Исламская цивилизация

Министерство образования РФ

Санкт - Петербургский педагогический колледж №7

Дисциплина культурология

Реферат на тему:

«Исламская цивилизация»

Выполнила:

Студентка 305 группы

Орешина Л.В.

СПб 2005 г.

Содержание:

Зарождение исламской цивилизации

а) Мухаммед

б) Халифат

Исламский образ жизни: нормы, предписания, традиции.

Современный ислам: цивилизация бедных

Влияние исламской цивилизации на Европу

Вывод

Мухаммед

Мухаммед, основоположник ислама, родился 20 апреля 570 г. (по христианскому летосчислению) в г. Мекке, представляя род хашим племенной группы курайш.

Мекка, начало расцвета которой относится к середине VI века, являлась центром Хиджаза - важнейшего торгового района Аравии (в западной ее части), существуя во многом благодаря торговле, которой активно занимались курайшиты, ежегодно снаряжая, по меньшей мере два многочисленных каравана.

Особенности существования кочевого общества Аравии были связаны с тем обстоятельством, что оно не являло собой периферию по отношению к развитым обществам. Напротив, жизнь кочевого населения протекала в окружении земледельческих цивилизаций Египта, Передней Азии, Месопотамии. Торговые пути, связывавшие развитые страны, проходили в разных направлениях по степной Аравии. На торговых путях из Южной Аравии в Нижнюю Месопотамию, на побережье Персидского залива, Красного моря возникли многочисленные города, торговые фактории.

В число торговцев в оазисах Южной Аравии входили и иудеи, и христиане. В южноаравийском государстве Химьяритов в начале VI в. иудаизм и христианство стали играть столь значительную роль, что властители отдавали предпочтение то одной, то другой религии, что накладывало отпечаток и на их политику.

Христианство получило распространение и в Хиджазе, соперничая с иудаизмом. В арабском языке особое слово («рахиб») обозначало христианского монаха. Свет в одинокой келье отшельника стал одним из любимых образов арабской поэзии.

Знакомясь с другими религиями, арабы поклонялись своим богам в посвященных им храмах, наибольшей известностью из которых пользовался храм Кааба в Мекке. В Аравии в то время приобрело распространение камнепоклонничество. Некоторые камни, так называемые «бейт-эли», являлись предметом поклонения в качестве жилища или вместилища богов. Особо чтимой святыней считался большой черный камень метеоритного происхождения, вделанный в восточный угол Каабы - древнего языческого святилища Мекки.

Главным божеством Каабы являлся Хубал, считавшийся супругом трех богинь - ал-Лат, ал-Уззы, Манат, властелином грома и дождя. У его статуи происходило гадание на стрелах. В период борьбы мекканцев с мусульманами (о чем будет сказано ниже) Хубала противопоставляли Аллаху. Мекка представляла собой целый комплекс святынь. Невдалеке от Каабы располагался священный колодец Замзам, немного поодаль находились два холма с идолами на вершинах. Неудивительно, что Мекка пользовалась особым почетом, предоставляя место паломничества для десятков тысяч арабов из разных племен Западной Аравии. Территория Мекки считалась запретной для военных действий, имела статус неприкосновенной. Благодаря особому положению Мекки племя курайшитов смогло занять в беспокойной области исключительное положение.

Примерно в 610 г. в Мекке было положено начало движению, которое определило будущую религиозную жизнь значительной части человечества. Отметим, что к моменту появления Мухаммеда на исторической сцене в Аравии не без влияния христианства и иудаизма началось постепенное оформление принципа единобожия. В историческом плане нарастанию указанной тенденции благоприятствовала всеобщая усталость от племенной вражды, вызывавшая стремление к единовластию. Развитие обоих процессов происходило параллельно.

В городе Йасрибе (будущая Медина) возникло религиозное течение - ханифизм, в котором можно видеть предтечу ислама. Ханифы, отвергая идолопоклонство, настаивали на существовании одного Бога, которого называли по-разному. Аллахом он был впервые назван Мухаммедом ( Ал-илах - «божество». До появления ислама так называли одно из высших божеств аравийского пантеона ).

В своих первых мекканских проповедях Мухаммед решительным образом выступал против многобожия, провозглашая веру в единого Бога, бессмертие души и воскресение мертвых, предупреждая о страшном суде и загробном возмездии, утверждая справедливость в отношениях между людьми, милосердие и смирение.

В число первых немногочисленных последователей Мухаммеда входили его жена Хадиджа, его двоюродный брат Али, богатый купец Абу Бакр и др. Решив не ограничиваться проповедью в узком кругу близких людей, Мухаммед обратился к курайшитам с публичной проповедью, однако в ответ последовали оскорбления. Приверженцы Мухаммеда стали объектом преследования. Немалая часть мусульман («вручивших себя Богу», как назывались сторонники пророка) была даже вынуждена перебраться, спасаясь от преследований, из Мекки в Эфиопию.

Мухаммед говорил о себе как о посланнике Божьем, грозя своим противникам загробными муками. Мухаммедом обличались ростовщичество, бесчестные приемы торговли, осуждалась алчность купцов, богачей, провозглашался отказ от стяжательства, выдвигался призыв к пожертвованиям в пользу бедных.

Самого пророка мекканские верхи, стремившиеся сохранить свое привилегированное положение, трогать опасались ввиду возможности кровной мести со стороны его многочисленной родни. Надо отметить, что хашимиты, в своем большинстве не присоединившись к учению Мухаммеда, тем не менее, были готовы оказать ему поддержку в критических обстоятельствах. Даже когда курайшитские роды объявили бойкот хашимитам, последние, за редким исключением, не отказались от родственной поддержки Мухаммеда, хотя и были вынуждены разместиться в одном квартале на краю города, живя в очень тяжелых условиях. Вскоре Мухаммед понес тяжелую утрату. Умерли его любимая жена Хадиджа, глава хашимитов Абу Талиб, не оставлявший Мухаммеда без помощи. Напротив, новый глава рода хашим Абу Лахаб отказался поддерживать Мухаммеда. Все это побудило его искать убежище и сторонников вне Мекки.

Весной 622 г. последователи Мухаммеда начали перебираться в город Йасриб (в северной части Хиджаза), жители которого готовы были признать духовный авторитет Мухаммеда. Сам пророк вместе со своим ближайшим другом Абу Бакром, несмотря на все подстерегавшие их опасности, прибыл в Йасриб 24 сентября 622 г. Год переселения, хиджры, означавшей разрыв связей со своим племенем, затем был принят за отправную точку мусульманского летосчисления.

В Йасрибе, который получил название «город Пророка - Медина», Мухаммед был провозглашен главой крупной арабской общины, являясь уже не только духовным лидером, но и политическим деятелем, соединив духовную и светскую власть.

Население Медины и окрестностей включало несколько арабских иудейских племен. Последние по крови и языку являлись теми же арабами, приняв иудаизм под влиянием иудейских проповедников. Взаимоотношениям арабских и иудейских племен были свойственны постоянные междоусобицы.

Характер взаимоотношений между мухаджирами (участниками хиджры), ансарами («помощниками») - местными арабскими племенами, которые примкнули к исламу, - и иудейскими племенами регулировался несколькими договорами, которыми предусматривалась роль Мухаммеда как верховного арбитра в спорах, устанавливалось обязательство ненападения друг на друга, взаимной поддержки в борьбе с внешними противниками.

Мухаммед стал главой, политическим лидером общины, в которую вначале входили не только мусульмане. Поначалу Мухаммед предписывал всем мусульманам соблюдение еврейских постов, почитание субботы праздничным днем, обращение лицом в сторону Иерусалима при молитве. Тем самым возводился основательный мост для перехода иудеев в ислам. Последние же предоставленную возможность не использовали. Иудейское племя бану кайнука, отказавшись принять ислам, было изгнано из Медины после небольшого конфликта, который расценили как повод к войне. Изгнанным разрешили забрать только то, что они в состоянии были взять с собой. Подобная же участь постигла другое иудейское племя бану надир, на которое было возложено обвинение в попытке покушения на пророка. Наиболее тяжелой оказалась доля последнего крупного иудейского племени бану курайза, которое пострадало за готовность оказать помощь врагам Мухаммеда - мекканцам. Всех мужчин племени казнили, а женщин и детей обратили в рабство.

Военное противостояние мекканцев и сторонников Мухаммеда длилось несколько лет. В январе 630 г. мусульманская армия вошла в Мекку. Мухаммед торжествовал победу. Лидер мекканцев Абу Суфйан принял ислам. Все мекканцы принесли Мухаммеду присягу. В своей речи, обращенной к последним, Мухаммед заявил о превосходстве веры над родовитостью: «Аллах покончил с родовой гордостью: вы все происходите от Адама, а Адама Аллах сотворил из праха. Кто из вас благочестивее, тот и благороднее».

631 год был отмечен триумфальным шествием ислама по Аравии. К концу года почти во всей Аравии был принят, хотя бы формально, ислам. В 632 г. Мухаммед совершил паломничество в Мекку, которое окончательно утвердило новый мусульманский обряд хаджжа. В произнесенной проповеди Мухаммед объявил свою пророческую миссию полностью выполненной. Умер Мухаммед, тяжело заболев, 8 июня 632 г.

Итогом жизни Мухаммеда, его деятельности явилось не только создание религии мирового масштаба, но и объединение арабов, выведенных из состояния политического хаоса, вставших на путь великих завоеваний и культурного роста.

Халифат.

После смерти Мухаммеда приобрел исключительную остроту вопрос о главе мусульманской общины - уммы. По степени родства бо2льшими правами на халифат обладал Али, будучи не только зятем, но и двоюродным братом Мухаммеда, являясь отцом двух единственных внуков пророка - Хасана и Хусейна. Однако халифом был провозглашен пользовавшийся влиянием и популярностью среди арабов Абу Бакр. Халиф выступал главой мусульманской общины, замещавшим посланника Аллаха. В Коране халифами именуются Адам и Дауд (Давид) в качестве наместников Аллаха на земле.

