Христианство и русская культура
КАЛИНИНГРАДСКИЙ ЮРИДИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ
МВД РФ
РЕФЕРАТ
НА ТЕМУ:
. ХРИСТИАНСТВО И РУССКАЯ КУЛЬТУРА (
Выполнил курсант
_____курса ____ взвода
____________________
Проверил:
____________________
Калининград
2000
Оглавление
Введение 3
Христианство и русская культура 4
Религия и народная культура 5
Христианство и искусство 9
Выдающиеся деятели православия и русская культура 11
Русское искусство и православная вера 13
Русская жизнь и искусство 17
Идеология и религия 18
Проблема взаимодействия культуры и религии 18
Заключение 20
Список использованной литературы 21
Введение
Приобщение к христианству — событие огромного значения, определившее
пути развития русской культуры. Когда более чем тысячу лет назад, в 988 г.
Киевская Русь приняла христианскую веру, она стала органической частью
огромного христианского мира, и не только восточного, но и западного, ибо
крещение произошло почти за 70 лет до формального разделения церквей
(1054). Древняя Русь приобщилась к богатейшей сокровищнице культуры
Византии, а через нее — к культуре Древнего Рима и Древней Греции, а также
к культурам народов Вавилона, Ассирии, Ирана, Иудеи, Сирии и Египта.
В работе освещены культурно-исторические последствия принятия
христианства Киевской Русью, роль христианства в процессе становления
древнерусской культуры, взаимодействие культуры и религии, вклад деятелей
Русской Православной Церкви в развитие русской культуры, религия и
творчество русских писателей и мыслителей XIX века.
Христианство и русская культура
Выбор веры — один из постоянных сюжетов мировой культуры. Интересен не
только сам факт обращения Киевской Руси к византийскому варианту
христианства, но и то, как он мотивировался. Древнерусские люди
использовали при выборе веры эстетический критерий: их прежде всего
поразила красота византийского церковного обряда красота службы, храма,
пения. Вот как описано впечатление от посещения византийского храма
посланных Владимиром в Царьград десяти «славных и умных» мужей в первой
русской летописи — «Повести Временных лет»: «И пришли мы в Греческую землю,
и ввели нас туда, где они служат Богу своему, и не знали — на небе или на
земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и. не знаем, как
рассказать об этом... И не можем мы забыть красоты той, ибо каждый человек,
если вкусит сладкого, не возьмет потом горького...» И эта связь
христианской религии и красоты, прочувствованная и воспринятая русским
человеком, долго и тщательно сохранялась в отечественной культуре и
послужила источником создания многих художественных шедевров.
Вступив в христианский мир, Русь не только не потерялась, но обрела в
нем через кирилло-мефодиевское наследие свое собственное лицо. Принятие
христианского наследия нашими предками можно уподобить обильному весеннему
дождю, на который земля отвечает красотой своего цветения, благоухания и
изобилия. Если хотя бы бегло взглянуть на те плоды, которые произросли на
отечественной почве в области культуры благодаря Благой Вести, то невольно
поражаешься как обилию этих плодов, так и их глубинному значению для
самопознания человека. Не стремясь к хронологической и жанровой
последовательности, приведем несколько примеров. Это и шедевр древнерусской
литературы «Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона, и поражающий
«прелестью простоты и вымысла» (слова А.С. Пушкина) Киево-Печерский
патерик; и соборы Киева, Новгорода, Пскова, Владимира, Суздаля; и картины
на библейские сюжеты А.А. Иванова, Н.Н. Ге, В.М. Васнецова, М.В. Нестерова;
и стихотворения на библейские темы, написанные А.А. Блоком Г.Р.
Державиным, В.А. Жуковским, М. Лермонтовым, А.С. Пушкиным, М.В.
Ломоносовым, А.С. Хомяковым, и русская классическая религиозная философия
конца XIX — начала XX в.; и шедевры русской церковной музыки (Д.С.
Бортнянский, С.В. Рахманинов, П.И. Чайковский); и наконец, русская икона,
мировое значение которой сегодня общепризнано.
Христианская вера сформировала картину мира древнерусского человека. В
центре ее находились представления об отношениях Бога и человека. В русскую
культуру органично вошло представление о любви как о силе, доминирующей в
жизни людей и в их отношениях с Богом и между собою. Важнейшая для
христианской веры идея личного спасения ориентировала человека на
самосовершенствование и способствовала развитию индивидуальной творческой
деятельности. Человек имеет несколько «оболочек»: внешнюю, т.е. тело, и
внутренние, как бы вложенные одна в другую — Душу, Дух. Духовный центр
человека — образ Божий. Развитие, совершенствование человека мыслилось как
переход от внешних оболочек к внутренним — до того предела, пока внешние
оболочки не сделаются совершенно прозрачными и не проявится во всей полноте
и ясности содержащийся в человеке образ Божий.
Христианская картина мира определяла не только отношения Бога,
Человека и его Души, но и положение человека в мире природы и в истории.
Языческое сознание космогонично и циклично. Христианское же сознание
обладает историзмом. Время для язычника движется по кругу, определяемому
сменой времен года. Коляда, Овсень, Масленица, Кострома и другие
мифологические персонажи каждый год приходили в мир людей и покидали его,
чтобы вернуться в следующем году Христианин живет в системе разомкнутых
временных координат, ощущая свою связь с всемирной историей и с будущим;
само же время рассматривается им как спираль. Любое историческое и даже
частное событие может иметь аналогию в прошлом. Христианское богослужение
всегда включает в себя воспоминание о событиях Священной истории. Наверное,
переход от космогонического к историческому мировосприятию, происшедший с
русскими людьми на рубеже IX—Х вв., и вызвал появление такого неповторимого
явления, как русские летописи, которые буквально пронизаны острым ощущением
потока движущегося времени.
