпоса – это данная им психология русского народа. Везде Толстой старается схватить стихийное, бессознательное начало человеческой жизни. Вся философия романа сводится к тому, что успех и неуспех в исторической жизни зависит не от воли и талантов отдельных людей, а от того, насколько они отражают в своей деятельности стихийную подкладку исторических событий. Отсюда его любовное отношение к Кутузову, сильного не стратегическими знаниями и не геройством, а тем, что он понял тот чисто русский, не эффектный и не яркий, но единственно верный путь, которым можно было справиться с Наполеоном. Отсюда же и нелюбовь Толстого к Наполеону, так высоко ценившему свои личные таланты; отсюда, наконец, возведение на степень величайшего мудреца скромнейшего солдатика Платона Каратаева за то, что он сознает себя исключительно частью целого, без малейших притязаний на индивидуальное значение.

Бесконечно радостного упоения блаженством бытия уже нет в "Анне Карениной", относящейся к 1873 – 1876 годам. Есть еще много отрадного переживания в почти автобиографическом романе Левина и Китти, но уже столько горечи в изображении семейной жизни Долли, в несчастном завершении любви Анны Карениной и Вронского, столько тревоги в душевной жизни Левина, что в общем этот роман является уже переходом к третьему периоду литературной деятельности Толстого. Душевное беспокойство, омрачавшее счастье Левина, было началом того великого кризиса в духовной жизни Толстого, который назревал в нем с самого раннего детства. Ужас заключался в том, что, будучи в цвете сил и здоровья, он утратил всякую охоту наслаждаться достигнутым благополучием; ему стало "нечем жить", потому что он не мог себе уяснить цель и смысл жизни. Естественным результатом была мысль о самоубийстве.

Чтобы найти ответы на измучившие его вопросы и сомнения, Толстой прежде всего лихорадочно бросился в область богословия. Он стал вести беседы со священниками и монахами, ходил к старцам в Оптину пустынь, читал богословские трактаты, изучил древнегреческий и древнееврейский языки, чтобы в подлиннике познать первоисточники христианского учения. Вместе с тем он присматривался к раскольникам, беседовал с молоканами, штундистами. С той же лихорадочностью искал он смысл жизни в изучении философии и в знакомстве с результатами точных наук. Он делал ряд попыток все большего и большего опрощения, стремясь жить жизнью, близкой к природе и земледельческому быту.

В длинном ряде небольших повестей и легенд, предназначенных преимущественно для народного, чтения ("Чем люди живы" и др.), Толстой, по мнению своих безусловных поклонников, достиг вершины художественной силы – того стихийного мастерства, которое дается только народным сказаниям, потому что в них воплощается творчество целого народа. Написаны "Смерть Ивана Ильича", "Крейцерова соната", "Власть тьмы", "Воскресение", эстетический трактат "Об искусстве" и т. д.

Драматичным фактом биографии Толстого является определение Святейшего Синода от 20 – 22 февраля 1901 года. "Известный всему миру писатель, – читаем мы в этом определении, – в прельщении гордого ума своего, дерзко восстал на Господа, посвятил свою литературную деятельность и данный ему от Бога талант на распространение в народе учений, противных Христу и церкви, и на истребление в умах и сердцах людей веры отеческой, веры православной, которая утвердила вселенную, которой жили и спасались наши предки и которой доселе держалась и крепка была Русь святая". Так можно изложить суть претензий к нему вкратце. В силу всего этого "церковь не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с ней".

Этого не произошло. Годы перелома круто изменили личную биографию писателя, обернувшись разрывом с социальной средой и приведя к семейному разладу (провозглашенный Толстым отказ от владения частной собственностью вызывал резкое недовольство членов семьи, прежде всего жены). Пережитая Толстым личная драма нашла отражение в его дневниковых записях.

Поздней осенью 1910 года, ночью, тайно от семьи, 82-летний Толстой, сопровождаемый лишь личным врачом Д. П. Маковицким, покинул Ясную Поляну. Дорога оказалась для него непосильной: в пути Толстой заболел и вынужден был сойти с поезда на маленькой железнодорожной станции Астапово. Здесь, в доме начальника станции, он провел последние семь дней своей жизни. За сообщениями о здоровье Толстого, который к этому времени приобрел уже мировую известность не только как писатель, но и как религиозный мыслитель, проповедник новой веры, следила вся Россия. Похороны Толстого в Ясной Поляне стали событием общероссийского масштаба.

Толстой Петр Андреевич (1645-1729)

Граф, сын окольничего Андрея Васильевича Толстого. Служил с 1682 года при дворе стольником; 15 мая этого года, в день стрелецкого бунта, энергично действовал заодно с Милославскими и поднимал стрельцов, крича, что "Нарышкины задушили царевича Ивана". Падение царевны Софьи заставило Толстого резко переменить фронт и перейти на сторону царя Петра, но последний долго относился к Толстому очень сдержанно; недоверчивость царя не поколебали и военные заслуги графа во 2-м Азовском походе (1696). В 1697 году царь посылал "волонтеров" в заграничное учение, и Толстой, будучи уже в зрелых годах, сам вызвался ехать туда для изучения морского дела. Два года, проведенных в Италии, сблизили Толстого с западноевропейской культурой. В конце 1701 года Толстой назначен был посланником в Константинополь, на пост важный, но трудный (во время осложнений 1710 – 1713 годов Толстой дважды сидел в Семибашенном замке), к тому же отдалявший Толстого от двора.

Вернувшись в Россию в 1714 году, Толстой расположил к себе всесильного Меншикова и назначен был сенатором. В 1715 – 1719 годах исполнял разные дипломатические поручения по делам датским, английским и прусским. В 1717 году оказал царю важную услугу, навсегда упрочившую его положение: посланный в Неаполь, где в то время скрывался царевич Алексей со своей любовницей Евфросиньей, Толстой, при содействии последней, ловко обошел царевича и путем застращиванья и ложных обещаний склонил его к возвращению в Россию. За деятельное участие в следствии и суде над царевичем Толстой был награжден поместьями и поставлен во главе Тайной канцелярии, у которой в это время было особенно много работы вследствие толков и волнений, вызванных в народе судьбой царевича Алексея (1718). С этих пор Толстой становится одним из самых близких и доверенных лиц государя.

Дело царевича Алексея сблизило его с императрицей Екатериной, в день коронования которой он получил титул графа. После смерти Петра Толстой, вместе с Меншиковым, энергично содействовал воцарению Екатерины; он знал, что успех другого кандидата, малолетнего Петра Алексеевича, положил бы конец его карьере. Однако ни высокое положение, занятое Толстым при дворе (он был одним из шести членов вновь учрежденного Верховного тайного совета), ни доверие императрицы, ни изворотливость и опытность в интригах не уберегли Толстого от падения.

Долго действуя рука об руку с Меншиковым, Толстой разошелся с ним по вопросу о преемнике Екатерины. План австрийского посланника Рабутина возвести на престол сына царевича Алексея, женив его на дочери Меншикова, сделал последнего сторонником Петра; но Толстой, опасаясь, что воцарение Петра II будет грозить жизнью ему и всей его семье, стоял за возведение на престол одной из дочерей Петра Великого. Меншиков пересилил, и 82-летний Толстой поплатился ссылкой в Соловецкий монастырь, где прожил недолго.

Толстой Федор Петрович (1783 – 1873)

Граф, медальер, скульптор, живописец, гравер, один из наиболее влиятельных деятелей в области русского искусства. Первоначальное образование он получил в родительском доме в Санкт-Петербурге и очень рано обнаружил любовь и необыкновенную способность к рисованию. Не переставая заниматься рисованием, положительное призвание к искусству почувствовал лишь по своем производстве в мичманы. Решившись учиться ваянию и медальерному искусству в Академии художеств, Толстой стал посещать классы академии в качестве вольноприходя-щего ученика и, для большей успешности своих занятийвышел в 1804 году в отставку. Усердная работа в академических классах и изучение литературы и истории быстро развили дарование молодого художника, так что уже в 1806 году он обратил на себя внимание императора Александра I, который определил его на службув Эрмитаж, а в 1809 году в монетный департамент, медальером. В том же году Академия художеств избрала его в свои почетные члены. В 1825 году он был сделан преподавателем в медальерном классе академии, в 1828 году назначен ее вице-президентом, в 1842 году возведен в звание профессора медальерного искусства, а через год после того – ив звание профессора скульптуры. Должность вице-президента он занимал до последовавшего в 1859 году преобразования академии, после чего состоял до конца своей жизни товарищем президента. В 1854 году торжественно праздновалось 50-летие его художественной деятельности, и по этому случаю была выбита медаль в его честь.