Мусульманское государство в начальной стадии своего существования представляло весьма рыхлое образование, не располагая регулярными органами управления, постоянной армией. Ядро возникшего государственного образования составляла мусульманская община Медины, навряд ли включавшая более 2,5-3 тыс. боеспособных мужчин. К этому ядру непосредственно примыкали курайшиты Мекки. Большая часть мухаджиров и ансаров располагала собственными землями, занималась торговым делом. Эти источники дохода дополнялись пятой частью добычи, поступавшей в Медину. Учреждения, подобного казначейству или казнохранилищу, не было. Доставлявшаяся в Медину добыча становилась объектом раздела (поровну) между мусульманами. Закат, являя благотворительный сбор, в значительной мере расходовался на месте для поддержки нуждавшихся мусульман. К действительным налогам, находившимся в распоряжении главы государства, можно отнести только налоги с немусульман.

В 634 г. Абу Бакр умер от изнурительной лихорадки, назначив своим преемником Умара (Омара) ибн ал-Хаттаба. Роль Умара в истории Арабского халифата значительна. При Умаре (634-644) территория мусульманского государства увеличилась более чем в два раза. В состав Арабского халифата вошли Сирия, Палестина, Месопотамия, Египет. В 642 г. мусульманские войска, разбив армию иранского шахиншаха Йездигерда III, развернули военные действия в Западном Иране.

Присоединение к халифату таких богатых регионов, как Сирия, Палестина, Месопотамия, резко увеличило размер добычи, дани, направлявшейся в Аравию. Стали раздаваться заявления о необходимости дележа не только дани, но и захваченных земель вместе с обрабатывавшими их крестьянами. С учетом новых реалий халиф распорядился превратить все вновь присоединенные земли иноверцев в коллективную собственность мусульман (фай), при этом налог с них передавался в распоряжение халифа. Воины и все заслуженные мусульмане наделялись твердым жалованьем и пайками. Отметим, что разница в размерах жалованья была достаточно значительной. Если вдовам Мухаммеда полагалось 6-12 тыс. дирхемов в год, то жалованье рядовых воинов составляло от 300 до 500 дирхемов. Создавались реестры-диваны для ведения учета воинов. Была осуществлена проверка земельных кадастров в Месопотамии для внесения упорядоченности в процесс взимания хараджа - поземельной подати. Эти военно-административные преобразования способствовали трансформации расширившейся религиозной общины в регулярное государство.

В 644 г. Умар скончался от смертельного ранения, нанесенного рабом, жалоба которого не была удовлетворена. Перед смертью Умар назначил совет из числа ближайших сторонников Мухаммеда, которым предстояло избрать нового халифа. В итоге халифом стал Усман (644-656), мухаджир, представлявший влиятельный и знатный курайшитский род Умайядов, продолжительное время враждовавший с Мухаммедом, в конечном счете, примирившийся с пророком.

При новом халифе продолжились военные завоевания арабов. Была окончательно сокрушена держава Сасанидов. На Востоке арабы дошли до Амударьи, на Западе вышли к Карфагену. Несмотря на успехи военной экспансии, внутренняя стабильность мусульманского государства начала давать трещины. И если ранее военные силы черпались прежде всего, в Медине, Аравии, то теперь воинские контингенты пополнялись за счет городов-лагерей Куфы, Басры в Месопотамии, Фустата в Египте. Военные поселенцы из городов-лагерей обеспечивались продуктовым пайком и жалованьем. Даже самые низшие оклады соответствовали примерно заработку ремесленника. А ветераны, проявившие себя в больших сражениях, существовали вместе с семьями на жалованье, равное тому, что получал крупный чиновник византийской префектуры. Отмеченные обстоятельства способствовали росту населения (на свое жалованье воин был способен содержать практически любое количество детей), что превращало, к примеру, Куфу и Басру в эффективный источник новых военных подкреплений.

Вместе с тем возросло и влияние наместников в отдаленных областях. Одного авторитета халифа оказывалось недостаточно для обеспечения подконтрольности аппарата. Стремясь укрепить свое положение, Усман стал замещать важнейшие посты в государстве своими родственниками - умайядами. Они назначались наместниками, получая щедрые земельные пожалования и денежные награды. Все это не могло не вызывать недовольства. Усман ограничил полномочия казиев (судей). Право выносить наказания получали халиф и его наместники. Однако, тем самым противники халифа получали в свое распоряжение опасное оружие, поскольку могли заявлять о применимости к халифу слов Корана о судящих не по книге божьей, как о неверных (кафирах). В 656 г. группа недовольных из Ирака и Египта осадила дом халифа в Медине. Ворвавшись во дворец, нападавшие убили Усмана.

После смерти Усмана Али добился своего избрания халифом. Хотя права Али на халифат были очевидны, его власть была признана далеко не всеми. Позицию непризнания Али заняли Умайяды. Член рода Умайядов наместник Сирии Муавия выдвинул против Али обвинение в попустительстве убийству Усмана. Избрание Али оспаривала и вдова пророка Аиша, которая провозгласила собственным кандидатом на халифат аз-Зубайра, племянника Хадиджи, первой жены Мухаммеда. Впрочем, планам Аиши, в основе которых лежали личные счеты, не суждено было сбыться. Ее сторонники в декабре 656 г. потерпели поражение. В 657 г. в решающем сражении сошлись войска Али и Муавии. Когда торжество Али казалось близким, воины Муавии на копьях подняли свитки Корана, предлагая тем самым передать спорные вопросы на рассмотрение третейского суда. Али дал согласие на переговоры и третейский суд. Следуя словам Корана: «Нет решения, кроме Божьего», - наиболее радикально настроенные сторонники Али усмотрели в действиях последнего недопустимый компромисс, оставили Али, превратившись в его врагов, именуясь хариджитами («ушедшими»). Хотя Али удалось нанести поражение хариджитам в Ираке, торжество его продлилось недолго. В январе 661 г. Али был смертельно ранен в мечети одним из хариджитов, и через два дня его настигла смерть.

Вразрез с предписанием Корана не разделяться на секты, мусульманская община по прошествии менее 30 лет с момента смерти пророка раскололась на три партии (аш-Шиа): сторонников Али, приверженцев Умайядов и хариджитов, в равной мере враждебных и тем и другим.

После смерти Али его старший сын и преемник Хасан отказался от власти в пользу Муавии, получив от последнего значительнейшую сумму в качестве отступного. Возглавив халифат, Муавия вместо Медины, где находилось немало сторонников Али, сделал столицей халифата Дамаск, поскольку мог полагаться на преданность арабов Сирии и Палестины, а также и рассчитывать на поддержку многочисленного христианского населения Сирии вследствие гуманного и терпимого отношения к нему. Не случайно, что христианские церковные историки, что жили на территории халифата, рассматривали Муавию как справедливого государя ввиду отсутствия религиозных гонений, незаконных поборов. Отметим, что сбором налогов и ведением учета налогоплательщиков занимались местные чиновники.

Муавия предпринял шаги для утверждения принципа наследования власти в рамках одного рода, в направлении формирования собственного административно-фискального аппарата, денежной системы. Муавия провозгласил своего сына Йазида преемником, и ему была принесена присяга еще при жизни отца-халифа. Был предпринят пересмотр налоговых списков в Северной Месопотамии.

За смертью Муавии в апреле 680 г. Алиды снова попытались осуществить свои притязания на халифат. Второй сын Али Хусейн отказался от присяги Йазиду и направился со своей семьей из Медины в Куфу, где его сподвижники готовились к выступлению. Но последнее не состоялось. Сам Хусейн, не добравшись до Куфы, вместе с ближайшими родственниками и небольшой группой сторонников был блокирован около Кербелы войсками халифа. Хусейн, отказавшись сдаться, принял мученическую смерть, будучи изрублен толпой воинов во избежание единоличной ответственности за убийство внука пророка. День смерти Хусейна превратился в день глубокого траура для шиитов.

Стабилизация внутреннего положения при халифе Абд ал-Малике (685-705) благоприятствовала проведению ряда реформ. Время существования халифата исчислялось уже более чем полувеком, однако на территории халифата по-прежнему имела хождение традиционная монета присоединенных областей. Даже при новой чеканке на монетах оставались портреты царей канувшей в прошлое династии Сасанидов и изображения византийских императоров. В результате денежной реформы была введена чеканка единообразной золотой и серебряной монеты без каких-либо изображений, с одними только арабскими надписями, воспроизводившими исламский символ веры, цитаты из Корана, обозначавшими достоинство монеты, год чеканки, имя халифа и наместника.

Был предпринят перевод всех налоговых кадастров Сирии с греческого на арабский язык. Начальник налогового ведомства, христианин, заявил своим подчиненным: «Ищите себе другого пропитания, эту работу господь у вас отнял». Затем был осуществлен перевод на арабский язык налоговых кадастров Месопотамии. В Египте арабский язык получил статус параллельного в официальной переписке. Только появившись на монетах, в канцелярии, арабский язык обрел значение действительно государственного языка.

Во второе десятилетие VIII в. халифат достиг зенита политического могущества. На его территории проживало 70-80 млн. чел. Внушительные поступления в казну давали возможность не только иметь огромную армию и большой военный флот, но и развернуть монументальное строительство. В городах появляются монументальные мечети и дворцы наместников, украшенные мрамором и мозаиками. Возведение в духовной столице христианства Иерусалиме грандиозной мечети «Купол скалы» представляло, равно как и реформы Абд ал-Малика, такой же вызов немусульманскому миру, воплощение самостоятельности.

Однако необходимо обратить внимание и на иные обстоятельства. Происходит ослабление сознания арабского единства в связи с появлением в первой четверти VIII в. в Хорасане, Египте, Северной Африке поколения арабов, в представлении которых эти регионы являлись родиной. Следствием стало усиление местных интересов, оформление местной элиты. Нарастало недовольство среди новообращенных мусульман-неарабов, которые, несмотря на принятие ислама, не избавлялись от тяжелого налогового бремени и к тому же сталкивались с пренебрежительным отношением к себе со стороны арабов.