Человек в христианском мире обладал даром свободы. История же —
результат свободного творчества человека, итог сознательно осуществляемого
выбора. Согласно представлениям древнерусского человека, в истории
проявляется действие двух начал — добра и зла. Доминирующим началом русский
человек считал добро; зло же, как предполагалось, существует в ограниченном
масштабе для проверки человека. Зло осуществляет себя в насилии и
разрушении, добро — в милосердии и в созидательной человеческой
деятельности. Важнейшая форма такого созидания — творчество в сфере
духовной культуры.
Религия и народная культура
Влияние христианства на российскую культуру было чрезвычайно
многосторонним. Выше уже говорилось о воздействии религии на народную,
«непрофессиональную» культуру. Здесь укажем лишь на вклад православия в
становление и развитие «грамотной» культуры, на формирование древнерусской
литературы.
Когда слышишь словосочетание «Древняя Русь», то на память приходят
размеренные, торжественные строки былин и духовных стихов, изумительная по
своей красоте и скромности церковь Покрова на Нерли, величественный собор
Софии в Киеве. Появление всех этих памятников связано с принятием
православия. Вместе с христианской верой из Византии и Болгарии на Русь
пришли искусство каменной архитектуры и иконописи; книги Священного
Писания, Ветхого и Нового Завета (прежде всего Евангелия и Псалтырь);
«Палеи» (книги, толковавшие текст Священного Писания); «Торжественники»
(толкования текста Писания, приуроченные к христианским праздникам);
богослужебная литература — многочисленные «Часословы», «Требники»,
«Служебники», «Тропари», «Триоди» — Цветная и Постная; «Паремийники»
(сборники отрывков из разных книг Библии), «Лествицы», сборники
христианских проповедей — «Златоусты», «Златоструи» и «Маргариты»; жития
святых, а также некоторые светские произведения — повести, романы
(«Александрия», «Повесть об Акире Премудром», «Девгениево деяние») и
исторические хроники (например, греческая «Хроника Георгия Амартола»). Из
церковных книг древнерусские люди узнавали о новых нормах морали и
нравственности, получали исторические и географические сведения, информацию
о живой и неживой природе (книги «Физиолог», «Шестоднев»). Творения «отцов
церкви» — Иоанна Златоуста, Ефрема Сирина, Григория Богослова, Василия
Великого, Иоанна Дамаскина, Иоанна Лествичника и др. — органически влились
в русскую духовную культуру. Образы, созданные ими, посредством книг прочно
входили в русское искусство и послужили источником для поэтических
откровений А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Ф.И. Тютчева, А. К. Толстого,
А.А. Фета, великого князя Константина Константиновича (К. Р.).
Древнерусские люди (даже самые богатые и знатные) были довольно
скромны в быту. Неприхотливы были их жилища, пища, которую они употребляли,
проста одежда. Местом красоты был хром — именно там, среди прекрасных икон
и фресок, находила приют и успокоение душа человека.
Древнерусскому государству требовалось много грамотных людей — для
службы у князя, управления государством, связи с чужими землями, торговли.
Судя по летописям, князья того времени не только были знакомы с
иностранными языками, любили собирать и читать книги, но и проявляли заботу
о создании школ. Первые учебные заведения возникли при Владимире I
Крестителе. Именно он велел «собирать у лучших людей детей и отдавать их в
обучение книжное». Ярослав Мудрый, сын Владимира, также приказал учить 300
детей. По мнению некоторых современных исследователей, это вполне могли
быть школы высшего типа — своего рода университеты. В них получали знания
по богословию, риторике, грамматике. Все больше и больше становилось на
Руси людей, «насытившихся сладости книжной». Например, в Древнем Новгороде,
как можно предположить исходя из анализа берестяных грамот, читать и писать
умело почти все взрослое население.
Древнерусские люди, усвоившие учение Иоанна Дамаскина, считали, что
человек состоит из двух субстанций — души и тела. Соответственно, у него
есть два ряда органов чувств — чувства телесные («слуги») и чувства
духовные: есть «телесные» очи и «духовные» («умные»); «телесные» уши и
«духовные». «Умные» очи устремлены к небесам («к горе»), телесные —
«вперены в землю». Подлинный, духовный мир человек может увидеть только
«умными» очами, а раскрыть их могут книги. Поэтому именно книги и
находились в центре древнерусской культуры.
Мысль о том, что искусство должно изображать мир, каким его
воспринимает духовное око, созвучна не только древнерусской, но и
современной культуре. Так, по мнению Ф.М. Достоевского, художник должен
смотреть на мир «глазами телесными и, сверх того, глазами души, или оком
духовным». Только такое постижение действительности может быть подлинной
художественной правдой, реализмом в высшем смысле слова.
Книга для древнерусского человека была подлинным средоточием
духовности, а «книжник» — переписчик древних рукописей — центральной фюурой
древнерусской духовной жизни. Переписыванием книг занимались многие русские
святые, например Сергий Радонежский. Образ древнерусского «книжника» —
летописца — А.С. Пушкин воплотил в образе монаха Пимена из трагедии «Борис
Годунов». Передавая свой труд Григорию, Пимен называет основные принципы
летописания:
< Описывай, не мудрствуя лукаво, Все то, чему свидетель в жизни
будешь:
Войну и мир, управу государей, Угодников святые чудеса, Пророчества и
знаменья небесны...