В истории русского искусства граф Толстой занимает одно из самых видных мест не только как даровитый, просвещенный и многосторонний художник, но и как человек, своим переходом из аристократической среды на поприще искусства возвысивший значение артистической профессии в глазах общества и долговременным пребыванием своим на посту вице-президента академии много способствовавший развитию молодых художников.

Талант графа Толстого ярче всего выказался в работах по медальерной части, каковы двадцать медальонов с аллегорическими изображениями событий Отечественной войны 1812 – 1814 годов, двенадцать подобных же медальонов в память персидской и турецкой войн 1826 – 1829 годов, медали и мн. др. По части собственно скульптуры, важнейшие произведения графа – сочиненные и моделированные им четыре главных и восемь побочных входных дверей московского храма Спасителя, с орнаментами и колоссальными круглыми фигурами и бюстами различных святых, поясное изваяние Христа, бюст Морфея в венке, бюст императора Николая I в славянских доспехах и царской порфире и статуя нимфы, льющей воду из кувшина в Петергофском дворцовом парке. Как рисовальщик и гравер, граф выказал свое искусство в 63 гравированных им с собственных рисунков иллюстрациях большого формата к поэме Богдановича "Душенька".

Толь Карл Федорович (1777-1842)

Граф, генерал-адъютант, генерал от инфантерии. Боевое поприще начал в швейцарском походе Суворова; участвовал в войне 1805 года против французов и в турецких кампаниях 1806 и 1809 годов. В 1812 году был назначен генерал-квартирмейстером 1-й армии и оставался на этом месте до отступления войска нашего из Москвы, а затем исправлял должность генерал-квартирмейстера главной армии, причем все события Отечественной войны, с 6 октября, совершались при непосредственном и весьма деятельном его участии.

В декабре 1812 года Толь назначен был генерал-квартирмейстером главного штаба его величества; в 1814 году участвовал в сражениях под Бриенном, Фер-Шампенуазом и Парижем. В турецкую кампанию 1829 года Толь состоял начальником штаба армии графа Дибича; его распоряжения немало способствовали успешному окончанию войны, которое доставило ему графское достоинство и орден Святого Георгия 2-й степени. В начале 1830 года назначен членом Государственного совета, а в конце того же года – начальником штаба армии, посланной для усмирения польского восстания. В сражении под Гроховом Толь много содействовал победе, но ему не удалось склонить Дибича к немедленному затем штурму Праги. По смерти Дибича Толь, до прибытия Паскевича, временно командовал армией. Во время штурма Варшавы, когда Паскевич был контужен, командование армией опять перешло к Толю, и он ввел русские войска в столицу Польши.

С 1833 года Толь был главноуправляющим путями сообщений и публичными зданиями.

Тормасов Александр Петрович (1752 – 1819)

Граф, известный генерал. Замеченный Потемкиным, он был командирован в 1782 году в Крым для усмирения бунта татар. В начале 2-й турецкой войны находился в Екатеринославской армии. В 1791 году, командуя конной бригадой, произвел удачный поиск за Дунай к Бабадагу, а 28 июня принял видное участие в Мачинском сражении, начальствуя конницей левого крыла. Во 2-ю польскую войну нанес с несколькими легкоконными полками поражение неприятелю при местечке Мо-бар, а 28 сентября 1794 года в сражении при Маци-овицах командовал левым флангом главных сил. При штурме Праги вел одну из колонн. При императоре Павле в 1799 году исключен из службы, но в 1800 году вновь назначен командиром лейб-гвардии Конного полка. В 1803 году назначен киевским генерал-губернатором, в 1807 году – рижским, в 1808 году – главнокомандующим в Грузии и на Кавказской линии. Прибыв к своему посту в феврале 1809 года, Тормасов нашел дела в затруднительном положении: Турция и Персия готовились к вторжению в наши пределы, Имеретия и Абхазия были охвачены восстанием, Дагестан был к тому близок, а в распоряжении главнокомандующего имелось не более 42 тысяч войск. Тормасов обнаружил неутомимую энергию, способность направлять действия своих войск и умение выбирать исполнителей. Благодаря этому успех постепенно склонился на нашу сторону. Взяв крепость Поти и устранив тем самым влияние турок на Абхазию и Имеретию, Тормасов водворил в них спокойствие; в Дагестане подавлены были попытки к восстанию. Ближайшие сотрудники Тормасова – Котлярев-ский, Лисаневич и Симонович – нанесли туркам и персам несколько решительных поражений и тем обеспечили нашу южную границу.

В Отечественную войну Тормасов командовал 3-й обсервационной армией (54 батальона, 76 эскадронов, 9 казачьих полков, всего 43 тысячи), предназначенной для защиты южной России. Против Тормасова был направлен сначала Шварценберг, потом Ренье с саксонским корпусом.1 июля Тормасов, оставив корпус Сакена для охранения Волыни и для связи с Дунайской армией, а генерал-майора Хрущева (драгунская бригада и 2 казачьих полка) во Владимире-Волынском для обеспечения границ со стороны Галиции и Варшавского великого герцогства, сам с главными силами двинулся против фланга и тыла французских войск, наступавших от Бреста к Пинску. Корпус Ренье был разбросан на большом пространстве (Слоним – Пружаны – Брест – Кобрин – Яново – Пинск). 13 июля часть армии Тормасова захватила Брест; 15-го был разбит и сложил оружие саксонский отряд в Кобрине (генерал Кленгель, 66 офицеров, 2200 нижних чинов, 8 орудий); после того Тормасов занял Пружаны. Победа эта имела важное нравственное значение как первый успех в период отступления наших армий. Ренье, собрав свои войска и соединившись со Шварценбергом, атаковал Тормасова у Городечны. 1 августа русские войска отступили сначала к Кобрину, а затем к Луцку для соединения с Дунайской армией, шедшей в Россию после заключения Бухарестского мира. В сентябре армии соединились и заставили Шварценберга поспешно отступить к Бресту. Вскоре командование над соединенными армиями перешло к адмиралу Чичагову, а Тормасов был отозван в главную квартиру, где на него возложено было внутреннее управление войсками и их организация.

Тормасов участвовал в сражениях под Малоярославцем, Вязьмой, Красным и с главной армией перешел границу империи в декабре 1812 года. Когда Кутузов, заболев, остался в Бунцлау, Тормасов временно принял главное командование над армией. Вскоре расстроенное здоровье заставило его просить увольнения; он был назначен членом Государственного совета, а в 1814 году – главнокомандующим в Москве. 30 августа 1816 года он получил графское достоинство.

Тотлебен Эдуард Иванович (1818-1884)

Знаменитый военный инженер. Был зачислен в Рижскую инженерную команду, а в 1840 году переведен в учебный саперный батальон. Здесь он обратил на себя внимание генерала Шильдера, от которого получил поручение заняться трубной минной системой; для дальнейшего его исследования Тотлебен был послан с командой саперов в Киев, где заведовал работами при производстве в обширных размерах опытов подземной войны. В 1848 году Тотлебен отправился на Кавказ и принял там участие в нескольких экспедициях. Содействовал успешному ходу осады Гергебиля, где в 80 саженях от стен аула заложил брешь-батарею. В 1849 году заведовал всеми работами по осаде укрепления Чох; совершив смелую ночную рекогносцировку перед фронтом укрепления, он заложил в 30 саженях от укрепления передовую параллель с двумя брешь-батареями.

В начале 1854 года Тотлебен был вызван в главную квартиру Дунайской армии и здесь исполнил ряд поручений генерал-адъютанта Шильдера, совершил под огнем турецких батарей ряд блестящих рекогносцировок и выработал план атаки укреплений при Калафате. С началом подготовительных работ по осаде Силистрии Тотлебен был назначен траншей-майором. Когда генерал Шильдер был ранен, Тотлебен принял заведование всеми работами и 7 июня взорвал весь фронт передового укрепления Араб-Табия.