Халиф Умар II (717-720) старался придерживаться гибкой политики. Церкви и монастыри при этом халифе получили освобождение от налогов, а новообращенные мусульмане - от уплаты подушной подати. Однако в результате в ряде областей возник такой дефицит средств, что не оставалось ничего иного, как вернуться к старому. При Йазиде II (720-724) монастыри и церкви не только облагались налогами, но впервые начались преследования христиан. В Египте составление нового земельного кадастра привело к возрастанию общей суммы налогов примерно в два раза. Это вызвало восстание, с трудом подавленное.

Неравноправное положение мусульман-неарабов, тяжесть налогового гнета создавали благоприятные условия для шиитской пропаганды. Шииты ратовали за возвращение верховной власти «семье пророка», утверждая, что приход к власти Алидов повлечет восстановление справедливости, исполнение божественного повеления. Шиитское движение ослаблялось расколом, разделением на несколько направлений исходя из того, кто из многочисленных внуков Али почитался в качестве имама (имам - дословно «стоящий впереди», духовный владыка). Шиитская пропаганда содействовала крушению династии Умайядов, однако к власти пришли, воспользовавшись лозунгами шиитов и хариджитов, Аббасиды, потомки Аббаса ал-Гашими - дяди Мухаммеда.

Новая династия Аббасидов сменила Умайядов в 750 г. Важнейшее следствие аббасидского переворота заключалось в потере арабами привилегированного статуса и монополии на власть. Произошло реальное уравнение в правах мусульман-арабов и неарабов. Халифат, став арабской империей, теперь же трансформировался в исламское государство. Положение человека определялось в большей степени вероисповеданием, нежели этнической принадлежностью.

Появление в ближайшем окружении халифов иранцев имело своим следствием обращение к традициям Сасанидской государственности. Вводится должность визира, возглавлявшего административный аппарат халифата. Появляются относившиеся к гражданской администрации специализированные канцелярии - диваны, располагавшие многочисленным штатом.

В конце VIII в. обнаружились первые симптомы распада халифата. В 788/89 г. Идрис, праправнук Али, создал независимое государственное образование на территории современного Марокко, став основателем династии Идрисидов. Прогрессировавший процесс дезинтеграции халифата питался обособлением несменяемых наместников, становившихся фактическими создателями вассальных династий.

Пестрое в религиозном и этническом отношении государство Аббасидов держалось на силе внушительной армии, содержание которой поглощало большую часть поступлений. При этом на смену однородному арабскому войску пришла наемная армия, ядро которой продолжительное время составляли отряды хорасанских и среднеазиатских феодалов. Халифы, с тем чтобы избежать зависимости от хорасанских отрядов, попытались создать особую вооруженную силу - гвардию, образованную из профессиональных воинов-рабов (гулямов). В конце правления халифа ал-Мамуна (умер в 833 г.) его наследником ал-Мутасибом было приобретено 3000 гулямов-тюрок. При ал-Мутасиме, когда он стал халифом, численность гвардии еще более возросла.

Рассчитывая на полную безопасность, охраняемую преданной гвардией, ал-Мутасим перенес столицу в отстроенный город - Самарру. Однако вразрез с ожиданиями халифов сосредоточенные в Самарре несколько десятков тысяч гулямов, напротив, стали диктовать свою волю, возводя на престол своих ставленников.

Выходцы из гулямов, занимая высшие государственные посты, постепенно оттесняют иранскую знать. Один из таких выходцев Ахмад ибн Тулун, став в 868 г. наместником Египта, присоединив Сирию, положил начало династии Тулунидов.

В итоге в конце IХ в. под непосредственной властью халифов находились Ирак и Юго-Западный Иран. Однако необходимо учитывать, что халифы играли роль духовного главы суннитского мира. Все фактически независимые правители признавали духовный сюзеренитет халифа, получая от него инвеституру на правление, чеканя имя халифа на монетах.

К середине 40-х гг. Х в. халифат включал лишь Багдад с его округой. В 945 г. отряды горцев-дейлемитов, возглавляемые шиитской династией Буидов (945-1056), заняли столицу Аббасидского халифата - Багдад. При Буидах, сконцентрировавших в своих руках все рычаги управления, аббасидский халиф превратился в духовного главу, утратив светскую власть, лишившись пышного двора, гвардии. Роль халифа стала усиливаться по мере того, как росли разногласия в стане Буидов. Халиф вмешивается в государственные дела, выступает в роли арбитра в ходе междоусобицы наследников Баха ад-Даулы (989-1012). Халиф утверждает свои позиции, опираясь на поддержку суннитского населения Багдада.

В конце 1055 г. Багдад занимают турки Тугрил-бека. С ослаблением Сельджукской державы, вступившей в полосу феодальных междоусобиц и раздоров, в конце ХI - начале ХII в. вновь происходит усиление позиций багдадских халифов. Окончательно Багдадский халифат вернул себе независимость при халифе ал-Мустади (1170-1180). Последний аббасидский халиф ал-Мустасим (1242-1258) оказался не в состоянии противостоять опасности, надвигавшейся с Востока. В феврале 1258 г. Багдад был захвачен монголами.

Исламский образ жизни: нормы, предписания, традиции.

Мусульманская цивилизация являлась преимущественно цивилизацией городской. Аравийский полуостров с началом арабских завоеваний стал превращаться из центра арабского мира в сугубо провинциальный регион, значимость которого проистекала из того, что там находились религиозные столицы ислама - Мекка и Медина. Уже в IХ-Х вв., в представлении арабов-горожан, продолжавшие кочевать в аравийских степях бедуины выступали такими же дикарями, какими они ранее воспринимались эллинами.

Отметим, что большинство городов Сирии, Египта, Месопотамии, заключив договоры с арабами на вполне приемлемых условиях, смогли избежать последствий штурма. Согласно договорам жители получали гарантию личной безопасности, неприкосновенности всего недвижимого имущества, культовых зданий, освобождения от постоя при выплате каждым взрослым мужчиной одного динара (золотая монета, соответствовавшая месячному заработку чернорабочего) и поставке определенного количества продуктов.

В отличие от Сирии, где уже ранее наблюдалась арабизация отдельных городов, а в иных возникали арабские пригороды, в Месопотамии же, Египте арабы оказались перед опасностью совершенно раствориться в массе чужого иноязычного населения. Здесь армия в основном размещалась в крупных военных поселениях, своеобразных городах-лагерях. К таковым можно отнести ал-Фустат в Египте, Басру, Куфу в Месопотамии. Города-лагеря, возникшие в Месопотамии, очень быстро принимают характер стационарных поселений. Застройка Куфы вообще регламентировалась особым указом халифа Умара. В Фустате с самого начала застройка осуществлялась на постоянной основе.

Сосредоточение десятков тысяч мусульман в одном месте вызвало необходимость в новом типе культового здания, в котором могли бы одновременно уместиться все жители города. Соответствующие соборные мечети появляются именно в городах-лагерях.

Арабы восприняли городскую жизнь в том виде, в каком она уже сложилась, не стремясь к ломке, переделке внутренней структуры города. К концу VIII в. арабы-завоеватели вполне впитали ценности городской жизни. Созданные арабами города достигли обычного для того времени уровня урбанизированности. Брат халифа и наместник Египта Абд ал-Азиз в 689-690 гг. выстраивал свою новую резиденцию Хелуан изначально в качестве настоящего города с соборной мечетью, торговыми рядами, банями.

При арабах наибольшее влияние на планировку ближневосточных городов оказывает развивающаяся торговля. Базары (существовали и локальные рынки) охватывают весь центр города, вытесняя оттуда все, за исключением соборной мечети. Для городской торговли было характерно самое активное участие в ней халифа. В собственности халифа при Умайядах находились многие лавки Фустата, отдельные базары Дамаска, Халеба. Халифы как крупнейшие землевладельцы занимались строительством дорогостоящих торговых заведений, непосильным для частных лиц, при этом весь доход, естественно, обращая в свою пользу.

При Аббасидах города халифата вступают в период расцвета. При новой династии была возведена новая столица халифата в центре важнейшей провинции (Месопотамия) - город Багдад, сооружение которого призвано было послужить демонстрацией могущества Аббасидов. На строительных работах было занято около 100 тыс. чел. Багдад, заложенный халифом ал-Мансуром, был уникальным явлением и как центр складывания арабской культуры, и как крупнейший город своей эпохи. К середине IХ в. Багдад занимал площадь около 4000 га, значительно превзойдя в этом отношении Константинополь (1400 га) и Рим (1366 га).

Другим выдающимся градостроительным достижением Аббасидов стало сооружение Самарры, располагавшейся на левом берегу Тигра в 120 км выше Багдада, где халифы стали игрушкой в руках гвардейцев-гулямов.

Завершением эпохи развиития средневековых городов арабского Востока явилось основание Фатимидами (династия Фатимидов, 909-1171) рядом с Фустатом новой резиденции Каира, ставшего крупнейшим городским центром мусульманского мира, роль которого была особенно заметна на фоне упадка Багдада. Да и после Х в. продолжается развитие городов, однако численность, размеры городов IХ-Х веков остались непревзойденными до наступления Нового времени.

К значимому отличию средневекового арабского Востока следует отнести высокую плотность населения в земледельческих районах, особенно в тех, где применялось искусственное орошение. Там находилось и наибольшее число городов. Так, в дельте Нила на площади в 20 тыс. кв.км размещалось 66 городов. А вдоль судоходных каналов города встречались через каждые 7-10 км. Аналогичным было положение в Палестине, на побережье Сирии. Конечно, надо принять во внимание, что большая часть городов средневекового арабского мира (их число доходило до 400-500) отличалась небольшими размерами и сохраняла свое значение лишь в пределах незначительного административного округа.

