«Король-солнце» и народ Франции

К юго-западу от Парижа, в 18 км от столицы, расположилась роскошная резиденция французских королей — Версаль. Версальский дворец и примыкающий к нему парк и поныне поражают своим великолепием.

Дворцовый фасад украшен прекрасными скульптурами и лепными карнизами, монументальными подъездами. Чрезвычайной пышностью отличается и его внутреннее убранство: повсюду блестящая позолота и сверкающие хрустальные люстры, сияние которых повторяет множество зеркал. На стенах огромные панно (часть стены, покрытая живописными изображениями), в залах возвышаются мраморные изваяния, стоят чеканные бронзовые и расписные фарфоровые вазы, расставлена затейливая позолоченная мебель, обтянутая атласом и бархатом.

Вокруг дворца обширный парк с бесчисленными фонтанами, статуями, гротами (искусственными пещерами), тенистыми аллеями, клумбами и деревьями самых причудливых форм и очертаний. Кустарникам и деревьям придана геометрическая форма — шарообразная, кубическая или пирамидальная.

Версальский дворец был построен по приказу Людовика XIV (1643 — 1715), чтобы отныне стать центром притяжения для всего дворянства тогдашней Франции. На фронтоне главного дворцового корпуса была высечена надпись: «Версальский дворец открыт для публичных увеселений». Вельможи и дворяне тянулись сюда даже из отдаленных уголков Франции в погоне за милостью «короля-солнца», как они называли Людовика XIV.

Дворяне, желавшие занять место в рядах армии, получить должность при дворе или на государственной службе, обеспечить себе пенсию или награды, толпились в покоях Версаля, прогуливались по его аллеям, участвовали в празднествах и охотах и всем своим поведением доказывали верноподданическую преданность государю, который говорил о себе: «Ниже бога, но выше мира». Говорят, что однажды он произнес слова: «Государство — это я!»

«Служба» при дворе начиналась с момента пробуждения короля. Как только король просыпался, в его опочивальню впускали группу придворных, состоявшую из принцев и принцесс крови (ближайших родственников короля). Королю поливали руки винным спиртом над раззолоченной тарелкой, после чего, прочтя молитву, он вставал с постели и садился в кресло. В этот момент входила еще одна группа придворных, в их числе министры и иностранные послы. Два пажа снимали с короля туфли, а двое специально приставленных для этого вельмож — ночную рубашку, двое других придворных надевали на короля сорочку. Туалет короля был сложен, он продолжался около двух часов. За этим следовал завтрак, прогулка или охота.

В один и тот же строго установленный час король работал в своем кабинете: выслушивал доклады министров, читал донесения маршалов и губернаторов, диктовал распоряжения и подписывал указы. Он признавался, что подлинным властителем он чувствовал себя не в залах торжественных аудиенций и приемов, а именно за рабочим столом.

Придворные балы, маскарады, театр, карточная игра и другие увеселения занимали много времени, и их участниками было множество людей. В одном только личном штате короля насчитывалось более 4 тыс. человек, в штате королевы и принцев и принцесс — по нескольку сотен человек. Дочь Людовика XIV в возрасте одного месяца обслуживали 80 нянек. Вся эта свора придворных и личных слуг королевской фамилии поглощала большую часть государственного дохода.

Угодных ему дворян Людовик XIV осыпал наградами и наделял должностями, которые щедро оплачивались и не требовали никаких трудов. Так, например, один из вельмож занимал пост хранителя королевркой трости, другой — пост хранителя королевского парика. Существовала даже должность надзирателя за королевским ночным горшком.

Свое жалованье придворные тратили на званые обеды, наряды, экипажи, карточную игру и т. д. Так, у одного маршала стол ежедневно накрывался на 140 персон, в его конюшнях стояло 400 лошадей, он содержал личную гвардию, имел собственный театр. При этом дворянство, так же как и духовенство, не платило никаких податей и выказывало глубокое презрение как к трудовому люду, так и к буржуазии, входившим в так называемое третье сословие (податное).

Что же возвеличило Людовика XIV, что сделало его кумиром дворянской Франции? Ответ на этот вопрос отчасти уже дан: король — источник милостей, чинов и доходов. На поиски королевских подачек титулованных аристократов и провинциальных дворян толкало подчас их безвыходное положение.

Крепостное право вместе с барщиной и натуральным оброком сохранилось лишь в немногих местах. Кое-где еще оставались старинные привилегии: обязанность молотить крестьянское зерно на барской мельнице, давить виноград на городской давильне и при этом платить сеньору.