Книги в идеале не могли быть предметом чьей-либо наживы, купли-
продажи; их нельзя было покупать или продавать — только дарить, завещать,
получить в наследство. Книги были не материальной, а духовной
собственностью, основной частью духовного богатства человека. Не случайно
люди в своих завещаниях в первую очередь наравне с недвижимостью — землями
и домами — упоминали книги, а уж затем — остальное имущество. Книги и были
для русского человека духовной недвижимостью, ценностью, которая от отца
должна была перейти к сыну и помочь ему противостоять быту, повседневности.
При этом не столько человек владел книгой и использовал ее в своих
конкретных целях, сколько книги владели человеком, лечили, «пользовали»
его, определяли его духовный путь и предназначение. Книги были
своеобразными духовными «маяками», светившими человеку, указывавшими ему
путь во тьме истории. Они выступали в качестве мудрых друзей и советчиков.
В трудные моменты жизни к книге обращается Владимир Мономах, ища в ней
совет, как поступать в сложнейшей этической ситуации — как вести себя в
междоусобной братоубийственной войне: «...Взял Псалтырь, в печали разогнул
ее, и вот что мне вынулось...» («Поучение Владимира Мономаха»).
В «Повести Временных лет» сказано: «Велика... польза от учения
книжного; книгами наставляемы и поучаемы... от слов книжных обретаем
мудрость и воздержание. Это ведь — реки, напояющие вселенную, это источники
мудрости; в книгах ведь неизмеримая глубина; ими мы в печали утешаемся; они
— узда воздержания». Древнерусский человек воспринимал эти слова почти
буквально: главная река — Библия, точнее, Ветхий Завет — широкая
полноводная река, а Новый Завет — это огромное безбрежное море, в которое
эта река впадает. Все остальные книги — это речки и ручейки поменьше,
впадающие в главную реку и море.
В летописи сохранились строки, правда весьма лаконичные, о создании на
Руси при Ярославе Мудром первой библиотеки. Ярослав (про которого летописец
с уважением написал: «...книги любил, читая их часто и ночью и днем»)
собрал «писце многы», и переводили они с греческого на славянский язык, и
«написали они книг множество», и засеял Ярослав «книжными словами сердца
верующих людей». Эти книги — а число их было весьма внушительно — хранились
в каменном Софийском соборе, и на них воспитывались поколения русских
людей. Библиотеки были и в древнерусских соборах Новгорода, Полоцка,
Ростова и многих других городов. Созданы они были и в монастырях
одновременно с принятием Студийского монастырского устава (до наших дней
дошло около 130 книг XI—XII вв.).
Переводились книги не только с греческого, но и с латинского,
древнееврейского, болгарского и сербского языков.
Древнеболгарский, или, как его еще иначе называют, старославянский,
язык лег в основу языка русской культуры — церковнославянского языка.
Многие церковные рукописные книги, созданные в Древней Руси, уже сами по
себе могут считаться произведениями искусства: они украшены изящными
миниатюрами, богатыми окладами, прекрасными заставками и орнаментом,
золотыми и киноварными буквами, знаменующими начало «красной строки». Самой
древней из дошедших до нас книг считается «Остромирово Евангелие»,
написанное в середине XI в. дьяконом Григорием для новгородского посадника
Ост-ромира. Процесс создания древнерусской книги занимал много времени,
поэтому в конце ее иногда встречаются надписи типа:
«Яко радуется жених невесте, так радуется и писец, закончив свою
летопись...».
Христианство и искусство
Христианство не только стимулировало становление древнерусской
письменности и литературы. Выдающиеся деятели православия внесли огромный
вклад в обогащение культуры этноса, расширение сфер художественного
творчества.
С православием на Русь пришло искусство красноречия. Древнерусские
ораторы-проповедники в своих речах утверждали духовно-нравственные ценности
веры, объединяли людей, учили сильных мира сего. Церковное проповедничество
— устное и письменное — было школой приобщения народа к высоким ценностям
культуры, способствовало формированию национального самосознания.
Но из самых замечательных произведений древнерусской письменности,
дошедших до наших дней, — «Слово о Законе и Благодати». Создано оно было
митрополитом Иларио-ном (первым русским митрополитом на Руси — до него
митрополиты были греками и приезжали из Византии), человеком широкого
кругозора, отмеченным мудростью и бесспорным писательским даром. Иларион
был среди тех «книжных» людей, которых Ярослав Мудрый собрал вокруг себя,
и, вероятно, он причастен к созданию первой русской летописи — «Повести
Временных лет». Иларион мог быть составителем предполагаемого «Сказания о
принятии христианства на Руси». Некоторые историки считают, что именно он и
князь Ярослав были инициаторами сооружения собора Софии в Киеве. И не
исключено, что -именно в этом храме — тогда самом величественном и
роскошном — в присутствии самого князя и членов его семьи и произнес он
свое «Слово» (может быть, это произошло вскоре после освящения храма).
Древнерусские люди, сравнительно недавно принявшие христианство,
скорее всего, ощущали себя провинциалами в христианском мире, и смиренно
побирающимися под окнами европейского храма мудрости. Это чувство духовной
неполноценности, которое могло быть у русских людей, и попытался развеять
Иларион. В своем «Слове» он показал место Русского государства среди других
христианских народов. Благодать, т.е. христианское вероучение, воплощением
которого является Новый Завет, противопоставляется Иларионом Закону,
сформулированному в Скрижалях-Моисеевых и воплощенному в книгах Ветхого
Завета. Благодать универсальна. Закон имеет национальный характер. Закон
ограничен в пространстве и во времени (он дан для одного народа — древних
иудеев, имеет начало и конец). Благодать имеет начало (Рождество Христово),
но не ограничена ни во времени, ни в пространстве (для всех народов во все
времена). Явление Благодати Иларион связывает с истиной, познанием,
красотой и свободой, воплощенными в выборе Русью православной веры. Русский
народ в силу самой природы этой веры, не может быть ниже других
христианских народов.