Фустат, Каир можно считать самыми «городскими» из всех городов мусульманского Востока. В центре Фустата выросли 5-7-этажные дома, нижние этажи которых были отведены под мастерские, лавки. Таджикский поэт, путешественник середины ХI в., Насири Хосров так излагал, возможно, не без преувеличения, свои впечатления: «Если поглядеть издали на город Миср (т.е. Фустат), то кажется, что это - гора. Там есть дома в четырнадцать этажей друг над другом, есть здания и в семь этажей... Там есть базары и переулки, где постоянно горят светильники, потому что свет туда никогда не попадает. Они служат только для прохода». Заметим, что в Фустате для возведения многоэтажных домов использовался обожженный кирпич, и высота в семь этажей могла и не являться предельной. Эти многоэтажные доходные дома предназначались для сдачи жилья внаем, являя место обитания бедноты. Насколько можно судить, население средневекового Фустата составляло 200-250 тыс. чел.

В отличие от Фустата-Каира более свободную застройку Багдада составляли дома с предельной этажностью в два этажа при наличии значительного количества садов, получавших воду из многочисленных каналов. Максимальное количество жителей Багдада не превышало 400 тыс. чел. Более 100 тыс. чел. жителей насчитывалось в Александрии, Куфе, Басре. В порядке сравнения укажем, что в известном торговом городе средневековой Италии - Пизе - в ХIII в. имелось около 15 тыс. жителей, а в Риме в 1527 г. проживало около 55 тыс. чел. В начале ХIV в. достигли стотысячного рубежа Милан, Венеция. В России в 1785 г. помимо Москвы и Петербурга лишь в Риге, Астрахани, Кронштадте и Ярославле проживало 25-30 тыс.чел. Интересно, что по такому важному показателю, как процентное соотношение жителей городов с населением более 100 тыс. чел. и всего населения, Месопотамия и Египет VIII-Х в. превзошли Западную Европу начала ХIХ в. В трех крупнейших городах Южной Месопотамии (Багдаде, Басре, Куфе) проживало не менее 600 тыс. чел., что при общем количестве населения около 3 млн. чел. составляло 20%. В Египте на долю жителей двух крупнейших городов (Каира и Александрии) приходилось 10% всего населения.

Необходимо подчеркнуть, что на рост мусульманских столиц влияли возможности концентрации налоговых поступлений, огромных денежных средств благодаря существованию централизованной налоговой системы. В особенности данный фактор сказывался на жизни Багдада. При Аббасидах, когда они находились на вершине могущества, ежегодно в Багдад поступало более 400 млн. дирхемов или около 1160 тонн серебра. В Российской империи в 1763 г. все поступления составляли около 140 млн. дирхемов.

Приток столь значительных средств делал возможным сосредоточение в Багдаде многочисленного населения. Персонал дворца насчитывал 9-11 тыс. чел. Гарнизон Багдада включал около 30 тыс. чел. В подражание халифам высшие чиновники заводили собственные многолюдные дворы. На содержании одного из визиров находилось около 5 тыс. чел. Можно полагать, что примерно четверть населения Багдада прямо зависела от пребывания в городе резиденции халифа. Аналогичная картина вырисовывается, если основываться на примере фатимидского Каира.

При всей исключительной важности административно-политической роли города, с которой связывалось, в представлении современников, самое понятие «город», все же основным нервом городской жизни являлся не дворец правителя, наместника, а базар. Сук - базар по-арабски - вовсе не являлся чем-то аморфным, неупорядоченным, представляя сложный структурированный организм.

Для облика главных торговых улиц большинства арабских средневековых городов было характерно отсутствие жилых домов, вытеснявшихся прибыльной торговлей из центра. По завершении торговли базары становились безлюдными, пульс жизни теперь бился в жилых кварталах со своими лавочками, пекарнями, харчевнями.

Разумеется, за представленной нами обобщенной картиной необходимо видеть нюансы, существовавшие различия. Центральное торговое ядро было присуще средним городам. В крупнейших городах, занимавших большую территорию, имелось два-три таких центра в окружении ремесленных и жилых кварталов. Не следует абсолютизировать отделение торговли от жилых помещений. Там, где возводились многоэтажные дома, нижний этаж занимали лавки, мастерские.

Политические неурядицы Х-ХI вв., противоборство различных претендентов за власть внутри городов, обострение социальной борьбы имели своим следствием появление замкнутых кварталов с запиравшимися на ночь или в случае опасности воротами при выходе на магистральные улицы. Возникновение таких кварталов отражало стремление к консолидации и обособлению родственных групп населения. В ХII в. Багдад оказался разъединенным на семь полунезависимых районов, окруженных каждый своей стеной.

Идеологическим центром города выступала мечеть. Располагаясь среди базаров, в сердце города, мечеть должна была служить не столько подавлению человека, отделению его от повседневной жизни, сколько соединению всех мусульман. Парадоксально, но в тео-кратическом государстве, создававшемся в целях распространения и утверждения религии, имамы, связанные с отправлением культа, представляли светскую фигуру, получая назначение наряду с другими чиновниками. Самое культовое здание при всем оказываемом ему почтении не являло священного места. К святыням относились храм в Мекке, мечеть в Медине, куда приходил для свершения молитвы пророк. Остальные мечети рассматривались как место сбора для пятничной молитвы.

Мечеть одновременно использовалась в качестве зала суда, где тяжущиеся обращались к судье, играла роль сберкассы для хранения сборов в пользу бедных, различных вкладов, оставлявшихся на сохранение у судьи. Мечеть служила школой, в ее галереях встречались ученые со своими учениками. Места, где находились последние, застилались молитвенными циновками, и свидетельством того, что власти выражают недовольство ученым и его группой, являлось то, что их молитвенные циновки выкидывались на улицу. В мечети могли получить ночлег бездомные, странники, кающиеся. С течением времени некоторые из указанных функций переходят к специализированным учреждениям.

Мусульманский город с самого начала представлял только политико-административный центр в общей системе государственного устройства. Город не обладал особым правовым статусом, не располагал никакой муниципальной организацией. Не существовало цеховой организации купцов и ремесленников. Цеховые объединения появляются не ранее ХIV в., всегда оставаясь под строгим контролем государства.

IV. Для мусульман Коран является «Священной Божьей книгой». В переводе с арабского слово «Коран» буквально означает «чтение». Так Мухаммед именовал свои устные проповеди, стремясь тем самым подчеркнуть, что последние заключают в себе подлинные слова Аллаха, ниспосланные пророку при посредстве архангела Гавриила (Джабраила). Мусульмане настаивают на том, что в основе Корана лежит божественное откровение. В Коране содержатся только те слова, которые принадлежат одному Богу.

Проповеди Мухаммеда, как правило, запоминались и передавались изустно. После смерти пророка развернулась тщательная работа по сбору и записи проповедей Мухаммеда. При третьем халифе Усмане была подготовлена единая общеобязательная редакция Корана. С оригинала было снято три копии. Четыре экземпляра Корана в единой редакции получили важнейшие центры ислама: Медина, Басра, Куфа, Дамаск.

Коран подразделялся на 114 глав, называвшихся «сурами». Коран был записан рифмованной прозой на курайшитском наречии, которое с того времени превращается в литературный язык арабов. Коран, соответственно, представлял одновременно и древнейший памятник арабской литературы.

Исламом предъявлялись мусульманину пять требований, которые имели первостепенное значение.

Первым важнейшим положением исламского символа веры является шахада («свидетельство»), означающая необходимость твердо верить и исповедовать, что «нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед - посланник Аллаха». Во время сражений шахада являлась боевым кличем. Первоначально понятие «шахид» (мученик) означало воина, павшего в войне с врагами ислама с шахадой на устах.

Другим важнейшим устоем мусульманской веры выступает обязательная молитва - салят (намаз - иранский термин для обозначения молитвы), которая должна совершаться правоверным мусульманином пять раз в сутки. Как гласит мусульманское предание, во время чудесного путешествия Мухаммеда на небеса Аллах наказал ему возносить молитвы 50 раз в день, однако позднее смилостивился, уменьшив число молитв в 10 раз.

Перед молитвой омовение носило обязательный характер. Коран предписывает: «Когда встаете на молитву, то мойте ваши лица и руки до локтей, обтирайте голову и ноги до щиколоток». Вода наделялась сакральностью, неся, как считалось, очищение не только от физического загрязнения, но и от моральной нечистоты. В случае отсутствия воды допускалась ее замена песком. В процессе молитвы недопустимы смех, плач, посторонние разговоры, иные действия, отвлекающие от главного - молитвы.

На мусульманина возлагается обязанность строгого соблюдения месячного поста (саус, или сыйам), который приходится на девятый месяц по мусульманскому лунному календарю - рамадан. Мусульманский пост носит своеобразный характер. В течение светлого времени суток запрещено принимать пищу, пить. Нельзя также курить, нюхать что-либо съестное, приятное на запах. Необходимо воздержание от всего, что ведет к удовольствию. С наступлением темного времени суток запреты перестают действовать. В Коране подчеркивается: «Ешьте и пейте, пока не станет различаться перед вами белая нитка и черная нитка на заре, потом выполняйте пост до ночи». «Разрешается вам в ночь поста приближение к женам вашим» (Коран).

Пост в месяц рамадан является не просто голоданием и воздержанием от удовольствий. Он призван, прежде всего, содействовать укреплению веры в Аллаха, другие религиозные догматы ислама. Ежедневно перед наступлением рассвета мусульманин должен произносить особую сакраментальную формулу - нийа, заявляя о намерении соблюдать пост, обращаясь к Аллаху за благословением и укреплением его в этом богоугодном деле. В конце дня поста мусульманин должен обратиться к Аллаху со словами благодарности.