Когда осада Силистрии была снята, Тотлебена послали в Севастополь, где ожидалась высадка неприятеля. Сначала главнокомандующий, князь Меншиков, полагал, что союзники, учитывая позднее время года, не решатся предпринять высадку в Крым, и отклонил предложение Тотлебена немедленно приступить к оборонительным работам. Они были начаты только тогда, когда высадка уже состоялась. Тотлебен расширил фронтальную позицию на линии северного укрепления и почти заново создал оборонительную линию на южной стороне. Работа велась беспрерывно днем и ночью. Первая бомбардировка Севастополя 5 октября показала силу севастопольских укреплений и их выгодно направленного артиллерийского огня. Тогда неприятель обратился к подземной войне и задумал взорвать 4-й бастион, но и здесь Тотлебен его опередил, подготовив искусно устроенную сеть минных галерей. 8 июня Тотлебен был ранен в ногу пулей навылет, но, несмотря на болезненное состояние, продолжал руководить оборонительными работами, пока состояние его здоровья настолько ухудшилось, что он был вынужден оставить Севастополь.

После падения Севастополя Тотлебен, назначенный генерал-адъютантом, был вызван в Николаев для приведения его в оборонительное положение. Идеи, высказанные им здесь под свежим впечатлением только что полученного боевого опыта, открывают новую эру в фортификационном искусстве и резко отступают от традиций, царивших до того времени даже во Франции, несмотря на опыт наполеоновских войн.

По возвращении в Петербург Тотлебен принял на себя заведование усилением кронштадтских укреплений, после чего в течение двух лет занимался изучением крепостей Германии и Франции и организации там инженерного дела. В 1859 году Тотлебен назначен директором инженерного департамента, в 1863 году – товарищем генерал-инспектора по "инженерной части. В 1863 году, вследствие ожидавшихся политических осложнений, под наблюдением и руководством Тотлебена принят ряд мер по приведению в оборонительное положение наших крепостей; усилены Свеаборг, Динабург и Николаев, укреплены Выборг и устья Невы и Западной Двины; Кронштадт обеспечен от атаки флота. В 1869 году Тотлебен составил проект укрепления Киева.

С 1871 по 1875 год Тотлебен был занят разработкой новой системы оборонительных линий с их главными крепостными опорными пунктами. Работы по исполнению этого плана были остановлены восточной войной 1877 – 1878 годов. В 1876 году Тотлебен был вызван в Ливадию и назначен главным распорядителем по обороне Черноморского побережья. В конце 1876 года он вернулся в Петербург и лишь 2 сентября 1877 года, когда осада Плевны затянулась, был вызван на театр военных действий, где принял руководство осадными работами под Плевной. После взятия Плевны Тотлебен был назначен начальником Восточного отряда, но 8 февраля был вызван в Петербург для совещания по вопросу о занятии Босфора и о закрытии его для английского флота.

Назначенный главнокомандующим, Тотлебен, по прибытии к армии, нашел, что занятие Босфора около Буюк-дере, при невозможности заграждения пролива минами и обеспечения сообщения с нашими черноморскими портами, бесцельно, и что в случае успешного штурма Константинополя выгоды будут иметь лишь временный характер, а в случае неудачи могут быть потеряны результаты предыдущей кампании. Поэтому свою задачу Тотлебен видел в том, чтобы поддержать нашу дипломатию во время ее переговоров о заключении окончательного мира, побуждая турецкое правительство к скорому и точному выполнению русских требований, и руководить возвращением русских войск на родину. В то же время Тотлебен предложил ряд мер для подготовки Болгарии к самозащите после ухода наших войск. За заслуги во время войны 1877 – 1878 годов Тотлебен награжден был орденами Святого Георгия 2-й степени и Андрея Первозванного, а по случаю 25-летия со дня первой бомбардировки Севастополя возведен в графское достоинство.

Тредиаковский Василий Кириллович (1703-1769)

Выдающийся русский литератор и ученый XVIII в. Существует известие, что отец предназначал юношу к духовному званию и намеревался женить его против воли, но Василий бежал за день до свадьбы в Москву и там поступил в Славяно-греко-латинскую академию. Ко времени пребывания в академии относятся первые стихотворные попытки Тредиаковского в силлабическом роде и первые же драмы, впоследствии им затерянные. В 1726 году Тредиаковский отправился за границу, не кончив курса в академии. В Париже, куда он явился "шедши пеш за крайней уже своей бедностью", он учился в университете математическим и философским наукам, слушал богословие, принимал участие в публичных диспутах. Светскую жизнь французского общества с ее вычурно-пасторальными стремлениями Тредиаковский воспел в многочисленных русских и французских стихах. Кроме основательного знания французского языка Тредиаковский приобрел в Париже обширные сведения в области теории словесности и классических литератур; изучал и итальянский язык.

Вернувшись в 1730 году в Россию, он явился одним из наиболее образованных людей тогдашнего русского общества. Среди молодого поколения было немало приверженцев петровских идей; частью это были люди знатного круга, имевшие возможность получить воспитание при исключительных для того времени условиях, частью – лица, путешествовавшие за границей и на личном опыте узнавшие благие стороны западной культуры. Но их влияние еще не распространялось на широкие общественные круги, и человеку незнатному, как Тредиаковскому, приходилось делать ученую карьеру при обстоятельствах чрезвычайно трудных, требовавших от человека больших сделок с самолюбием и даже самопожертвования. Он должен был искать покровителей и защитников среди знати. Такой покровитель нашелся у Тредиаковского в лице князя А. Б. Куракина, у которого он жил в Париже. Ему было посвящено первое печатное произведение Тредиаковского, изданное на счет покровителя: "Езда в остров любви" (1730). Это – перевод старинной книги Поля Тальмана. Ему доставило успех самое содержание книги, посвященное изображению чувств изящной любви и уважения к женщине, новых в то время для русских читателей. В той же книге Тредиаковский поместил несколько стихотворений своей "работы" и предисловие, в котором впервые высказал мысль об употреблении в литературных произведениях русского, а не славянского языка, как было до того времени. Есть известие, что много лет спустя Тредиаковский собрал все, сколько мог достать, экземпляры этой книги и сжег.

Во всем нуждавшегося Тредиаковского приютил у себя сначала академический студент Ададуров с целью научиться от него французскому языку. В 1731 году Тредиаковский жил в Москве, в доме Семена Кирилловича Нарышкина, и переписывался с Шумахером, который принимал уже по отношению к нему подобострастный тон. В Москве Тредиаковский мог убедиться еще раз в неприязни к нему духовенства, отказавшего ему в заграничной стипендии: его готовы были обвинить в атеизме, как изучавшего философию, по которой выходило, "якобы Бога нет". В 1733 году его принимает на службу академия с жалованьем в 360 рублей и с обязательством "вычищать язык русской пишучи как стихами, так и не стихами; давать лекции, ежели от него потребовано будет; окончить грамматику; которую он начал, и трудиться совокупно с прочими над дикционарием русским; переводить с французского на русский язык все, что ему дастся". Ему пришлось также обучать русскому языку самого президента академии, Германа Кейзерлинга. В то же время Тредиаковский сочинял оды на восшествие на престол, на бракосочетания, на победы, на назначение нового президента академии и т. д.

Путь Тредиаковского в качестве придворного стихотворца был испещрен разнообразными терниями. Рассказывают, например, что при поднесении императрице Анне Иоанновне своих од Тредиаковский должен был от самых дверей зала до трона ползти на коленях. У священника Алексея Васильева оказался список песни Тредиаковского, начинавшейся стихом: "Да здравствует днесь импе-ратрикс Анна". Слово "императрикс" показалось подозрительным писцу духовного правления, и он донес о том своему начальству. Загорелось дело: "В титуле Ея Императорского Величества явилось напечатано не по форме". Священник и дьякон, доставивший песню, были отосланы в Москву, в контору тайных розыскных дел. Тредиаковский должен был написать обширное разъяснение. Объяснения Тредиаковского были признаны резонными.