«Слово о Законе и Благодати» впитало в себя большое количество
литературных источников, а очень скоро и само стало источником для
заимствований и подражаний. Его часто читали и неоднократно переписывали,
включая в разного рода «Требники» и «Служебники».
Столетие спустя после митрополита Илариона развернул свою деятельность
другой церковный писатель и замечательный мыслитель и проповедник — Кирилл
Туровский. Его интересовал прежде всего человек — «венец творения», его
Душа и тело. «Поучения» и «Слова» Кирилла Туровского по поводу церковных
праздников отличались проникновенным лиризмом и глубиной духовного
постижения их смысла. Произведения Кирилла свидетельствуют о высоком уровне
древнерусского ораторского искусства, а также том, что книжники XII в. в
совершенстве овладели античной и византийской традицией словесного
творчества. О Кирилле Туровском современники отзывались так: «Златоуст,
паче всех воссиявший нам на Руси».
Произведения этого монаха пользовались громкой славой. Они вошли
древнерусские сборники-антологии — «Торжественник», «Златоуст».
Любимейшим чтением русских людей были жития святых (называемые также
агиографией). Вначале на Руси, естественно, были лишь переводные
жизнеописания. Потом их стали создавать и на собственном материале. Так
появились жития первых русских святых Бориса и Глеба, Феодосия Печерского,
Мстислава и Ольги, Александра Невского. Автором первых русских житийных
произведений — о Борисе и Глебе, о Феодосии Пе-черском — был монах Нестор,
один из составителей «Повести Временных лет». Позднее жития включались в
различные книги — «Прологи», «Четьи-Минеи» (сборники, содержащие жития
святых, «Слова» и «Поучения», расположенные по календарному принципу — в
соответствии с днями памяти каждого святого), «Патерики» (сборники, в
которых описывались отдельные эпизоды жизни и деяния подвижников — монахов,
отшельников — какой-либо одной местности). Особой любовью у русских людей
пользовался сложившийся в XII—XIV вв. Кие-Во-Печерский патерик, в котором
описывались деяния монахов Киево-Печерской лавры.
В житиях русских святых выразились три основных национальных идеала
человеческого поведения: добровольный кроткий и страдающий
мученик—страстотерпец во имя идеи, не противящийся угнетению и смерти
(Борис и Глеб); суровый аскет, живущий в уединении и обнаруживающий о при
этом великую силу духа и разума (Антоний, Иосиф Волоцкий); кроткий радетель
человеческого счастья, устроитель и заступник (Феодосии Печерский, Сергий
Радонежский).
Жития «святых любили читать многие русские писатели XIX в. — Н.В.
Гоголь, А.И. Герцен, Н.С. Лесков, Л.Н. Толстой. Следы воздействия житийного
жанра мы можем обнаружить во многих их произведениях — в «Шинели» и
«Выбранных местах из переписки с друзьями» Н.С. Гоголя, в «Житии одной
бабы» Н.В. Лескова, в «Народных рассказах» и «Отце Сергии» Л.Н. Толстого, в
«Братьях Карамазовых» Ф.М. Достоевского, в рассказах А.П. Чехова.
Жанровые каноны жития оказались в русской культуре настолько сильны и
продуктивны, что продолжали существовать даже в советскую эпоху. Форму
жития мы можем увидеть и в канонизированных биографиях В. Ульянова
(Ленина), и в жизнеописании пионера-героя Павлика Морозова, и в романе о
Павле Корчагине.
Выдающиеся деятели православия и русская культура
Русская Православная Церковь жила единой жизнью, едиными заботами со
своим народом. Служение Отечеству ее выдающихся подвижников деятельно
способствовало становлению патриотизма как ценнейшей традиции русской
культуры.
В начале сентября 1380 г. князь Дмитрий Донской отправился в поход
против полчищ Мамая. Достигнув Дона, Дмитрий заколебался: идти ли ему за
реку навстречу Орде или ждать здесь. И в это время князь получил грамоту:
«Без всякого сомнения, господине, с дерзновением пойди противу свирепства
их...». Эти слова принадлежали Сергию Радонежскому, основателю Троице-
Сергиевой лавры, ближайшему советнику и единомышленнику Дмитрия Донского. О
делах, творимых преподобным Сергием, мы узнаем из его «Жития»,
принадлежащего перу его ученика и сподвижника, выдающегося писателя конца
XIV—начала XV в. Епифания, прозванного Премудрым. Известно, что, перед тем
как выступить в поход, князь Дмитрий заезжал в монастырь к преподобному
Сергию, который, благо-славив его, предсказал успех в сражении и отпустил с
войском двух иноков — Пересвета и Ослябю.
Победа на Куликовом поле была не просто воинским подвигом. Она
являлась торжеством этнического самосознания. Куликовская битва стала
символическим завершением духовного освобождения русского человека.
Поколение Сергия Радонежского было поколением людей, впервые после долгих
десятилетий ига почувствовавших себя свободными. Среди друзей и
единомышленников Сергия мы можем назвать и князя Дмитрия, и крестителя
зырянской земли Стефана Пермского, и величайшего древнерусского художника
Андрея Рублева, и писателя Епифания Премудрого.