Обязанностью мусульманина выступает совершение паломничества (хаджжа) в Мекку хотя бы один раз в жизни. Основные обряды хаджжа, согласно преданию, были установлены самим Мухаммедом во время его прощального хаджжа в 632 г.

Пятым ключевым устоем ислама является закат - взнос в пользу нуждающихся мусульман. Мусульманскими правоведами этот термин трактуется как «очищение». При уплате заката пользование богатством, с которого он уплачен, делается безгрешным. В мекканских сурах закат представляет благое деяние, материальную помощь, милостыню. Установление регулярного сбора в пользу нуждающихся членов общины произошло, очевидно, сразу же после хиджры.

Регламентация заката была введена в начале правления Умара I. Закат уплачивался только взрослыми дееспособными мусульманами с посевов, виноградников и финиковых пальм, скота, золота и серебра, товаров. Право на получение помощи из заката предоставлялось неимущим, беднякам, несостоятельным должникам, приезжим, не располагавшим средствами для возвращения домой, сборщикам заката, лицам, заслуживавшим поощрения.

Важным требованием Корана являлся «джихад» - борьба за веру. В одной из последних сур Корана подчеркивалось, что пока многобожники не входят во вражду с вами, не следует и вам враждовать с ними, поскольку Аллах любит справедливость. А если они забыли свои клятвы и занимаются поношением вашей веры, должно сражаться с вдохновителя нечестия. Позднее в связи с разработкой факихами (богословами - законоведами) концепций джихада вводилось разграничение «Джихада сердца» (борьба с собственными дурными наклонностями), «Джихада языка» (повеление одобряемого и запрещение порицаемого), «Джихада руки» (применение дисциплинарных мер в отношении преступников и нарушителей норм нравственности), «Джихада меча» (вооруженная борьба с неверными). В соответствии со словами, приписываемыми Мухаммеду («Мы вернулись с малого Джихада, чтобы приступить к Джихаду великому»), «великим Джихадом» объявлялось духовное самосовершенствование, а «малым Джихадом» - война с неверными.

Коран, в котором приведены основные юридические нормы, получившие разработку в целом ряде дополнительных пособий, представляет основание мусульманского права. Совокупность предписаний, правил, которым каждому мусульманину долженствует следовать в своей повседневной жизни (религиозной, гражданской, семейной), именуется шариатом (аш-Шари, а - прямой, правильный путь).

Мусульманское право предусматривало разделение наказаний на смертные, направленные на полной избавление общества от преступника; отмщающие, призванные служить удовлетворению чувства общественной справедливости; пресекающие, снижавшие возможность правонарушений в будущем; назидательные, которые должны были главным образом оказывать воздействие на самого правонарушителя, удерживая его от правонарушений. К примеру, пресекающие наказания (хадд) применялись, означая сечение плетью или битье палкой при числе ударов от 40 до 100, в случае вероотступничества и мятежа, если суд не считал необходимой казнь преступника; кощунства и демонстративного нарушения ритуальных предписаний; клятвопреступления и лжесвидетельства; незаконной половой связи, если виновные в этом не состоят в браке. Хадд налагался за растление, пьянство, спаивание, втягивание в азартные игры, за мошенничество.

Наказание предполагало раскаяние правонарушителя. Принося покаяние, последний совершал искупительные действия (каффара), определяемые судом (пост сроком до двух месяцев, продолжительное половое воздержание, паломничество по обету, предоставление свободы или выкуп раба и др.).

Кораном строго запрещалось ростовщичество. «Аллах разрешил торговлю и запретил рост», - подчеркивается в Коране. «Рост» («риба» - по-арабски) означает ссудные проценты.

Мухаммед поставил под запрет азартные игры и употребление вина. Подобные шаги представлялись Мухаммеду совершенно необходимыми для очищения нравов, ибо в доисламской Аравии распространилось пристрастие к вину, становившееся причиной многих преступлений. Игра в кости вызывала такой азарт, что в результате нередко проигрывалось не только имущество, но и даже жены и дети. Согласно сунне (примеры из жизни Мухаммеда в качестве образца и руководства для мусульман), пьяницы наказывались самолично Мухаммедом 40 ударами пальмовой ветви, очищенной от листьев.

Среди европейцев преобладало убеждение, что Коран принес закрепощение женщины, превратив ее в рабу мужа. Да, равноправия мусульманская женщина не обрела (впрочем, тогда его нигде и не существовало), однако реформы Мухаммеда в области семейного права означали шаг вперед в обеспечении прав женщины.

В доисламской Аравии женщина вообще не имела никаких прав. Власть главы семьи носила абсолютный и безграничный характер. Ничто не защищало женщину от произвола отца или мужа. Нередко, особенно в бедных семьях, убивали новорожденных девочек. Во избежание кровопролития они живыми закапывались в землю.

За жену полагалось внесение выкупа, который получал ее отец. В замужестве женщина не обладала никакими юридическими правами. Ей не дозволялось иметь собственное имущество, обращаться в суд, выступать с просьбой о разводе. Она была лишена права наследования своему мужу, овдовев, не могла вторично выйти замуж. В то же время муж не нес никаких обязательств в отношении жены. Процедура развода для мужа была предельно простой и состояла в произнесении формулы: «Ты свободна и более мне не жена».

Коран же ставил семью под свою защиту. Коран, оберегая жизнь младенцев, налагал безусловный запрет на детоубийство. В ХIХ в. бедуинам (едва ли превосходившим своих предков VII в. по части благосостояния, просвещения), беседовавшим с английским путешественником, даже не верилось, что когда-то в Аравии существовал варварский обычай, связанный с закапыванием в землю лишних детей женского пола.

При исламе жена получила возможность располагать собственностью, самостоятельно заниматься ведением торговых дел, приобрела право обращения в суд, наследования мужу. Отныне свадебный выкуп уплачивался непосредственно ей, а не отцу, как ранее. Муж был обязан вести действительно брачную жизнь, заботиться о содержании жены, обращаясь с ней гуманно и справедливо. В Коране говорится: «А из вашего имущества, которое послал вам Аллах, наделяйте жен ваших, одевайте их и говорите слова добрые».

Конечно, не следует забывать о том, что согласно канонам ислама женщина является человеческим существом «второго сорта». Подобное отношение обусловливалось идеей вторичности. В Коране указывается, что Аллах «создал для вас из вас самих жен, чтобы вы жили с ними». Нетрудно увидеть в этих словах сходство с библейским мифом о сотворении женщины.

Предписания Корана относительно права наследования вытекают из того взгляда, что утверждает равенство двух женщин одному мужчине. Свидетельские показания двух женщин считались равнозначными показанию одного мужчины.

Мужчине Кораном разрешалось иметь до четырех законных жен. Запрещено было жениться на близких родственницах. Если женой мусульманина могла стать христианка, еврейка, то женщина-мусульманка могла выходить замуж только за единоверца. Если муж, разводясь с женой, впоследствии хотел восстановить супружеские отношения, то тогда ему надлежало отпустить на свободу одного раба. Да, мусульманским правом не возбранялось мужчине иметь наложниц-рабынь, однако Коран запрещал принуждение рабынь к сожительству, если те желали вести честную жизнь. Ребенок, рожденный от наложницы, признавался Кораном равным по положению, рожденному от законной жены.

Развод по-мусульмански представлял весьма несложную процедуру. Муж, и этого было вполне достаточно, говорил жене в присутствии двух свидетелей: «ты свободна», или же три раза произносил слово «таляк» (развод, освобождение). После этого жене ничего не оставалось, как, собрав свои вещи, покинуть дом мужа. Взрослые дети оставались с отцом, малолетних могла забрать жена. Шариат, сохраняя инициативу развода за мужем, вместе с тем установил, что женщина имеет право на развод, только если муж неизлечимо болен, страдает половым бессилием, потерял рассудок.

Общее воздействие ислама на политику, социальную структуру, право, этику, искусство, литературу являлось столь значительным, что позволяет говорить об исламе не просто как одном из элементов особой цивилизации, а как ее определяющем факторе.

Современный ислам: цивилизация бедных

Вероятно, ни одна религия в наши дни не привлекает такого внимания и не вызывает столько споров, как ислам. Его можно назвать самой сильной и жизнеспособной религией современности. В то же время несомненная и постоянно растущая угроза, которую принято именовать "исламским терроризмом", заставляет все большее число людей во всем мире взирать на ислам со страхом и непониманием. Отнюдь не соглашаясь с квалификацией ислама как "религии вражды и ненависти", нельзя в то же время игнорировать тот неоспоримый факт, что большинство актов международного террора в последнее время совершается мусульманами, и то, что в качестве обоснования или приводится необходимость защиты ислама. Что-то явно неладно - если не с самим исламом как религией, то, во всяком случае, с отношением его "защитников" к современному миру.

Почему же ислам воспринимается многими людьми как зловещая и угрожающая сила? Начать рассмотрение этого вопроса следует с повторения того, что уже было сказано, а именно с констатации огромной мощи и жизнеспособности ислама. Ни в одной другой религии нет такого количества верующих, страстно и самозабвенно преданных своей вере. Ислам ощущается ими как основа жизни и мерило всех вещей. Он привлекает все больше сторонников, многочисленные случаи перехода в ислам контрастируют с практически ничтожным числом перехода из него в другие конфессии. В Соединенных Штатах ислам вскоре станет второй религией после христианства, оттеснив иудаизм. Простота и непротиворечивость устоев этой религии, ее способность дать верующим целостную и понятную картину мира, общества и устройства вселенной - все это делает ислам притягательным для новых приверженцев.