4 февраля 1740 года Волынский избил беззащитного писателя, получившего приказание сочинить вирши к "дурацкой" свадьбе шута князя Голицына с Бужаниновой. Долго и слезно молил Тредиаковский о вознаграждении его за бесчестье и увечье, но только после падения Волынского его просьба была услышана и ему выдано из конфискованных средств обидчика триста шестьдесят рублей. Выполняя различные поручения академии и переводы, трудясь над самыми разнообразными видами литературных произведений, Тредиаков-ский долго не получал в академии никакого повышения. Он сильно нуждался и страдал от долгов. Материальное положение его особенно осложнилось в 1742 году женитьбой. Только в 1745 году, когда Тредиаковский обратился с доношением в сенат и изложил по пунктам свои права на звание академика и испытанные мытарства, императрица Елизавета пожаловала его, по докладу сената, в профессоры "как латинския, так и российския элоквенции". С тех пор он стал получать 660 рублей. Одновременно был пожалован в академики и Ломоносов, с которым у Тредиаковского шла уже полемика по поводу ямбов и хореев. Результатом этой полемики, в которой принял участие и Сумароков, сначала вместе с Тредиаковским стоявший за хорей, а потом перешедший на сторону ямба, осталась любопытная брошюра, в которой писатели решились передать свой спор на суд читателей: "Три Оды парафрастические псалма 143, сочиненные чрез трех стихотворцев, из которых каждый одну сложил особливо" (1743). Позже эта полемика приняла ожесточенный характер и с принципиальной перешла на личную почву: один писатель старался унизить и осмеять другого.

Правописание Тредиаковского, изложенное им в "Разговоре между чужестранным человеком и российским об Ортографии", отличалось от общепринятого. В ней впервые определенно высказана мысль о необходимости фонетического письма: "Писать так надлежит, как звон требует" – мысль, занимающая умы филологов и педагогов поныне. Тредиаковский указывал на важность изучения иностранных языков, особенно латинского, но при этом предостерегал от увлечения. Мнения и замечания Тредиаковского о русской истории, в связи с характеристикой свойств славянского и русского языков, изложены преимущественно в "Трех рассуждениях о трех главнейших древностях российских: а) о первенстве славянского языка пред тевтоническим, Ь) о первоначалии россов и с) о варягах руссах славянского звания, рода и языка". Это рассуждение, свидетельствующее о немалой начитанности автора и в этой области, написано с предвзятым намерением доказать преимущество русского языка и народа. Впервые высказанное здесь мнение о славянском происхождении варяжских князей Тредиаковский основывает на предположении, что варяги-русь были поморские (прибалтийские) славяне и что Рюрик вышел с острова Рюгена. Стремясь доказать древность русского языка и отыскивать повсюду следы первобытного пребывания славян, Тредиаковский обращается к филологическим сближениям и объяснениям: слово "варяги" он понимает как "предварятели" ("варяю" – предваряю), слово "скифы" производит от "скиты" ("скитаться") и т. д.

Важнейшие из переводных и оригинальных трудов Тредиаковского – несомненно, те, которые относятся к теории словесности; здесь он стоял на высоте современной ему европейской науки. Особенно здравыми суждениями отличается его "Мнение о происхождении поэзии и стихов вообще". Он признает отличительным признаком поэзии творчество, вымысел, но вымысел "по разуму", естественный, правдоподобный, – и эта в настоящее время элементарно-школьная мысль была тогда новостью для русского читателя.

Первым стихотворением, написанным тоническим размером, введение и утверждение которого составляет большую заслугу Тредиаковского, было поздравление барону И. А. Корфу, назначенному в сентябре 1734 года начальником академии. Свою теорию он изложил в 1735 году в руководстве "Новый и краткий способ к сложению российских стихов" и в 1755 году в статье "О древнем, среднем и новом стихотворении российском". Возражая некоторым оппонентам, полагавшим, что новое стихосложение взято им с французского, Тредиаковский указал на источник, откуда возникло его нововведение: это были народные песни.

Трудолюбие и обширные познания Тредиаковского не были оценены по достоинству его современниками. У всех на виду было его неудачное стихотворство, и отзывы о нем долго страдали узкой односторонностью. Выйдя в отставку в 1759 году, но продолжая непрерывно трудиться и не переставая в то же время нуждаться, Тредиаковский умер непризнанным, среди глумления, насмешек и обид. Лучшие деятели конца XVIII в., Новиков и Радищев, относились с симпатией к деятельности неутомимого труженика, беззаветно преданного делу родного просвещения. Если он не был оценен Карамзиным, то отзыв Пушкина утвердил за ним репутацию "почтенного и порядочного человека", отведя ему почетное место среди деятелей русской науки XVIII в.

Трепав Дмитрий Федорович (1855 – 1906)

Генерал-майор. По окончании курса в Пажеском корпусе служил в лейб-гвардии Конном полку; в 1877 году принимал деятельное участие в делах с турками, находясь в отряде генерала Гурко, и в сражении под Телишем был ранен в ногу. В 1896 году занял должность московского обер-полицей-мейстера. Аресты, обыски, разгоны случайных собраний в частных квартирах, избиения в участках производились при Трепове с чрезвычайной легкостью и большой грубостью. Движение среди студенчества преследовалось с крайней жестокостью, как и всякое другое, имевшее хотя бы слабый политический оттенок. Трепов был главным защитником и проводником известной зубатовской политики, т. е. своеобразного полицейского социализма. Впоследствии, в разговоре с английским публицистом Стэдом, Трепов говорил: "Система, которую проводил Зубатов вместе со мной и в сущности по моей инициативе, была попыткой поднять социальное положение рабочего класса в Москве. Мы шли к нашей цели тремя путями: 1) мы поощряли устройство рабочими профессиональных союзов для самозащиты и отстаивания их экономических интересов; 2) мы устроили серию лекций по экономическим вопросам с привлечением знающих лекторов; 3) мы организовали широкое распространение дешевой и здоровой литературы, старались поощрять самодеятельность и способствовать умственному развитию и побуждать к бережливости. Результаты были самые лучшие. До введения системы Зубатова Москва клокотала от недовольства; при моем режиме рабочий увидел, что симпатии правительства на его стороне и что он может рассчитывать на нашу помощь против притеснений предпринимателя. Раньше Москва была рассадником недовольства, теперь там – мир, благоденствие и довольство". В действительности эта система замедлила на некоторое время развитие революционных стремлений в рабочем классе в Москве, но в конце концов оказалась выгодной для революционеров; она вызвала сильное недовольство крупной московской буржуазии.

1 января 1905 года Трепов был назначен в распоряжение главнокомандующего войск, действовавших против Японии, но, не успев отправиться на войну, стал (11 января) санкт-петербургским генерал-губернатором, с весьма широкими полномочиями. На самом деле деятельность Трепова выходила за пределы обычных генерал-гебернаторских обязанностей: он брал на себя много функций министра внутренних дел, оттесняя Булыгина на задний план. Одним из первых шагов его был приказ открыть все высшие учебные заведения к 15 февраля. Однако достигнуть этого не удалось. Затем Трепов направил свою бдительность на печать. Последовали предостережения, конфискации и другие кары. 5 февраля были запрещены две наиболее крайние петербургские газеты: "Наша Жизнь" и "Сын Отечества", обе на три месяца, с отдачей после возобновления под предварительную цензуру. В редакции газет, не подчиненных цензуре, поступали от Главного управления по делам печати циркуляр за циркуляром с запрещением касаться то одного, то другого вопроса, и инициатором этих циркуляров почти всегда в то время был Трепов. Цензоры получали инструкции непосредственно от генерал-губернатора. Когда в первых числах февраля 1905 году в Царском Селе начались заседания по вопросу о дальнейшей политике правительства, Трепов приглашался туда наряду с министрами, и вместе с Победоносцевым был главным противником проводившейся тогда идеи созыва Земского собора. В мае 1905 года он был назначен товарищем (заместителем) министра внутренних дел, заведующим полицией и командующим отдельным корпусом жандармов, за ним осталась и должность санкт-петербургского генерал-губернатора. После этого вся политика правительства направлялась в значительной степени именно Треневым.

Когда в октябре 1905 года началась всероссийская стачка, грозившая уличными волнениями, Трепов приказал расклеить по улицам Петербурга приказ по войскам, в котором заключалась знаменитая фраза: "Патронов не жалеть". Усмирение петербургского движения 18 октября и черносотенные погромы во второй половине того же месяца, так же как организация карательных экспедиций, приписывались влиянию Трепова.

26 октября он был перемещен на должность дворцового коменданта. Значение его и на этом посту осталось немалым. Его считали руководящим членом группы, известной под именем звездной палаты. Эта группа вела борьбу с Витте и пыталась его сместить. В начале 1906 года Трепов стал неожиданно высказывать мнение о необходимости уступок обществу. Когда собралась Государственная дума и звездная палата стала добиваться ее роспуска, Трепов высказывался против роспуска как меры, могущей оказаться крайне опасной. 1 июля 1906 года на концерте в Петергофском саду был убит по ошибке вместо Трепова похожий на него по наружности генерал-майор Козлов. Убийца Васильев был казнен.