Преподобный Сергий Радонежский, великий святой Православной Церкви,
был человеком широкого кругозора и большой государственной прозорливости.
Он энергично способствовал объединительной политике московских князей, внес
вклад в развитие культуры своего времени и народной нравственности. Дело,
которому служил Сергий, продолжили представители нескольких последующих
поколений русских людей, а его имя вышло за границы того времени, в которое
он жил.
Деятельность Сергия по духовному собиранию и нравственному воспитанию
русского народа оказала огромное воздействие на сознание русских людей.
Сергий реформировал некоторые церковные обряды и литургически переосмыслил
праздник Святой Троицы (в честь которой он и назвал свою обитель),
превратив его из ветхозаветной Пятидесятницы в Троицу Живоначальную,
содержащую в себе тайну предвечного света, праздника «для избранных» в
праздник для «всех званых». Троица Живоначальная была для Сергия и символом
единения русских людей (что побеждает «ненавистную рознь мира сего»),
символом взаимной любви Бога и человека. В этом он видел основу
миропорядка, структуру мира и его гармонию как основное начало. Троица
раскрывает тесную связь больших и малью фактов бытия. Как писал,
воспроизводя мысль Сергия, его биограф Епифаний Премудрый, «тричисленное
число паче инех прочих чисел болши есть зело чтомо, везде бо троечисленное
число всему добру начало». » Сергий был крупнейшим строителем и
организатором русской культуры. Любимыми его авторами были святитель.
Григорий Богослов, синайский отшельник Иоанн Лествичяик — автор знаменитого
руководства к монашеской жизни «Лествицы», «учителя Церкви» Василий Великий
и Иоанн Златоуст. В основанном Сергием монастыре была собрана обширная
библиотека. Начало ей положил сам Сергий, который пришел на место будущего
монастыря, в дремучий лес, «в пустынь», имея при себе две книги: Псалтырь
и Евангелие. Позднее монастырь стал крупнейшим культурным центром, местом
производства рукописных икон и книг. Игумен Сергий одобрял занятия монахов
чтением, заботился о создании библиотеки, которая продолжала пополняться и
при его преемниках.
С именем Сергия связано и еще одно крупнейшее событие русской
культуры. Именно по заказу Сергия Андрей Рублев сотворил свою гениальную
икону «Троица», выразив в ней духовный идеал древнерусского человека —
красоту гармоничной, «соборной» жизни.
Отец Павел Флоренский, размышляя о рублевской «Троице», писал: «Из
всех философских доказательств бытия Божия наиболее убедительно звучит
именно то, о котором даже не упоминается в учебниках... «Есть «Троица»
Рублева, следовательно, есть Бог».
Русское искусство и православная вера
Русское искусство и православная вера на протяжении многих веках шли
рука об руку. Почти семь столетий (а это две трети исторического пути
Русского государства!) искусство развивалось в рамках, устанавливаемых
религией. Тесно связаны с религиозным каноном были первые светские романы и
повести, возникшие в XVII в. (назовем хотя бы «Житие протопопа Аввакума»,
ставшее, по сути, первым русским романом), первые драмы («Комедия притчи о
Блудном Сыне» С. Полоцкого) и стихотворения (его же «Вертоград
Многоцветный»), первые портретные изображения царей («парсуны») и первые
лубки.
В целом начиная с конца XVII в. в русской культуре, как и в культуре
других европейских народов, начинается процесс секуляризации. На русской
почве он осуществлялся небезболезненно, сопровождался сложными коллизиями.
Разделение искусства и религии, происшедшее в начале XVIII в.
вследствие проведенных Петром I реформ, стало крупнейшей трагедией русской
культуры. Оно имело печальные последствия как для Православной Церкви (они
отдалилась от значительной части русской интеллигенции), так и для
искусства — литературы, живописи и музыки (которые утратили часть
позитивных ценностей, выраженных в религиозных идеалах).
В XIX в. в русской культуре достаточно четко обозначились два идейных
течения. Одно было связано с традиционными духовными ценностями,
воплощенными в православной вере; другое — с либеральными ценностями
западной культуры. Первое течение ориентировало общество на медленное,
постепенное развитие, основанное на соблюдении национальных традиций;
второе — на быструю модернизацию, реформы, которые должны были сблизить
Россию с Западной Европой.
В принципе, в нормальных условиях обе тенденции должны были бы
дополнять друг друга, однако в России они вызвали противостояние в
обществе, привели к трагическим конфликтам, основанным на взаимном
непонимании. В жизни В.Г. Белинского, например, были периоды веры и
воинствующего безверия. В обществе предпринимались попытки религиозного
синтеза, принципов православия с католицизмом или протестантизмом
(религиозные поиски В.С. Соловьева). Трагичность этого конфликта хорошо
выразил П.Я. Чаадаев в своих «Философических письмах».
Противостояние двух идейных течений было более заметно в русской
публицистике и критике. Эта полемика между славянофилами, или
почвенниками с одной стороны, и «западниками», революционерами-
демократами или народниками (а позднее и марксистами) — с другой.
Менее заметным было противостояние в самом искусстве: конфликты между
писателями, художниками и композиторами зачастую определялись личными
взаимоотношениями, а уже затем приобретали идеологическую окраску. Различие
между ними в большей степени проявлялось в преобладании отрицающего или
утверждающего пафоса произведений Последний чаще бывал связан с
религиозными ценностями. И все же, как правило, русские деятели культуры
стремились в своем творчестве сочетать оба типа ценностей.
Несмотря на внешний отрыв искусства от христианства в его
церковнобытовом обличий, именно христианство нужно признать одним из самых
важных источников характерного для русского искусства нравственного идеала.