Ничто, кроме религии, не связывает столь разные во всех отношениях народы, как, например, курды и индонезийцы, марокканцы и афганцы. Весь образ жизни мусульман основан на религии до такой степени, что сами термины "ислам" и "исламская цивилизация" могут звучать почти как синонимы. Но поскольку ислам "больше, чем религия", мусульманская цивилизация объединяет людей, которые при всем различии менталитета и обычаев сознают свою принадлежность к некоей не только религиозной общности. Это сознание, в отличие от того, каким обладают этнические группы, не отражает общности исторической судьбы (какие воспоминания о совместно пережитом прошлом могут быть, скажем, у жителей Египта и Бангладеш?) и не объясняется этнической и языковой близостью - оно связано с духовной и культурной традицией. Принадлежность к мусульманскому сообществу порождает особую солидарность, которая опирается не только на единое вероисповедание, но и на вытекающее из самих устоев ислама мироощущение, отношение, как к отдельным людям, так и к обществу в целом, к идеям, вещам и природе. Именно это, а не сама по себе религия, позволяет говорить о существовании исламской цивилизации.

И эта цивилизационная солидарность является сегодня несомненным фактом. Бесчисленные конфликты и войны между мусульманами ничего в этом смысле не меняют. Цивилизации не бывают монолитными и бесконфликтными: в двух мировых войнах прошлого столетия большинство жертв составляли люди одной и той же цивилизации, называемой иудео-христианской.

Причины так называемого "исламского возрождения" (подъема, политизации, радикализации и т. д.) подробно описаны. Это, прежде всего, глубокое разочарование и фрустрация, вызванные тем, что мусульманское "сообщество избранных", приверженцев единственно верного учения, оказалось в современном мире на обочине, переживает упадок, вынуждено бессильно смотреть, как неверные определяют судьбы человечества и правят миром. В первую очередь, это относится к арабским странам. Нельзя уйти от сравнения былой славы и могущества арабов с их теперешним положением. Фиаско всех без исключения форм правления, "заимствованных у неверных", - начиная от карикатурной демократии, имитировавшей "западную модель", и кончая насеровско-баасистским "государственным социализмом" - неизбежно должно было привести мусульманских активистов к выводу о том, что первопричина бед - отступление от принципов первоначального ислама, а ключ к решению многочисленных проблем - в восстановлении этих принципов под девизом: "Ислам - вот ответ". Так возник исламский фундаментализм, занявший доминирующее положение в той части спектра мусульманской мысли, которая не довольствуется нынешним безрадостным положением вещей и активно ищет пути преодоления упадка.

Ведущий американский специалист по проблемам ислама Джон Эспозито писал в своей книге "Исламская угроза", что "исламские политические активисты считают ислам совершенным и целостным образом жизни - это в их представлении обусловлено Кораном, Божиим откровением, подкреплено примером Мухаммада и реализовано во всеобъемлющей природе шариата. А если так, вдохнуть жизнь в мусульманские правящие учреждения и в общество можно лишь одним способом: вновь утвердить исламский закон, сделать его основой государства и общества, которые должны руководствоваться исламом и опираться на социальную справедливость... Современное национальное государство потерпело катастрофу... Слабость и подчиненное положение мусульманских государств - это следствие безбожия мусульман, которые уклонились от пути, начертанного Богом, и предпочли ему светские, материалистические идеологии и ценности Запада или Востока - капитализм или марксизм".[1] Здесь описан именно мусульманский фундаментализм. Разумеется, фундаментализм нельзя отождествлять с политическим радикализмом, исламизмом и тем более с терроризмом, но та система мышления, которая начинается с фундаментализма, вполне способна привести к экстремизму и террору.

Отставание мусульманского мира, особенно арабской его части, действительно ощущается во многом, не только в провалах политических режимов. Среди ученых в мире насчитывается всего один процент мусульман (в одном Израиле живет больше ученых, чем во всех мусульманских странах вместе взятых). В арабских странах ежегодно переводятся лишь около 300 иностранных книг - в пять раз меньше, чем в Греции. Капиталовложения в научные исследования здесь составляют одну седьмую от среднемирового уровня. В 56 странах-членах Организации "Исламская конференция" проживает пятая часть населения земли, но они совместно производят меньший валовой национальный продукт, чем Франция.[2]

Причины такого отставания некоторые исследователи видят в экономической системе Османской империи, с ее засильем государственной власти, подавлением частной инициативы, отсутствием правовых гарантий для предпринимательства и т.д. Другие объясняют его особой культурной и интеллектуальной традицией, которая препятствовала становлению гражданского общества. На протяжении столетий в мусульманском мире доминировали богословы-юристы (улемы), заботившиеся главным образом о том, чтобы не допустить нововведений (бида). Их ригидность и узколобость, одержимость сохранением традиционных исламских устоев мешали как притоку новых общественных идей (гражданских свобод, прав человека, демократии), так и техническому прогрессу - всему, что шло с Запада и уже, поэтому было неприемлемым.

Если определено, что причина всех несчастий - забвение основ ислама, то остается лишь уяснить, кто препятствует восстановлению этих основ. Ответ прост - это Дар аль-Куфр, мир неверия, в сегодняшнем мире представленный исконным врагом, обществом западной иудео-христианской цивилизации. К нему относятся, прежде всего, развитые страны, и особенно Америка - средоточие западного неверия и враждебности к исламу. Но не только они, Россия тоже. Не случайно девиз Хомейни гласил: "Смерть Америке, смерть Израилю, смерть Советскому Союзу!"

Исламский радикализм питается жгучим ощущением несправедливости, которое постоянно испытывают люди в Азии и Африке, особенно в арабском мире. Низкий жизненный уровень, нищета, безработица - все это порождает комплекс неполноценности, сознания своей незаслуженной "второсортности" по сравнению с Западом, вчерашним колонизатором и хозяином, империалистическим хищником, стремящимся уничтожить традиционные ценности мусульманского мира, растворить их в безбожном материализме. Мусульмане гордятся своей древней и богатой цивилизацией, но понимают, что в мировой иерархии их страны стоят на низшей ступени. Убежденные в превосходстве своей культуры и в том, что только ислам содержит абсолютную истину, они с горечью видят, что в мире властвуют, задают тон другие.

Это общее чувство горечи усугубляется одним специфическим, но чрезвычайно важным обстоятельством. Иерусалим, третий после Мекки и Медины священный город ислама (по-арабски он называется Аль-Кудс, что и значит "священный"), где находятся две глубоко почитаемые мечети - Масджид аль-Акса ("отдаленная") и Купол скалы (обе они связаны с преданием о ночном путешествии Мухаммада из Мекки на палестинскую землю, во время которого пророк был вознесен на небо для встречи с Аллахом), - сейчас оказался под властью Израиля, который в глазах мусульман является форпостом Запада, прежде всего Соединенных Штатов. Американцев обвиняют в том, что по их воле евреи захватили святую землю. Практически все мусульмане видят в этом трагедию ислама, виновниками которой называют Израиль и Соединенные Штаты. Это дополнительный и очень веский аргумент, обосновывающий необходимость борьбы против Америки. Его также используют радикалы-исламисты, внушая своим единоверцам мысль, что единственным эффективным оружием в борьбе против несравненно более сильного врага может стать террор.

Возможно, большинство мусульман в своей повседневной жизни не занято столь глобальными проблемами, но, судя по всему, они так или иначе одобряют основные тезисы активных исламистов, а также их убежденность в том, что первопричиной всех бед является западный империализм. В этом смысле мусульмане разделяют взгляды, преобладающие в третьем мире как таковом, - ничего собственно исламского в таких взглядах нет. Они отражают широко распространенный антиамериканизм, точнее антигегемонизм, вызванный как поведением единственной сверхдержавы, так и устоявшимся представлением, согласно которому Америка стремится не только господствовать над всем миром, но и навязать всем свои ценности, свой образ жизни, лишив других самобытности и древних традиций.

Но дело не только в этом. Сама по себе сущность ислама как религии, некоторые изначально заложенные в нем положения, равно как и особенности развития богословско-общественной мысли на протяжении веков - вот что создает благоприятную почву для перерастания обычной "третьемирской" неприязни к Западу в активное противодействие, ведущее к терроризму. Разумеется, неверно называть ислам религией, поощряющей насилие и возбуждающей вражду. Как и во всякой великой религии, в исламском учении можно найти противоречащие друг другу принципы и призывы. Пресловутая концепция джихада, например, может быть истолкована в совершенно различных смыслах. И, тем не менее, в Коране содержатся формулы, которые без всякой натяжки можно интерпретировать как призыв не просто к защите ислама от его врагов, но и к истреблению неверных, если они выступают против единственно истинной религии. А поскольку при желании так можно трактовать даже "культурную экспансию" иноверцев, ничто не мешает, ссылаясь на заповеди Аллаха, провозгласить беспощадную борьбу с ними священным долгом мусульман. Именно это и делают исламисты.

Уже отмечалось, что источник силы и жизненности ислама - тотальная преданность верующих, их безоговорочная готовность следовать за руководителями, если есть убежденность в том, что последние действительно вдохновляются духом Корана. Поэтому лидерам исламистов приходится доказывать, что Коран учит применять насилие по отношению к врагам ислама. Они ссылаются на послание Мухаммада, в котором мир разделен на Дар аль-Ислам и Дар аль-Куфр и предсказывается триумф ислама после того, как истинно верующие одолеют мир неверных.