2 сентября 1906 года Трепов неожиданно скончался от сердечной болезни. Возникшие было слухи о самоубийстве были опровергнуты вскрытием тела.

Третьяков Павел Михайлович (1832 – 1898)

Известный московский собиратель картин. Вместе со своим братом Сергеем Михайловичем он в течение более четверти века приобретал картины русских художников и таким образом составил самую обширную и замечательную частную картинную галерею в России. В 1892 году картинная галерея вместе со зданием, в котором она помещена, была принесена им в дар городу Москве.

Трифон Вятский (? – 1612)

Преподобный просветитель пермских вогулов и остяков, пострижен-ник Пыскорского монастыря (в миру Трофим). Проповедуя Христа, он дошел до нынешней Перми, где сжег дерево, около которого происходили языческие моления. Язычники едва не убили его за это, но многие, видя, что сами боги не наказали его, стали креститься; крестились даже семейства остяцкого и вогульского князей. Потом Трифон основал на реке Чусовой Троицкий монастырь, где и жил девять лет, продолжая свою проповедь до тех пор, пока его не прогнали соседние жители за неосторожно вызванный им лесной пожар. После этого он ушел в Вятку, где основал Успенский монастырь (1580), но, по неудовольствию братии на его строгость, скоро удалился и отсюда. С тех пор он вел долгую странническую жизнь, проповедуя христианство по берегам Камы и Вятки. Уже в глубокой старости Трифон снова возвратился в свою вятскую обитель, где и скончался.

Трудами Трифона значительно подвинуто было христианское просвещение края, хотя язычество и не было вполне искоренено.

Тропинин Василий Андреевич (1780-1857)

Живописец-портретист, родился крепостным человеком графа А. Маркова, впоследствии отпустившим его на волю. Девяти лет от роду был определен своим господином в воспитанники Императорской академии художеств, образовался в ней под руководством Щукина и, окончив ее курс в 1804 году, поселился в Москве, где и трудился до конца своей жизни. В 1823 году представил академии для получения степени академика три своих произведения, в числе которых была знаменитая "Кружевница"; но совет, заподозрив, что они исполнены не самостоятельно, отказал их автору в просимом им отличии. Этот отказ заставил Тропинина в следующем году явиться в Санкт-Петербург и написать в виде программы на звание академика портрет медальера Лебрехта, за который звание и было ему присуждено. Близко схваченное сходство, выразительность, гармоничный, хотя и не особенно блестящий колорит и добросовестная законченность исполнения в портретах Тропинина отводят этому трудолюбивому и скромному в жизни художнику одно из первых мест среди русских портретистов.

Из многочисленных его произведений, кроме упомянутых, наиболее замечательны портреты: два его собственных, императора Николая I, Д. П. Татищева, И. И. Дмитриева, Н. М. Карамзина, А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, К. Брюллова и некоторые другие.

Трубецкой Алексей Никитич (? – 1680)

Боярин, замечательный дипломат XVII в. Еще молодым человеком был назначен воеводой в Тобольск (1629), затем в Астрахань (1633) и Тулу (1642 – 1646). Со вступления на престол Алексея Михайловича начинается его дипломатическая деятельность; в деле присоединения Малороссии к России он принимал "главное и верховное участие"; в то же время не раз отличился и в военных делах. Пожалованный за это Трубчевском, с титулом "Державца Трубчевско-го", Алексей Никитич впоследствии, чтобы не отдавать свои владения нежелательному наследнику, отказал Трубчевск своему крестнику Петру Великому. Умер иноком, под именем Афанасия.

Трубецкой Андрей Васильевич (? -1611)

Боярин и воевода XVI в., последний представитель старшей ветви рода князей Трубецких. Вступив в военную службу в 1573 году, он уже в следующем году начальствовал над 2-м отрядом войск под Серпуховом; во время войны со Стефаном Баторием освободил Псков, затем усмирил украинские города; с успехом участвовал в войне со шведами (1590). Был воеводой в Туле, Новгород-Северске, Новгороде и Смоленске. Принимал участие и в дипломатических переговорах; между прочим, на него было возложено заключение брака между Ксенией Годуновой и датским принцем Иоанном (1603). Он пользовался большим расположением царей Иоанна Грозного, Феодора Иоанновича, Бориса Годунова и Василия Шуйского. После свержения последнего был в составе "Семибоярщины" (1611) и вскоре умер.

Трубецкой Дмитрий Тимофеевич (? – 1625)

Боярин, правитель московский. Впервые поминается в 1608 году, в звании стольника, и затем в Смутное время. В 1610 – 1612 годах участвовал в целом ряде сражений против поляков, много содействовал освобождению от них столицы; на время после изгнания врагов и до избрания Михаила Феодоровича был избран главным и единственным правителем государства. За свои деяния получил титул "Спасителя отечества". Впоследствии очистил Новгород от шведов и умер воеводой в Тобольске.

Трубецкой Сергей Петрович (1790 – 1860)

Князь, один из наиболее известных членов тайного общества в царствование императора Александра I (декабристов). Служил в гвардии; во время войн с Наполеоном обратил на себя внимание своей храбростью. По возвращении из-за границы Трубецкой вступил в масонскую ложу "Три добродетели", в 1818 – 1819 годах был в ней наместным мастером, затем почетным членом. Трубецкой вместе с Александром и Никитой Муравьевыми первые пришли в 1816 году к мысли о необходимости образования тайного общества, которое и составилось в феврале 1817 года под названием Союза спасения, или "Истинных и верных сынов отечества"; устав его написал Пестель.

Вскоре Союз спасения был преобразован и получил название Союза благоденствия, первая часть устава которого была составлена Александром и Михаилом Муравьевыми, П. Колошиным и князем

Трубецким, причем они пользовались уставом немецкого тайного общества Тугендбунда. Любопытно, что немецкий устав настаивает на освободительных мерах относительно крестьян и требует, чтобы каждый, вступающий в союз, обязался в течение того же хозяйственного года освободить своих крестьян и превратить находящуюся в пользовании крестьян землю, обремененную барщиной, в свободную собственность, которая могла бы дать им достаточное пропитание; между тем в русском уставе помещикам рекомендуется только человечное отношение к крестьянам, забота об их просвещении и, в случае возможности, борьба с злоупотреблениями крепостным правом. Проект второй части устава Союза благоденствия, написанный Трубецким, не был одобрен коренной управой общества и впоследствии уничтожен.

После съезда членов Союза благоденствия в Москве, в начале 1821 года, общество объявлено было уничтоженными, но на юге Пестель и другие не согласились с этим и немедленно образовали Южное общество; в Петербурге же Северное общество составилось лишь в конце 1822 года. Во главе его стоял Никита Муравьев, но в конце 1823 года нашли более удобным, для успеха дела, иметь трех председателей, и к нему присоединили князя Евгения Оболенского и Трубецкого, только что возвратившегося из-за границы. В бумагах Трубецкого был найден впоследствии список (с несущественной правкой) проекта конституции Никиты Муравьева, предполагавшего учредить в России монархию ограниченную, причем государю предоставлялась власть, подобная той, которой пользуется президент Соединенных Штатов. Когда в 1823 году в Петербург приезжал Пестель и убедил князя Оболенского признать необходимость республиканского правления в России, то Трубецкой разубедил его в этом, доказав, что республику можно учредить не иначе, как истребив императорскую фамилию, что привело бы в ужас общество и народ. Когда при обсуждении вопроса о том, что делать, если государь не согласится на их условия, Рылеев предложил вывезти его за границу, Трубецкой присоединился к этому мнению.

27 ноября члены Северного общества узнали о смерти императора Александра и о присяге Константину Павловичу. Некоторые находили, что упущен удобный случай к восстанию, но Трубецкой утверждал, что это не беда, что нужно только приготовиться содействовать членам Южного общества, если они начнут дело; тем не менее он присоединился к постановлению главных членов Северного общества о прекращении его до более благоприятных обстоятельств. Известие, что Константин Павлович не принимает короны, возбудило новые надежды. Трубецкой был выбран "диктатором". В своих показаниях он утверждал, что истинным распорядителем был Рылеев, последний же заявил, что Трубецкой "многое предлагал первый и, превосходя его в осторожности, равнялся с ним в деятельности по делам заговора". 8 декабря Трубецкой советовался с Батенковым относительно предполагаемой революции и будущего государственного устройства. Они одобрили следующий план, составленный Батенковым: 1) приостановить действие самодержавия и назначить временное правительство, которое должно будет учредить в губерниях камеры для избрания депутатов, 2) стараться установить две палаты, причем члены верхней должны быть назначаемы на всю жизнь, 3) употребить для достижения цели войска, которые захотят остаться верными присяге императору Константину.