Однако, как правило, французские крестьяне давно уже были не крепостными, а лишь «зависимыми людьми» и обязаны были вносить сеньору лишь раз навсегда установленный денежный годовой побор — чинш. По мере обесценивания денег сеньориальный доход землевладельца падал, а между тем это было время, когда появлялись все новые и новые товары, среди них — предметы роскоши и заморские изделия, и вместе с этим возрастали потребности сеньора и его нужда в деньгах.

Французские феодалы не вели своего самостоятельного хозяйства. Их поместья складывались из крестьянских наделов, а доходы сводились лишь к тому, что выплачивалось крестьянами. Не мудрено, что землевладельцы Франции разорялись, а некоторые из них в силу своей расточительности нищали. Понятно, почему дворянам приходилось домогаться подачек от королевской казны.

То, чего сами дворяне не могли получить от крестьян, они ухитрялись приобретать с помощью королевской власти. Бичом французской деревни стали государственные налоги: прямой поземельный налог — талья, подушный — капитация и косвенные поборы, в особенности ненавистная габель. Так назывался налог на соль. Государство запрещало крестьянам покупать соль, попадавшую к ним контрабандным путем. Они обязаны были употреблять только казенную соль, которая была хуже и дороже привозной. К крестьянам в дом нередко врывались «соляные» приставы и производили обыск. Горе было тем, у кого обнаруживали контрабандную соль. Распознать ее было легко: она была мелкая и белая, в отличие от государственной — крупной и грязной. На провинившегося крестьянина накладывался огромный штраф. Когда крестьянам нечем было платить — а это бывало часто, — у них силой отбирали последний хлеб, скот, домашнюю утварь, иногда отнимали и одежду.

Крестьянская семья. Картина французского художника XVII в.

Писатель Лабрюйер так изобразил жизнь трудового люда тогдашней Франции: «Там и сям вы встречаете на полях крестьян и работников... Черные, совершенно обожженные солнцем, они низко склонили к земле свои согбенные спины, обрабатывая ее с неутомимым упорством. Ночью они скрываются в свои логова, где живут, питаясь черным хлебом, водой и кореньями». По свидетельству одного современника, десятая часть населения Франции была доведена до крайней нищеты.

Неурожай и другие стихийные бедствия вызывали голод. Один из чиновников доносил королю: «В моем округе крестьяне едят траву, как овцы, и мрут как мухи». Часто крестьяне убивали налоговых сборщиков и поднимали восстания. Правительство посылало в ответ войска. Восстания жестоко подавлялись, сбор налогов возобновлялся.

Многие дворянские поместья в то время пустовали, а их владельцы предпочитали толпиться во дворце, дожидаясь королевских подачек, либо милостью короля служили в его армии. Король был щедр к своим любимцам, но придворный легко мог оказаться и в опале. Король нередко бросал в тюрьму — Бастилию не угодивших ему приближенных.

Людовик XIV принимает посла римского папы. Гобелен по рисунку Ш. Лебрена.

Но гораздо чаще в Бастилию заточали свободомыслящих людей, осмелившихся рассуждать о деспотизме короля. Их ожидали иногда пытки, а иногда и пожизненное заключение. Чтобы легче было отделаться от неугодных ему лиц, король вручал своим верным людям чистые бланки с королевской подписью и печатью («Леттр де каше»), куда оставалось лишь вписать имя любого человека для того, чтобы тот был арестован именем короля.

Безграничный произвол королевской власти вызывал недовольство всех слоев податного населения. В то время молодая французская буржуазия (как и города предшествующих веков) еще поддерживала королевскую власть, так как была заинтересована в окончательной победе централизации над раздробленностью. Людовик XIV и его министр Кольбер предпринимали некоторые шаги для развития промышленности и торговли. Кроме того, при Людовике XIV Франция не раз воевала со своим торговым и промышленным соперником — Голландской республикой.

Но с каждым десятилетием жизненные интересы растущей буржуазии приходили во все большее противоречие с политикой расточительства и растраты национального богатства во имя нужд паразитического дворянства. Купцам и промышленникам Франции нужна была не ограбленная, а хозяйственно преуспевающая деревня, способная снабжать промышленность сырьем и продуктами, способная быть покупателем промышленных товаров и создавать внутренний рынок для национального производства Франции.

Все это вело к неминуемому крушению феодализма и феодально-абсолютистской монархии. Это крушение произошло в бурях французской буржуазной революции 1789. — 1794 гг.