Из этого источника черпали вдохновение и силы писатели и художники,
композиторы и мыслители. Следуя этой тенденции, русская культура, на наш
взгляд, не порывала со своими христианскими истоками, а, наоборот, питаясь
от них, несла обществу огромные нравственные силы, пленяя умы и сердца тех,
кто оставался глух к церковной проповеди.
По нашему убеждению, на протяжении и XVIII—XX вв. русская литература,
живопись и музыка неоднократно пытались вернуться к утраченному синтезу
религии и искусства. К такому выводу мы приходим на основании исследования
творчества ряда русских художников. Религиозные по своему происхождению
мотивы, сюжеты и образы можно обнаружить и в творчестве всех значительных
мастеров художественного слова XVIII—XX вв. Интересно, что при наличии
сильных западных влияний, при кажущемся отрыве от православных корней эта
литература оказалась подлинно русской, христианской и во многом
православной. Человек, о котором она говорит, — христианин, и даже не в
смысле его принадлежности к Церкви или духовно-нравственного состояния, а в
смысле тех ценностей, которые являлись для него основными.
Как известно, А.С. Пушкин в своей духовной эволюции проделал путь от
безбожия к христианству и православию. В связи с этим интересна оценка
русским религиозным мыслителем XX в. Г.П. Федотовым его «Капитанской дочки»
как самого христианского произведения в мировой литературе. Как известно,
никакой специфической религиозной проблематики в повести нет. Однако при
внимательном чтении легко обнаружить, что в основе произведения лежит
христианский подход к человеку и ко всем происходящим событиям, здесь, как
в семени, заложены те ценности, которые позже расцветут и размножатся в
русской литературе, составят ее духовно-иравственный идеал: жалость,
сострадание к человеческой судьбе, тихая, ненавязчивая красота добродетели.
Христианские идеи были особенно близки Н.В. Гоголю. Любимым чтением
писателя были религиозные произведения Ефрема Сирина, Тихона Задонского,
Дмитрия Ростовского. Читал он и древнерусские жития, и проповеди, и книгу
«Златоуст». Как и многие другие русские писатели. Гоголь пытался передать в
своем творчестве православный морально-этический идеал, стремился раскрыть
универсальные воплощения добра и зла и настаивал именно на такой трактовке
своих Произведений.
С ценностями христианской веры был связан замысел трехтомной поэмы
Гоголя «Мертвые души». Автор вместе с читателем и героями должен был
проследовать путем духовного возрождения из «ада» (первый том) в
«чистилище» (второй том) и далее — в «рай» (том третий). Предполагалось, то
слово «мертвый» *в названии поэмы будет указывать на неизбежное грядущее
возрождение: душа на самом деле не может умереть и должна воскреснуть.
Главы «Мертвых душ» — это своеобразные ступеньки духовной «лестницы», по
которой идет читатель.
Однако замысел поэмы «Мертвые души» оказался слишком грандиозным даже
для гениального писателя. Гоголь стремился написать такую доходчивую и
убедительную книгу, которую бы обязательно прочел каждый русский человек, а
прочтя, понял, что так, как он жил раньше, теперь жить нельзя, и полностью
изменил бы свою жизнь. Отсюда и духовный кризис писателя:
каким бы хорошим ни был второй том, он все равно не мог полностью
удовлетворить художника — ведь его целью, по сути, было создание чего-то
похожего на новое Евангелие (книги, меняющей жизнь народов!) — Евангелие от
Николая Гоголя.
В другом произведении, «Выбранных местах из переписки с друзьями».
Гоголь попытался раскрыть свои собственные 'духовные искания (произведение
создавалось в период работы над вторым томом «Мертвых душ») и показать
русским людям путь личного самоусовершенствования. При этом писатель
стремился достичь единства слова-откровения (благовестия) в слова.-
проповеди, объясняющего откровение. В «Выбранных местах» Гоголь органично
соединил исповедь и проповедь, слово мирское и слово религиозное.
Перу Гоголя принадлежали и собственно религиозные произведения
(«Размышления о Божественной Литургии»). Осмысливая православное
богослужение, таинства исповеди и причастия, писатель стремился раскрыть
высший смысл церковных обрядов.
Исследуя творчество Н.В. Гоголя, русские философы и критики нередко
отмечали его пророческий (и даже апокалип-тический) характер, т.е.
отражение будущего России. Видели они в нем и выражение извечной борьбы
Бога и дьявола. По мнению великого русского философа Н.А. Бердяева, в своих
произведениях Гоголь сумел раскрыть основные болезни духовной жизни России.
Русский мыслитель и писатель Д.С. Мережковский подчеркивал важность
изображения в произведениях Гоголя борьбы человека с чертом: «Бог есть
бесконечное, конец и начало сущего; черт — отрицание Бога, а следовательно,
и отрицание бесконечного, отрицание всякого конца и начала; черт есть
начатое и неоконченное, которое выдает себя за безначальное и бесконечное;
черт — нуменаль-ная середина сущего, отрицание всех глубин и вершин —
вечная плоскость, вечная пошлость». По мысли Мережковского, два главных
героя Гоголя — Хлестаков и Чичиков — есть ипостаси именно такого «среднего»
и пошлого черта.
Русские писатели часто обращались к евангельским сюжетам. Евангельские
сюжеты и мотивы можно обнаружить даже в тех произведениях, которые по своим
идеям весьма далеки от Священного Писания, например, в романе Н.Г.
Чернышевского «Что делать?» («христоподобная» фигура «особенного» человека
Рахметова) или в романе М. Горького «Мать» (Богородица, отдающая своего
сына в жертву для спасения человечества).