12 декабря князь Оболенский передал собравшимся у него членам общества, гвардейским офицерам, приказание "диктатора" – стараться в день, назначенный для присяги, возмутить солдат своих полков и вести их на Сенатскую площадь. На собрании заговорщиков 13 декабря вечером, когда князь Оболенский и Александр Бестужев высказались за необходимость покушения на жизнь Николая Павловича, Трубецкой, по показанию Штейнгеля, соглашался на это и выражал желание провозгласить императором малолетнего великого князя Александра Николаевича. Сам Трубецкой показал, что не может отдать себе ясного отчета в своих поступках и словах в этот вечер. На следствии он заявил о своей надежде, что Николай Павлович не употребит силы для усмирения восставших и вступит с ними в переговоры.

От времени до времени Трубецким овладевали сомнения в успехе дела, которые он и высказывал Рылееву. Тем не менее Трубецкой не решился сложить с себя звание диктатора и должен был присутствовать в день 14 декабря на Сенатской площади; однако в решительный день Трубецкой окончательно растерялся и не только не явился на Сенатскую площадь, но даже принес присягу императору Николаю.

В ночь с 14 на 15 декабря Трубецкой был арестован и отвезен в Зимний дворец. Император вышел к нему и сказал, указывая на лоб Трубецкого: "Что было в этой голове, когда вы, с вашим именем, с вашей фамилией вошли в такое дело? Гвардии полковник! Князь Трубецкой! Как вам не стыдно быть вместе с такою дрянью? Ваша участь будет ужасная!" Императору было очень неприятно участие в заговоре члена такой знатной фамилии, находившегося к тому же в свойстве с австрийским посланником (через жену Екатерину, дочь посланника). Когда несколько позднее государю отнесли показание, написанное Трубецким, и позвали его самого, император Николай воскликнул: "Вы знаете, что я могу вас сейчас расстрелять!", но затем приказал Трубецкому написать жене: "Я буду жив и здоров".

Верховный суд приговорил Трубецкого к смертной казни отсечением головы. По резолюции государя смертная казнь была заменена для Трубецкого вечной каторжной работой. Когда его жена пожелала сопровождать мужа в ссылку, император Николай и императрица Александра Феодо-ровна пытались отговорить ее от этого намерения; когда же она осталась непреклонной, государь сказал: "Ну, поезжайте, я вспомню о вас!", а императрица прибавила: "Вы хорошо делаете, что хотите последовать за своим мужем; на вашем месте и я не колебалась бы сделать то же!"

В 1842 году Трубецкой, живший в то время на поселении в селе Оёке, около Иркутска, получил извещение от генерал-губернатора Восточной Сибири Руперта, что государь, по случаю бракосочетания наследника цесаревича, соизволил обратить внимание на поступки жен осужденных в 1826 году, последовавших за ними в заточение, и пожелал оказать свое милосердие детям их, родившимся в Сибири. Комитет, которому повелено было изыскать средства исполнить волю государя императора, положил: по достижении детьми узаконенного возраста принять их для воспитания в одно из казенных заведений, учрежденных для дворянского сословия, если отцы будут на то согласны; при выпуске же возвратить им утраченные их отцами права, если они поведением своим и успехами в науках окажутся того достойными, но вместе с тем лишить их фамильного имени их отцов, приказав именовать по отчеству. На это извещение Трубецкой отвечал Руперту: "Смею уповать, что государь император по милосердию своему не допустит наложить на чела матерей незаслуженное ими пятно и лишением детей фамильного имени отцов причислить их к незаконнорожденным. Касательно же согласия моего на помещение детей моих в казенное заведение, я в положении моем не дерзаю взять на себя решение судьбы их; но не должен скрыть, что разлука на век дочерей с их матерью будет для нее смертельным ударом".

Дочери Трубецкого остались при родителях и впоследствии воспитывались в иркутском институте. Жена Трубецкого умерла в Иркутске в 1854 году Н. А. Белоголовый в своих воспоминаниях говорит о ней: "Это была олицетворенная доброта; окруженная обожанием не только товарищей по ссылке, но и всего оёкского населения, находившего всегда у ней помощь словом и делом". Помилованный императором Александром II, Трубецкой первоначально не пользовался правом жить постоянно в Москве. Приезжая туда по временам, с разрешения полиции, он отказывался делать новые знакомства и ограничивался небольшим кругом своих родственников и старых знакомых, говоря, что не желает "быть предметом чьего бы то ни было любопытства". По отзыву одного современника, он был в это время "добродушен и кроток, молчалив и глубоко смиренен". Трубецкой умер в Москве.

Трясило Тарас Федорович (? – ок. 1630)

Запорожский гетман. Избран в 1628 году на место умерщвленного гетмана Грицька. Он выступил с 20-тысячным войском к Переяславлю и здесь ворвался в стан Конецпольского, обратил его в бегство и овладел обозом и всей его артиллерий. Это поражение поляков известно в истории Малороссии под именем "Тарасовой ночи". В 1629 году Трясило обратил оружие против татар и турок, причинил значительный вред турецкому флоту и возвратился с богатой добычей. Дальнейшая участь Трясило неизвестна; в 1630 году гетманом был уже Гришка Черный.

Тургенев Иван Сергеевич (1818 – 1883)

Знаменитый писатель.

Трудно представить себе большую противоположность, чем общий духовный облик Тургенева и та среда, из которой он вышел. Отец его, Сергей Николаевич, отставной полковник-кирасир, был человек замечательно красивый, но ничтожный по своим качествам нравственным и умственным. Женитьба этого разорившегося жуира на немолодой, некрасивой, но весьма богатой Варваре Петровне Луто-виновой была исключительно делом расчета. Он умер в 1834 году, оставив трех сыновей: Николая, Ивана и скоро умершего от эпилепсии Сергея – в полном распоряжении матери, которая, впрочем, и раньше была полновластной владычицей дома. В ней типично выразилось то опьянение властью, которое создавалось крепостным правом. Сквозь созданную ею среду "побоев и истязаний" Тургенев пронес невредимо свою мягкую душу. Умственное воспитание его шло под руководством часто сменявшихся французских и немецких гувернеров. Ко всему русскому Варвара Петровна питала глубочайшее презрение; члены семьи говорили между собою исключительно по-французски. Любовь к русской литературе тайком внушил Тургеневу один из крепостных камердинеров, изображенный им, в лице Лунина, в рассказе "Лунин и Бабурин". До девяти лет Тургенев прожил в наследственном Спасском-Лутовинове (в десяти верстах от Мценска, Орловской губернии). В 1827 году Тургеневы, чтобы дать детям образование, поселились в Москве; на Самотеке был куплен ими дом. Тургенев учился сначала в пансионе Вейденгаммера; затем его отдали пансионером к директору Лазаревского института Краузе.

В 1833 году 15-летний Тургенев (такой возраст студентов, при тогдашних невысоких требованиях, был явлением обычным) поступил на словесный факультет Московского университета. Год спустя перешел в Петербургский университет. В 1836 году Тургенев кончил курс со степенью действительного студента. Мечтая о научной деятельности, он в следующем году снова держал выпускной экзамен, получил степень кандидата, а в 1838 году отправился в Германию. Сильное впечатление произвел на Тургенева весь строй западноевропейской жизни. В его душу внедрилось убеждение, что только усвоение основных начал общечеловеческой культуры может вывести Россию из того мрака, в который она была погружена. Он становится убежденнейшим "западником".

В 1841 году Тургенев вернулся на родину и выдержал экзамен на степень магистра в Петербургском университете. Ему оставалось теперь только написать диссертацию. Но в Тургеневе уже остыл жар к профессиональной учености; его все более и более начинает привлекать деятельность литературная. Он печатает небольшие стихотворения в "Отечественных Записках", а весной 1843 года выпускает отдельной книжкой, под буквами Т. Л. (Тургенев-Лутовинов), поэму "Параша" и др. Несмотря на то, что вступление на стихотворное поприще было восторженно встречено Белинским, Тургенев прекратил писать стихи.