Джихад всегда считался религиозным долгом мусульманина и одной из главных обязанностей мусульманской общины, хотя улемы никогда не включали его в число столпов ислама. Это слово чаще всего переводят неточно как "священная война", но буквально оно означает лишь высшее, максимальное усилие; главное понимание джихада состоит в том, что верующий борется против зла и искушений в самом себе, путем самодисциплины стремится следовать воле Бога, идти по указанному им прямому пути, быть добродетельным, совершенным мусульманином. Это - "большой джихад", а "малый джихад" - это борьба за распространение и защиту ислама. Но исламисты делают упор фактически именно на "малый джихад", и им есть на что сослаться, хотя бы на такие стихи Корана: "И сражайтесь на пути Аллаха с теми, кто сражается с вами... И убивайте их, где встретите, и изгоняйте их оттуда, откуда они изгнали вас... Я брошу в сердца тех, которые не веровали, страх; бейте же их по шеям... избивайте многобожников, где их найдете, захватывайте их, осаждайте, устраивайте засаду против них во всяком скрытом месте!"[3] Конечно, нельзя забывать об историческом контексте: речь здесь идет не о христианах, а о язычниках, к тому же наряду с призывом убивать есть и ограничение: "не преступайте пределов дозволенного". Но при желании можно интерпретировать эти суры Корана как призыв убивать вообще всех неверных, т. е. немусульман. Именно это и делают воинствующие исламисты, а ваххабиты идут еще дальше и считают врагами даже мусульман, уклоняющихся от выполнения этого "священного долга". Как писали о джихаде российские ученые Н. Жданов и А. Игнатенко, "уйти от силового содержания этого понятия трудно".[4]

Симптоматично, что один из идеологов исламизма, Салих Сиррия, резко выступал против демократии как "образа жизни, противоречащего исламскому пути. При демократии люди властны издавать законы, разрешать и запрещать то, что они хотят, в то время как ислам не позволяет им решать, что есть "халяль" (разрешенное Аллахом) и что есть "харам" (запрещенное Аллахом), даже если между ними по какому-либо вопросу существует полное единодушие. Сочетать ислам с демократией - то же самое, что сочетать, например, иудаизм и ислам; точно так же, как человек не может одновременно быть мусульманином и иудеем, он не может быть в одно и то же время мусульманином и демократом".[5]

И здесь мы видим, насколько пагубно для исламской цивилизации - как это ни парадоксально - то обстоятельство, что в ней отсутствует такой институт, как церковь с ее иерархической структурой, увенчанной наверху непререкаемым авторитетом. И католическую, и православную церковь издавна обвиняли в том, что данный тип структуры утверждает моноцентризм, препятствует свободе мысли. Но вот в рядах мусульман появляется Усама бен Ладен: не имея на то никаких прав, он издает фетвы и объявляет джихад, и некому его дезавуировать, нет духовного авторитета, который мог бы наложить вето на якобы исламские и коранические призывы Усамы и других фанатиков. Нет ни папы, ни патриарха. Особенность ислама в том, что, требуя строжайшего единомыслия по отношению к ядру учения пророка, к устоям веры, он имеет совершенно децентрализованную организацию и структуру. Мазхабы (богословские школы) признаются равноправными, столетиями существуют секты, которых никто не мог официально объявить еретическими, и хотя "врата иджтихада" (истолкования, решения вопросов богословско-правового комплекса) формально были закрыты тысячу лет тому назад, интерпретация многих важнейших проблем является прерогативой различных улемов и факихов (совсем недавно возобновился спор о применении шариата, о моделях государства, о том, каким сурам Корана - мекканским или мединским - следует отдавать предпочтение в случае противоречия между ними). Немудрено, что при таком положении вещей богословские авторитеты, даже отвергающие идеологию бен Ладена - а в исламском "мейнстриме" таких подавляющее большинство, - не располагают догматически обоснованным инструментарием воздействия на умы верующих, который позволил бы опровергнуть человеконенавистнические призывы экстремистов. Да и как они могли бы это сделать, если в одном из крупнейших мусульманских государств, Саудовской Аравии, официально господствует ваххабизм, многие идеи и положения, которого вполне соответствуют экстремальной идеологии сторонников "Аль-Каиды" и других подобных организаций.

Но корни проблемы лежат еще глубже. Российский ученый Дмитрий Фурман проницательно отметил, что если в христианских странах громадная сфера общественной и государственной жизни оставалась свободной, способной к развитию, поскольку церковь заботилась лишь о том, чтобы все признавали ее абсолютную власть в вопросах веры и редко вмешивалась в социально-политические процессы, то в мусульманском мире дело обстоит прямо противоположным образом. "Любые социальные формы и любые изменения должны оцениваться с точки зрения одной вечной модели - модели мединского государства (или протогосударства) пророка, зафиксированной в шариате. Здесь нет колоссальной "светской" сферы жизни, безразличной с точки зрения религии и поэтому - способной к эволюции".6 А из этого вытекает неспособность и нежелание тех людей, которые являются авторитетами для мусульман и определяют интеллектуальный климат в мире ислама, - богословов-правоведов, проповедников - видоизменить систему своих взглядов таким образом, чтобы она перестала быть основой для состояния вечной напряженности во взаимоотношениях между исламским сообществом и "другими мирами". Краеугольным камнем идеологии духовных лидеров исламского мира остается, как и тысячу лет тому назад, концепция перманентного и нескончаемого противостояния Дар альИслам и Дар аль-Хар[6]. Это и есть то поле, на котором так удобно произрастать идее джихада в его воинственной интерпретации - идее, логически ведущей к оправданию террора.
Отвечая на поставленный вопрос: "Что же не в порядке с миром ислама?", можно утверждать, что дело обстоит неладно, прежде всего, с духовным руководством мусульман, которое не смогло предотвратить появление в организме своей религии злокачественной опухоли, поставившей под угрозу само будущее исламской цивилизации.
В настоящее время трудно предвидеть, как именно эта цивилизация будет развиваться, как она впишется в процессы глобализации, - слишком дисперсным, разнообразным, разделенным представляется мир ислама. Трудно указать некие "общеисламские" цели для нескольких десятков национальных государств с их несхожими проблемами, потенциалами, интересами, различным геополитическим положением. Например, исторические судьбы Северной Африки и ЮгоВосточной Азии определяются столь многочисленными локальными факторами, что любая единая модель развития, предложенная для этих регионов, была бы искусственной.

Ясно, что мусульманские государства будут страдать от глобализации в ее нынешнем виде так же, как и другие страны третьего мира. Ведь исламскую цивилизацию, несмотря на существование горстки стран, богатых нефтью, в каком-то смысле можно назвать "цивилизацией бедных". Кроме поставок сырья, исламским странам почти нечего внести в мировую экономику, хотя многие из них успешно развивают перерабатывающую и мелкую обрабатывающую промышленность. А скованная догмами исламская общественная мысль не в состоянии адаптироваться к условиям информационной революции.
Вероятно, молодые и приемлющие модернизацию элементы мусульманского общества станут искать выход из положения на пути приобщения к западным ценностям, приспосабливая их к традиции и тем самым все, более отдаляясь от наиболее архаичных форм исламской цивилизации. Чтобы противодействовать этой тенденции, другие, столь же молодые и образованные люди будут стремиться вновь, утвердить исламские ценности, возродить веру путем обновления исламской философии и создания новой школы фикха, т. е. мусульманской юриспруденции и комплекса социальных норм. Если это удастся, исламская цивилизация выйдет из состояния склероза и окостенения. В противном случае она окажется в изоляции, и это может привести к хантингтоновскому столкновению цивилизаций с катастрофическими последствиями для всего человечества.
Потенциально мир ислама с его великими культурными традициями и сотнями миллионов преданных приверженцев обладает огромной мощью и динамизмом; он мог бы внести большой вклад в развитие человеческого общества. Но для этого он должен преодолеть нынешнюю болезнь, избавиться от разъедающей его раковой опухоли. Без преувеличения можно сказать, что исламская цивилизация переживает критический, переломный момент своей истории, и судьба этой великой цивилизации прямо зависит от ее способности справиться с демонами самодовольства, нетерпимости и экстремизма.

Большинство европейцев неспособно ни в должной мере оценить всю важность вклада, полученного ими от исламской цивилизации, ни осмыслить суть этих заимствований, а кое-кто не имеет обо всем этом даже приблизительного понятия. Подобное положение дел объясняется тем, что исторические дисциплины, в том виде, в каком они преподаются, привыкли не только произвольно истолковывать факты, но и намеренно искажать их. Эта система образования кичится своим пренебрежительным отношением к исламской цивилизации и старается при каждом удобном случае умалить ее заслуги. Курсы истории, читаемые в европейских университетах, ни в коей мере не отражают влияния, о котором идет речь. То, что следовало бы всячески распространять как в устной, так и в письменной форме, систематически замалчивается, особенно когда речь идет о наиболее важных исторических проблемах. Общеизвестно, например, что Испания в течение нескольких веков жила по законам Ислама, однако никогда не говорится, что так обстояло дело и в других областях Европы, скажем, в Сицилии и южной части теперешней Франции. В прошлом это умолчание еще можно было как-то объяснить наличием определенных религиозных предрассудков. Но что сказать о современных историках, в большинстве своем людях не религиозных, а то и противниках любой религии, когда они спешат подхватить лживые домыслы своих предшественников?

Причины всего этого следует искать в гордыне и самомнении европейцев, мешающих им осознать всю важность вклада, полученного с Востока.

Поразительнее всего в этом отношении то, что они мнят себя прямыми наследниками эллинской цивилизации, хотя факты полностью опровергают подобные притязания. История со всей очевидностью установила, что греческая наука и философия дошли до европейцев через мусульманских посредников. Иначе говоря, духовное наследие эллинов было воспринято Европой лишь после того, как его серьезнейшим образом изучили и усвоили на Ближнем Востоке; не будь исламских ученых и философов, европейцы еще долго пребывали бы в полном незнании этого наследия, а может быть, так никогда, и не познакомились бы с ним.

Следует заметить, что речь здесь идет о влиянии исламской цивилизации в целом, а не только ее арабской ветви, как это нередко понапрасну утверждается. Ведь большинство из тех, кто служил проводником этого влияния на Западе, не принадлежало к арабской расе и пользовалось арабским языком лишь вследствие того, что приняло религию Ислама.

Поскольку мы упомянули об арабском языке, приведем еще одно доказательство распространения мусульманского влияния на Западе: оно заключается в куда более широком, чем принято считать, заимствовании арабских терминов и корней, которые вошли почти во все европейские языки и используются вплоть до сегодняшнего дня, хотя большинство европейцев и не подозревают об их истинном происхождении. А поскольку слова являются не чем иным, как переносчиками идей и средством передачи мыслей, нетрудно понять, что этот факт свидетельствует о передаче самих исламских идей и понятий.