Попытки создания нового варианта Писания, которое могло бы стать
Заветом русских людей, предпринимали многие русские писатели. Можно
вспомнить попытку Л.Н. Толстого вернуться к первоистокам христианства и
создать свою версию Евангелия («Краткое изложение Евангелия»; «Учение
Христа, изложенное для детей») или своеобразный замысел создания Третьего
Завета — завета Бога Духа Святого, возникший у Д.С. Мережковского и З.Н.
Гиппиус.
Душевный переворот, вызванный изменением отношения к религии, пережили
многие русские художники. В их числе Л.Н. Толстой и Н.Н. Ге, пришедшие к
новому пониманию отношений религии и искусства в 80-е гг. XIX в. Эти годы
стали непродолжительным периодом стабилизации русской культуры, когда
произошло краткое примирение основных противоборствующих сил. И обращение к
религиозным ценностям было на данном этапе вполне закономерным.
Духовные поиски Л.Н. Толстого выходили за границы ортодоксального
православия и во многом приближались к протестантизму (трактат «В чем моя
вера?»). Но в то же время многие его идеи были созвучны поискам русской
культуры. Примечательно, что в своем философском трактате «Что такое
искусство?» Толстой в качестве важнейшего признака подлинного произведения
искусства называл его связь с религией. Сущность искусства он видел в
единении людей с Богом и между собой, а в отходе нового искусства от веры и
в утрате им всемирности усматривал признаки «дурного искусства». «Искусство
будущего», по мысли Л.Н. Толстого, должно вернуться к первоначальному
синтезу и осуществлять «высшее религиозное сознание людей» с целью их
«братского единения».
Показательно отношение Л.Н. Толстого к творчеству Н.Н. Ге, которое
оказалось во многом созвучно идеям писателя. В 80-е гг. художник создал
цикл картин на евангельские сюжеты. Библейские образы помогали Ге
прикоснуться к высшей духовной правде. Вот как характеризовал его картину
«Что есть истина?» («Христос перед Пилатом») Л.Н. Толстой: «Достоинство
картины... в том, что она правдива... в самом настоящем значении слова...
Эпоху же в христианской живописи эта картина производит потому, что она
устанавливает новое отношение к христианским сюжетам». Сущность и
актуальный смысл этого «нового отношения» Толстой видел не в отношении к
Христу как к Богу или к исторической личности, а в «борьбе нравственного,
разумного сознания человека, проявляющегося в неблестящих сферах жизни, — с
преданиями утонченного и добродушного, и самоуверенного насилия,
подавляющего это сознание».
Воздействие религии на русскую литературу не ограничивалось
православием. Мы уже упоминали о фактах проникновения в русскую культуру
отдельных католических (П.Я. Чаадаев и В.С. Соловьев) и протестантских
(Л.Н. Толстой) идей. В конце XIX в. в русскую литературу довольно активно
стали проникать идеи мусульманской и буддийской религиозных систем. Об этом
свидетельствует и упомянутый выше трактат Л.Н. Толстого «Что такое
искусство?», в котором этические ценности буддизма, мусульманства и
конфуцианства рассматривались в одном контексте. Воздействие Корана можно
обнаружить в творчестве Ф.М. Достоевского. Однако наиболее популярными в
указанный период были буддийские сюжеты. К ним неоднократно обращались и
Л.Н. Толстой, и С.Я. Надсон, и Н.М. Минский, и Д.С. Мережковский. Как
правило, это было связано со стремлением по-новому взглянуть на проблему,
поступок и его нравственное последствие, а также с попыткой найти восточные
корни в русской культуре.
Русская жизнь и искусство
Русская жизнь, русский быт были в XIX в. тесно связаны и с искусством,
и с религией. Все это наполняло их высокой духовностью и целесообразностью,
что проявлялось и в системе образования, и в семейных отношениях, и в
проведении русских религиозных праздников.
Прекрасное описание быта русской семьи, каким он был в 80-е гг. XIX
в., оставил писатель И.С. Шмелев. В своей книге «Лето Господне. Праздники —
Радости — Скорби» писатель воссоздал атмосферу, царившую в их доме. Соление
огурцов на Покров, освящение яблок в день Преображения Господня,
христосование в Пасху, чудесная Масленица, устраиваемая старичком в
Зарядье, березки в церкви в Троицын день — все эти приметы праздников
свидетельствуют о возможности синтеза, примирения быта, искренней веры и
красоты. Детское восприятие четче выявляет суть воссозданной писателем
картины прошлого: «Кажется мне, что на нашем дворе Христос. И в коровнике,
и в конюшнях, и на погребице, и везде. В черном крестике от моей свечки —
пришел Христос. И все — для Него, что делаем. Двор чисто выметен, и все
уголки подчищены, и под навесом даже, где был навоз. Необыкновенные эти дни
— страстные, Христовы дни. Мне теперь ничего не страшно: прохожу темными
сенями — и ничего, потому что везде Христос».
Вот это самое ощущение — «везде Христос» — и было основой стабильности
и миропорядка. Исчезновение его в сознании людей и искусстве неизбежно вело
к негативным последствиям как для общества, так и для культуры.
Идеология и религия
Религиозные формы прочно вошли в русский быт и русскую культуру. Даже
в те периоды, когда в качестве государственной идеологии выступал атеизм,
религия воздействовала на сознание людей. Содержание, привнесенное новой
идеологией, неизбежно воплощалось в старых формах. Иногда новые явления
носили пародийно-гротескный характер, как, например, празднования
«комсомольской Пасхи» или «комсомольского Рождества», в которых
православные обряды были кощунственно вывернуты наизнанку (что подтверждало
христианские представления о дьяволе как об обезьяне Бога). Чаще можно
говорить об официальном, серьезном (и, возможно, вполне осознанном)
использовании старых культовых форм для утверждения новой идеологии,
претендовавшей на то, чтобы стать, по сути, религией.