Из его драматических произведений наибольший интерес представляет написанная в 1856 году живая, забавная и сценичная жанровая картинка "Завтрак у предводителя", до сих пор удержавшаяся в репертуаре. Благодаря хорошему сценическому исполнению пользовались также успехом "Нахлебник", "Холостяк", "Провинциалка", "Месяц в деревне". Автору особенно был дорог успех "Холостяка".

Когда, в конце 1846 года, Некрасов и Панаев задумали издавать "Современник", Тургенев отыскал у себя "пустячок", которому и сам автор, и Панаев настолько мало придавали значения, что он был помещен даже не в отделе беллетристики, а в "Смеси" первой книжки "Современника" 1847 года. Чтобы сделать публику еще снисходительнее, Панаев к скромному и без того названию очерка "Хорь и Калиныч" прибавил еще заглавие: "Из записок охотника". Публика оказалась более чуткой, чем опытный литератор.

Поощренный крупным успехом "Хоря и Кали-ныча", Тургенев написал ряд очерков, которые в 1852 году были изданы под общим именем "Записки охотника". Книга сыграла первоклассную историческую роль. Есть прямые свидетельства о сильном впечатлении, которое она произвела на наследника престола, будущего освободителя крестьян. Обаянию ее поддались и все вообще чуткие сферы правящих классов. "Запискам охотника" принадлежит такая же роль в истории освобождения крестьян, как в истории освобождения негров – "Хижине дяди Тома" Бичер Стоу, но с той разницей, что книга Тургенева несравненно выше в художественном отношении. Впрочем, непосредственно крепостное право, по соображениям цензурным, затрагивается в "Записках охотника" сдержанно и осторожно. "Записки охотника" – "протест" совсем особого рода, сильный не столько обличением, не столько ненавистью, сколько любовью. Если сжатость составляет вообще одну из главных особенностей Тургенева, совсем не писавшего объемистых произведений, то в "Записках охотника" она доведена до высшего совершенства. Двумя-тремя штрихами Тургенев рисует самый сложный характер. Наряду с энергией страсти, сила впечатления увеличивается общим удивительно мягким и поэтическим колоритом. Пейзажная живопись "Записок охотника" не знает себе ничего равного во всей русской литературе. В общем, Тургенев "Записками охотника" занял одно из первых мест в ряду русских прозаиков. Если Толстой превосходит его широтой захвата, Достоевский – глубиной и оригинальностью, то Тургенев – первый русский стилист.

Личная жизнь Тургенева в то время, когда так блестяще развертывалась его творческая деятельность, складывалась невесело. Несогласия и столкновения с матерью принимали все более и более острый характер – и это не только нравственно его развинчивало, но приводило также к крайне стесненному материальному положению, которое осложнялось тем, что все считали его человеком богатым. К 1845 году относится начало загадочной дружбы Тургенева с знаменитой певицей Виардо-Гарсия. Прожив в тесном общении с семьей Виардо целых 38 лет, он все-таки чувствовал себя глубоко и безнадежно одиноким. На этой почве выросло тургеневское изображение любви, столь характерное даже для его всегда меланхоличной творческой манеры. Тургенев – певец любви неудачной по преимуществу. Счастливой развязки у него почти ни одной нет, последний аккорд – всегда грустный. Вместе с тем никто из русских писателей не уделил столько внимания любви, никто в такой мере не идеализировал женщину. Герои Тургенева всегда робки и нерешительны в своих сердечных делах: таким был и он сам.

В 1842 году Тургенев, по желанию матери, поступил в канцелярию Министерства внутренних дел. Чиновник он был весьма плохой, а начальник канцелярии Даль, хотя тоже был литератор, к службе относился весьма педантично. Кончилось дело тем, что, прослужив года полтора, Тургенев, к немалому огорчению и неудовольствию матери, вышел в отставку. В 1847 году Тургенев вместе с семейством Виардо уехал за границу, жил в Берлине, Дрездене, посетил в Силезии больного Белинского, с которым его соединяла самая тесная дружба, а затем отправился во Францию. Дела его были в самом плачевном положении; он жил займами у приятелей, авансами из редакций да еще тем, что сокращал свои потребности до минимума. Под предлогом потребности в уединении он в полном одиночестве проводил зимние месяцы то в пустой даче Виардо, то в заброшенном замке Жорж Занд, питаясь чем попало.

В 1850 году Тургенев вернулся в Россию, но с матерью, умершей в том же году, он так и не свиделся. Разделив с братом крупное состояние матери, он по возможности облегчил тяготы доставшихся ему крестьян. В 1852 году на него неожиданно обрушилась гроза. После смерти Гоголя Тургенев написал некролог, которого не пропустила петербургская цензура. Единственно для того, чтобы показать, что и "холодный" Петербург взволнован великой потерей, Тургенев отослал статейку в Москву, ее напечатали в "Московских Ведомостях". В этом усмотрели "бунт", и автор "Записок охотника" был водворен на съезжую, где пробыл целый месяц. Затем он был выслан в свою деревню и только благодаря усиленным хлопотам графа Алексея Толстого года через два вновь получил право жить в столицах.

Литературная деятельность Тургенева с 1847 года, когда появляются первые очерки "Записок охотника", до 1856 года, когда "Рудиным" начинается наиболее прославивший его период больших романов, выразилась в ряде более или менее замечательных повестей: "Дневник лишнего человека", "Три встречи", "Муму" и др. Тургенев ярче других своих сверстников отразил уныние эпохи. Именно теперь в его творческом синтезе создался тип "лишнего человека", яркое выражение той полосы русской общественной жизни, когда умному человеку, потерпевшему крушение в сердечных делах, решительно нечего было делать.

Чуткий к колебаниям общественной атмосферы, Тургенев, вслед за наступлением в 1855 году новой полосы государственной жизни, пишет четыре крупнейших своих произведения: "Рудин", "Дворянское гнездо", "Накануне", "Отцы и дети", в которых является самым замечательным выразителем первой половины эпохи реформ. В лице Рудина Тургенев хоронил безволье и бездеятельность поколения 40-х годов, его бесцельное прозябание и бесплодную гибель. В "Дворянском гнезде" он пропел отходную всему своему поколению и без малейшей горечи уступал место молодым силам.

Своим зорким творческим оком Тургенев уже видел нарождение новой русской женщины – и, как выражение новой полосы русской жизни, сделал ее центром следующего общественного романа своего: "Накануне". Уже в заглавии его было нечто символическое.

Всего два года отделяют "Накануне" от последующего и самого знаменитого общественного романа Тургенева, "Отцы и дети"; но огромные перемены произошли за этот короткий срок в общественных настроениях. Для поразительно тонкой наблюдательности Тургенева разделение на два поколения обрисовывалось уже отчетливо; он понимал всю глубину разлада. В "Отцах и детях" достигла самого полного выражения одна из самых характерных особенностей русской литературы вообще и Тургенева в частности – теснейшая связь литературного воздействия с реальными общественными настроениями.

С удивительной чуткостью отражая носившиеся в воздухе веяния, Тургенев сам до известной степени являлся творцом общественных течений. Поместивший "Отцов и детей" в своем журнале Катков писал Тургеневу: "Вы пресмыкаетесь перед молодым поколением". Но роман появился в очень острый момент: вновь ожило старое понятие о "вредных" идеях, нужна была кличка для обозначения политического радикализма. Ее нашли в слове "нигилист". В литературе враждебное отношение к роману ярче всего сказалось в статье критика "Современника", М. А. Антоновича: "Асмодей нашего времени". С "Современником", где до 1859 года Тургенев был постоянным сотрудником, у него уже раньше установились холодные отношения, главным образом потому, что радикализм Чернышевского и Добролюбова не был симпатичен Тургеневу. Теперь Тургенев был формально причислен к ретроградному лагерю. Другой орган "детей" – "Русское Слово", в лице Писарева – не только не усмотрел в Базарове клеветы, но признал его своим идеалом.

В промежутках между четырьмя знаменитымироманами своими Тургенев написал вдумчивую статью "Гамлет и Дон-Кихот" и три замечательные повести: "Фауст", "Ася", "Первая любовь", в которых дал несколько привлекательнейших женских образов.