Обширное влияние исламской цивилизации явственно ощущалось во всех областях жизни, в науке, в искусстве, философии и т.д. В свое время важнейшим оплотом и основным центром распространения этой цивилизации была Испания. В наши намерения не входит ни разбор каждой из данных проблем, ни определение размаха исламской цивилизации, мы хотели бы только указать на некоторые факты, представляющиеся нам особенно важными, хотя важность эту способны осознать лишь немногие из наших современников.

Возьмем проблему наук - как естественных, так и математических. Можно с уверенностью сказать, что некоторые из естественных отраслей знания были в полном объеме заимствованы Европой у исламской цивилизации. Химия, например, до сих пор сохранила свое арабское наименование, восходящее, как известно, к древнему Египту, несмотря на то, что первоначальный и углубленный смысл этой науки стал совершенно недоступен нашим современникам и, можно сказать, навсегда утрачен для них.

Или астрономия. Соответствующие ей технические термины во всех европейских языках по большей части свидетельствуют об их арабском происхождении; названия большинства небесных тел тоже звучат по-арабски в устах астрологов всего мира. Это объясняется тем, что труды античных астрономов, таких как Птолемей Александрийский, стали известны в Европе только благодаря арабским переводам и сочинениям их мусульманских последователей. Столь же легко можно было доказать, что большинство географических знаний, касающихся наиболее отдаленных краев Азии или Африки, долгое время добывалось исключительно арабскими путешественниками, посещавшими эти края; подобные факты можно умножать до бесконечности.

Относительно многих изобретений, являющихся всего-навсего прикладной стороной естественных наук, можно сказать, что и они попадали в Европу через мусульманских посредников; достаточно вспомнить хотя бы о знаменитых водяных часах, подаренных Карлу Великому халифом Харуном аль-Рашидом. Что же касается математических наук, то им в этой связи следует уделить особое внимание. Дело в том, что данные, относящиеся к этой обширной области знания, полученные на Западе от арабской цивилизации, происходили не только из древнегреческих, но и из индийских источников. Греки, как известно, особенно преуспели в развитии геометрии, так что даже арифметика у них была, прежде всего, связана с рассмотрением соответствующих геометрических фигур.

Предпочтение, отдаваемое геометрии, особенно ясно видно на примере Платона. Существует, однако, раздел математики, родственный арифметике, который, в противоположность остальным ее разделам, неизвестен в европейских языках под греческим названием по той причине, что сами древние греки не имели о нем понятия. Раздел этот именуется алгеброй и берет свое начало в Индии, а его арабское название ясно показывает, каким образом он попал на Запад.

Еще один факт, который, несмотря на его меньшее значение, будет уместно здесь привести, послужит лишним подтверждением всего вышесказанного: употребляемые европейцами цифры повсюду известны под именем арабских, на самом же деле они индийского происхождения, поскольку знаки нумерации, использовавшиеся арабами, были не чем иным, как буквами их алфавита.

Перейдя от наук к искусствам, заметим, что многие из идей, порожденных мусульманскими писателями и поэтами, развивались в свое время и в европейской литературе, причем иные из западных авторов не гнушались простым подражанием. Следы исламского влияния можно проследить и в архитектуре, причем особенно отчетливо они проявляются в Средние века; так стрельчатый, или готический свод, давший название целому архитектурному стилю, несомненно, берет свое начало из арабской архитектуры, хотя многочисленные надуманные теории стараются всячески опровергнуть эти истины. Теории эти противоречат традиции самих европейских строителей, утверждающей, что их знания были получены ими с Ближнего Востока.

Эти знания, носившие тайный характер, облекали их искусство символическим смыслом; они были тесно связаны с наукой чисел и неизменно возводились к тем зодчим, которые строили храм царя Соломона. Каково бы, впрочем, ни было происхождение этих знаний, они не могли попасть в Европу иначе, чем через посредство мусульманского мира. По этому поводу уместно заметить, что члены зодческих корпораций, придерживавшихся специальных обрядов, ощущали и именовали себя "чужаками", даже находясь в своей родной стране, и это само их название сохранилось до наших дней, хотя происхождение его покрыто мраком и понятно лишь узкому кругу людей

В этом изложении следовало бы особо упомянуть еще одну область - область философии, в которой исламское влияние было в Средние века столь значительным, что ни один из ярых противников Востока не смог бы отрицать его силу. Можно со всей уверенностью сказать, что в ту пору в Европе не существовало иных путей знакомства с греческой философией: бывшие тогда в ходу латинские переводы Платона и Аристотеля, делались не непосредственно с греческих оригиналов, а с арабских переводов, к которым прилагались комментарии тогдашних мусульманских философов, таких как Аверроэс, Авиценна и т.д.

Средневековая философия, известная под именем схоластики, делилась на мусульманскую, иудейскую и христианскую, но именно мусульманская ее отрасль являлась истоком ДВУХ остальных, и в особенности иудейской, которая процветала тогда в Европе на основе арабского языка, как о том можно судить, например, по важнейшим грудам Мусы ибн-Маймуна, вдохновившим последующую иудейскую философию на целые столетия, вплоть до Спинозы, у которого еще прослеживаются некоторые идеи ибн-Маймуна.

Вряд ли необходимо продолжать перечисление подобных фактов, известных каждому, кто хоть сколько-нибудь знаком с историей философии. Предпочтительней напоследок обратить внимание на вещи совершенно иного порядка, абсолютно неизвестные современникам, особенно европейцам, тогда как с нашей точки зрения они представляют, куда больший интерес, нежели все внешние познания в области науки и философии. Мы имеем в виду эзотеризм вкупе со всем, что к нему относится и из него проистекает, образуя совокупность наук, не имеющих ничего общего с теми, что известны людям современности.

В сущности, в теперешней Европе не сохранилось ничего, что могло бы напомнить об этих науках; более того. Запад и понятия не имеет об истинных знаниях, каковыми являются эзотеризм и его аналогии, тогда как в Средние века в данной области, как и в других, исламское влияние сказывалось в ту пору самым ясным и очевидным образом.

Следы этого влияния легко прослеживаются в тех многозначных произведениях, чья истинная цель не сводится к чисто литературным упражнениям.

Некоторые из европейских исследователей, занимающиеся, в частности изучением Данте, начинают догадываться о подлинной природе его творчества, не поднимаясь, однако, до подлинного осмысления. Несколько лет назад испанский ориенталист Мигель Асин Папасиос опубликовал исследование о мусульманских влияниях на творчество Данте, в котором показал, что многие из символов, которые он использовал, уже употреблялись до него такими мусульманскими эзотеристами, как Мухиддин ибн-Араби: к сожалению, в этом исследовании не высказана вся важность подобной символики. Недавно скончавшийся итальянский писатель Луиджи Валли, попытавшийся чуть глубже вникнуть в творчество Данте, пришел к заключению, что символическими средствами, пришедшими из персидской и арабской эзотерической поэзии, пользовался отнюдь не только этот поэт: многие из его ли литературных современников и соотечественников были членами тайной организации, носившей название "Fidci d'Amoze", а сам он являлся одним из ее руководителей. Но когда Луиджи Валли сделал попытку прояснить смысл их "тайного языка", ему оказалось не под силу раскрыть подлинный характер этой организации, равно как и прочих объединений такого рода в Средневековой Европе. Истина заключается в том, что за этими организациями стояли, вдохновляя их, некие неизвестные лица, скрывавшиеся под различными именами, главное из которых было "братья-гюзеякрсицеры". Не обладая никаким писаным уставом и не составляя, в сущности, никакого сообщества, они, разумеется, не проводили и регламентированных собраний, и все, что можно о них сказать, сводится к тому, что они достигли той степени духовного совершенства, которая позволяет нам назвать их "европейскими суфяями" или, по меньшей мере, "мутасаввуфинами", обладателями высших чинов в своей иерархии. Кроме того, известно, что в качестве прикрытия теми корпорациями зодчих, речь о которых шла выше, они занимались распространением алхимии и прочих наук, идентичных тем, которые процветали тогда в мире Ислама. Они поистине служили связующим звеном между Востоком и Западом, поддерживая постоянный контакт с мусульманскими суфиями, - контакт, под символическим напоминанием о котором служат путешествия, приписываемые их легендарному основателю.

Грустно сознавать, что подобные факты находятся вне поля зрения теперешней исторической науки, чьи исследования ограничиваются внешней стороной.

Вывод: не следует забывать, что мощное культурное воздействие исламской цивилизации на Западную Европу сочеталось (вплоть до нового времени) со значительной военной угрозой, исходившей от этой цивилизации. Она занимала наиболее наступательную позицию среди всех цивилизаций Востока.

Источники

1. http://www.fondnadejda.ru/culture

2. Рене Генон Статья «Влияние исламской цивилизации на Европу» |10.08.2001

3. Панова И.А. «Цивилизации. Исторические судьбы».

4. Георгий Мирский Статья «Современный ислам: цивилизация бедных» 2003

5. Абдол Хосейн Зарринкуб «Исламская цивилизация»

[1] John L. Esposito, The Islamic Threat: Myth or Reality? (New York: Oxford University Press, 1992), 165.

[2] Bernard Lewis, The Crisis of Islam (London: Weidenfeld & Nicolson, 2003), 88-89.

[3] Коран (перевод И. Ю. Крачковского), 2:190, 191, 8:12, 13, 9: 5.

[4] Жданов Н. В., Игнатенко А. А. Ислам на пороге XXI века, М., 1989. С. 220.

[5] Sadik J. Al-Azm, "Islamic Fundamentalism Reconsidered: A Critical Outline of Problems, Ideas and Approaches", South Asia Bulletin, Comparative Studies of South Asia/Africa and the Middle East, (vol. XIII, 18, 1993), 18.

[6] Послесловие к книге: Абдуллахи Ахмед ан-Наим. На пути к исламской реформации. М., 1999. С. 275.