Галереи портретов В. Ульянова (Ленина) и членов Политбюро ЦК КПСС в
парткомах и райкомах воспроизводили иконостас; съезды партии напоминали
церковную литургию, во время которой генеральный секретарь, подобно
патриарху в храме, произносил ритуальную проповедь. Быстрота проникновения
коммунистической идеологии в сознание народа во многом объясняется ее
религиоподобностью: изменив объект преклонения, она использовала многие
прежние обряды. Религиозный характер носило почитание И.В. Джугашвили
(Сталина). Вера в коммунизм заместила в сознании ряда людей веру в Бога.
Проблема взаимодействия культуры и религии
Взаимоотношения русского искусства и религии не всегда были такими
идиллическими и безоблачными, какими их обрисовал И.С. Шмелев. В истории
русской культуры были периоды, когда она стремилось отойти, отделиться от
религии и
Православной Церкви (причем так было не только в XX в.!). Можно с
сожалением отметить и факты противоположного рода, когда отдельные
церковные деятели пытались запретить некоторые произведения или целые виды
искусства, формы культурной деятельности. Вспомним, например, гонения
скоморохов в XVII в., или отлучение от Церкви писателя Л.И. Толстого.
Истины ради заметим: он и сам отошел от нее, написав «Критику
догматического богословия», а Церковь своим анафемствованием лишь
констатировала этот факт.
Как правило, конфликты между Русской Церковью и деятелями культуры
случались именно тогда, когда некоторые церковные иерархи начинали в силу
обстоятельств заниматься политикой и увлекались административной стороной
дела.
Сложный, наполненный трагическими конфликтами и противостояниями путь
русской культуры демонстрирует как неизбежность, необратимость процесса
разделения религии и искусства, так и невозможность их полного и
окончательного разъединения. Характер связей искусства и религии может
существенно изменяться, но они постоянно находятся во взаимодействии.
Проблема взаимодействия культуры и религии актуализируется, как
правило, в наиболее сложные, критические моменты, когда общество испытывает
потребность в пересмотре и обновлении своих духовных основ. Подтверждением
такого вывода может служить русская история на протяжении более чем
тысячелетнего своего существования, в том числе и в последнее десятилетие
XX в.
Конец 80-х—90-е гг. XX в. ознаменовался бурным ростом интереса к
религии в русском обществе. Увеличение числа верующих, возвращение Церкви
разрушенных храмов и монастырей, их восстановление и строительство новых —
все это характерные приметы российской жизни в конце второго тысячелетия.
Большими тиражами стала выходить различная религиозная литература. Были
переизданы работы русских религиозных философов (НА. Бердяева, С.Н.
Булгакова, И.А. Ильина, Д.С. Мережковского, В.С. Соловьева, ПА.
Флоренского, Г.В. Флоровского и др.), произведения русских религиозных
писателей (Б.К. Зайцева, И.С. Шмелева), сочинения писателей-классиков (Н.В.
Гоголя, Ф.М. Достоевского, Н.С. Лескова, Л.Н. Толстого), поднимающие
вопросы религии. Усилилось воздействие религии и на творчество современных
писателей, в произведениях которых затрагиваются библейские притри (Ч.
Айтматов) и библейская символика.
Заключение
Десятилетия «атеистического» развития русской советской культуры,
естественно, не могли пройти для общества даром. Исчезли создававшиеся
столетиями связи между православной религией и искусством, невозвратно
разрушился быт, описанный И.С. Шмелевым, практически исчезли традиции
народных религиозных праздников.
Следствием утраты национальных религиозных традиций можно считать и
происходившую в 90-х гг. XX в. бурную американизацию русской культуры
(культура как бы потеряла иммунитет), а в какой-то мере и усиление
аморальности. Проникновение чужеродных верований вряд ли восполнит те
стабилизирующие начала, которые со времен Крещения Руси определяли развитие
национальной культуры.
Восстановление традиционных и естественных для русской культуры связей
между бытовой культурой, искусством и религией — процесс, от которого во
многом зависит будущее нации. Но для этого необходимы длительные и
напряженные усилия.
Список использованной литературы
1. Аверинцев С.С. Крещение Руси и путь русской культуры //
Контекст — 90. — М.: Наука, 1990
2. Давыдова Н.В. Евангелие и древнерусская литература: Учебное пособие
для учащихся среднего возраста. — М., 1992.
3. Златоструй. Древняя Русь. Х—Х1П вв. / Сост., автор. текст, коммент.
А.Г. Кузьмина, А.Ю. Карпова. — М., 1990.
4. Иванова С.Ф. Введение в храм Слова: Книга для чтения с детьми в
школе и дома. — М., 1994.
5. Изборник: Сборник произв. лит. Древней Руси. — М., 1969.
6. Концевич И.М. Стяжание Духа Святаго в путях Древней Руси. - М.,
1993.
7. Лихачев Д.С. Земля родная: Книга для учащихся. — М., 1983;
8. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы // Избр. работы: В 3
т. — Л., 1987. Т. 1.
9. Федотов Г.П. Святые Древней Руси / Предисл. Д.С. Лихачева и
А.В. Меня. — М., 1990.
10. Шмелев И.С. Лето Господне // Избранное. — М., 1989.