В "Отцах и детях" творчество Тургенева достигло своей кульминационной точки. Общий пессимизм проникает повесть, само название которой ("Дым") навеяно мыслью, что все "людское" – "дым", и "особенно все русское". Ряд небольших повестей, с которыми Тургенев выступил в конце 1860-х годов и первой половине 1870-х ("Бригадир", "История лейтенанта Ергунова", "Несчастная", "Странная история", "Степной король Лир", "Стук, стук, стук", "Вешние воды", "Пунин и Бабурин", "Стучит" и др.), весь относится к категории воспоминаний о далеком прошлом. За исключением "Вешних вод", герой которых представляет собою еще одно интересное добавление к тургеневской галерее безвольных людей, все эти повести мало прибавляют к "тоталитету" – как говорили в 40-х годах – литературного значения Тургенева. Воздержание Тургенева от разработки более современных тем до известной степени объясняется тем, что он теперь все меньше и меньше сталкивался с живой русской действительностью. Уже начиная с 1856 года, когда с него окончательно была снята опала, он подолгу живал за границей, то лечась на водах, то гостя у Виардо; но все-таки он нередко бывал и у себя в Спасском, и в Петербурге. С начала 1860-х годов он совсем поселяется в Баден-Бадене, где вилла семьи Виардо стала музыкально-артистическим центром. Война 1870 года побудила семью Виардо покинуть Германию и переселиться в Париж; перебрался туда и Тургенев. У него снова явилась охота откликнуться на злобу дня: революционное "хождение в народ". В результате получился самый крупный по объему (но не по значению) из романов Тургенева, "Новь". Из позднейших произведений Тургенева ("Сон", "Рассказ отца Алексея", "Отчаянный", "Клара Милич" и др.) наибольшее внимание обратили на себя "Песнь торжествующей любви" и "Стихотворения в прозе".

К концу жизни слава Тургенева достигла своего апогея как в России, где он опять становится всеобщим любимцем, так и в Европе, где критика причислила его к первым писателям века. Приезды его в Россию в 1878 – 1881 годах были истинными триумфами. Тем сильнее поразили всех вести о тяжелом обороте, который с 1882 года приняли его обычные подагрические боли. Умирал Тургенев мужественно, с полным сознанием близкого конца, но без всякого страха пред ним. Смерть его (в Буживале под Парижем) произвела огромное впечатление, выражением которого были его грандиозные похороны. Тело великого писателя было, согласно его желанию, привезено в Петербург и похоронено на Волковом кладбище при таком стечении народа, которого никогда ни до того, ни после того не было на похоронах частного лица.

Тютчев Федор Иванович (1803 – 1873)

Известный поэт, один из самых выдающихся представителей философской и политической лирики. В доме Тютчевых, "совершенно чуждом интересам литературы и в особенности русской литературы", исключительное господство французского языка уживалось с приверженностью, ко всем особенностям русского стародворянского и православного уклада. Когда ребенку шел десятый год, в воспитатели к нему был приглашен С. Е. Раич, пробывший в доме Тютчевых семь лет и оказавший большое влияние на умственное и нравственное развитие своего воспитанника, в котором он пробудил живой интерес к литературе.

Получив в 1821 году кандидатскую степень, Тютчев был отправлен в Петербург на службу в государственную Коллегию иностранных дел и в том же году уехал за границу с своим родственником графом фон Остерманом-Толстым, который пристроил его сверхштатным чиновником русской миссии в Мюнхене. За границей он прожил, с незначительными перерывами, двадцать два года. Пребывание в живом культурном центре оказало значительное воздействие на его духовный склад. В 1826 году он женился на баварской аристократке, графине Ботмер, и их салон сделался средоточием интеллигенции; к многочисленным представителям немецкой науки и литературы, бывавшим здесь, принадлежал Гейне, стихотворения которого Тютчев тогда же стал переводить на русский язык.

В 1826 году в альманахе Погодина "Урания" напечатаны три стихотворения Тютчева, а в следующем году в альманахе Раича "Северная Лира" – несколько переводов из Гейне, Шиллера ("Песнь радости"), Байрона и несколько оригинальных стихотворений. В 1833 году Тютчев, по собственному желанию, был отправлен "курьером" с дипломатическим поручением на Ионические острова, а в конце 1837 года – уже камергер и статский советник, – он, несмотря на свои надежды получить место в Вене, был назначен старшим секретарем посольства в Турин.

В конце следующего года скончалась его жена. В 1839 году Тютчев вступил во второй брак с баронессой Дернгейм; подобно первой, и вторая жена его не знала ни слова по-русски и лишь впоследствии изучила родной язык мужа, чтобы понимать его произведения. За самовольную отлучку в Швейцарию – да еще в то время, как на него были возложены обязанности посланника – Тютчев был отставлен от службы и лишен звания камергера. Он вновь поселился в любимом Мюнхене, где прожил еще четыре года. За все это время его поэтическая деятельность не прекращалась. Он напечатал в 1829 – 1830 годах несколько превосходных стихотворений, в том числе замечательное "Siletium", лишь много позже оцененное по достоинству. В лице И. С. Гагарина он нашел в Мюнхене ценителя, который не только собрал и извлек из-под спуда заброшенные автором стихотворения, но и сообщил их Пушкину, для напечатания в "Современнике"; здесь в течение 1836 – 1840 годов появилось около сорока стихотворений Тютчева под общим заглавием "Стихотворения, присланные из Германии" и за подписью Ф. Т. Затем в течение четырнадцати лет произведения Тютчева не появляются в печати, хотя за это время он написал более пятидесяти стихотворений.

Летом 1844 года, предварительно съездив в Россию и уладив дела по службе, Федор Иванович переселился с семьей в Петербург. Ему были возвращены его служебные права и почетные звания и дано назначение состоять по особым поручениям при государственной канцелярии; эту должность он сохранил и тогда, когда (в 1848 году) был назначен старшим цензором при особой канцелярии министерства иностранных дел. В петербургском обществе он имел большой успех; его образование, уменье быть одновременно блестящим и глубоким, способность дать теоретическое обоснование принятым воззрениям создали ему выдающееся положение. Однако число ценителей его поэзии было невелико до тех пор, пока И. С. Тургенев, собрав при помощи семьи Тютчевых, но – по мнению И. С. Аксакова – без всякого участия самого поэта, около ста его стихотворений, не передал их редакции "Современника", где они были перепечатаны, а затем вышли отдельным изданием (1854). С этих пор поэтическая слава Тютчева – не переходя, однако, известных пределов – была упрочена; журналы обращались к нему с просьбой о сотрудничестве, стихотворения его печатались в "Русской Беседе", "Дне", "Москвитянине", "Русском Вестнике" и других изданиях. Некоторые из них вошли в школьные хрестоматии, становятся известными нам в раннем детстве ("Весенняя гроза", "Весенние воды", "Тихой ночью поздним летом" и др.).

Изменилось и служебное положение Тютчева. В 1857 году он был назначен на место председателя комитета иностранной цензуры – преемником печальной памяти Красовского. Его личный взгляд на эту должность хорошо определен в экспромте, записанном им в альбом его сослуживца Вакара: "Веленью высшему покорны, у мысли стоя на часах, не очень были мы задорны... – Грозили редко, и скорей не арестантский, а почетный держали караул при ней".

В начале 70-х годов Тютчев испытал подряд несколько ударов судьбы; вслед за единственным братом, с которым его связывала задушевная дружба, он потерял старшего сына и замужнюю дочь. Он стал слабеть, его ясный ум тускнел, поэтический дар стал изменять ему. После первого удара паралича (1 января 1873 года) он уже почти не поднимался с постели, после второго прожил несколько недель в мучительных страданиях – и скончался.

Русская литература чтит в нем прежде всего поэта-мыслителя. Литературное наследие его не велико: несколько публицистических статей и около пятидесяти переводных и двухсот пятидесяти оригинальных стихотворений, среди которых есть ряд перлов философской лирики, бессмертных и недосягаемых по глубине мысли, силе и сжатости выражения, размаху вдохновения. Дарование Тютчева, столь охотно обращавшегося к стихийным основам бытия, само имело нечто стихийное; в высшей степени характерно, что поэт, по его собственному признанию, выражавший свою мысль тверже по-французски, чем по-русски, все свои письма и статьи писавший только на французском языке и всю свою жизнь говоривший почти исключительно по-французски, самым сокровенным порывам своей творческой мысли мог давать выражение только в русском стихе.