Католическая церковь и расизм в странах Латинской Америки

23

Министерство образования Республики Беларусь

Учреждение образования «Белорусский Государственный Педагогический Университет им. М. Танка»

Кошелева Н.Г.

Минск 2005 г.

Содержание:

Как известно, любая позиция не может быть однозначной и единственно верной. У всего есть обратная сторона. Так, например, А.Ф.Кофман в серии статей в журнале «Латинская Америка» представляет другую точку зрения. По его мнению, вся история Испании и особенно эпоха Реконкисты выработали у испанцев то национальное качество, которое, в сущности, определило судьбу Испанской Америки, - расовую терпимость, сочетавшуюся с культурной открытостью. И если внутри Испании с конца XV века официальная политика отличалась крайней расовой и культурной нетерпимостью, то за пределами страны, в заокеанских колониях, по отношению к индейцам проводилась прямо противоположная линия.

Но даже независимо от предписаний свыше, еще до принятия многочисленных законов Индий испанские колониальные власти, конкистадоры и миссионеры начали активно контактировать с индейцами и включать их в орбиту своей цивилизации. Это заявление не очень вяжется с фактом почти поголовного истребления аборигенов Антильских островов, однако именно эта установка, воплощенная в духе того времени, привела к столь печальным последствиям. Собственно, официально провозглашенная задача конкисты - христианизация язычников - и предполагала контакт, а не отторжение. В этом состоит принципиальное отличие испанской конкисты от колонизации Америки англичанами французами, которые такую задачу не ставили, на глубокий контакт с аборигенами не шли, а просто вытесняли их с принадлежавших им земель. Что касается испанских конкистадоров, то они могли быть сколь угодно жестоки по отношению индейцам, демонстрировать религиозный фанатизм, но в их писаниях не найти откровенно расистских пассажей. Именно их расовая терпимость, очень необычная для того времени, привела к созданию метисных латиноамериканских этносов. [12]

Целью конкисты официально являлась христианизация. Более того, благодаря усилиям Бартоломе де Лас Касаса и других испанских гуманистов была провозглашена политика ненасильственной христианизации. Установка на контакт с аборигенами, ставшая важнейшей чертой испанской конкисты, с одной стороны, сдерживала религиозный фанатизм, а с другой - питала и развивала генетически свойственную испанцам расовую терпимость и открытость для взаимодействия с другими культурами.

Нужно отметить, что когда католические короли продали в рабство индейцев, которых Колумб привез из второй экспедиции, то буквально на следующий день засомневались, хорошо ли они поступили, и адресовали свои сомнения теологам и юристам. Те посовещались и дали ответ: нет, нехорошо, Ваши Высочества, и тогда их Высочества выкупили индейцев и за свой счет отправили их назад на Эспаньолу. Но это еще не все: в 1605 г. испанские колониальные власти разыскали наследников императора ацтеков Моктесумы и предложили им подписать отказ от всех прав и притязаний на Мексику, взамен чего им была обещана рента: деньги исправно выплачивались до 1820 г., когда Мексика обрела независимость.[13]

Итак, с открытием Нового Света перед испанской короной встал ряд моральных, религиозных и политических вопросов. Прежде всего, кто такие туземцы и как к ним относиться? Они - потомки одного из колен израилевых или полулюди-полузвери? Надо ли их причащать и обращать в христианство? Можно ли их учить? Следует ли королю признать их своими подданными? Дозволено ли продавать их в рабство? Имеют ли испанцы право брать туземные территории в свое владение и лишать власти правителей, или речь может идти только о христианизации?

Некоторые ответы были даны в папской булле, выпущенной 4 мая 1493г. В первых же строках ясно указана главная цель свершенных или грядущих открытий - христианизация. «Среди прочего больше всего наше сердце печется о том, чтобы варварские народы были сломлены и обращены в нашу веру». Далее, говоря об открытиях Колумба, папа дает столь же ясный ответ в отношении индейцев: «Как сообщили ваши посланники, обитатели вышеупомянутых островов и материковых земель, похоже, достаточно разумны, чтобы принять католическую веру и добрые обычаи, и есть надежды, что при их наставлениях на указанных землях и островах утвердиться имя Спасителя, Господа нашего Иисуса Христа». Итак, де-факто индейцы были признаны людьми со всеми вытекающими отсюда правами, в том числе правом спасти свои души в лоне христианства, что налагало на испанскую корону обязанность вести их к этому. И действительно, папа приказал испанским монархам послать на новооткрытые земли «добродетельных, богобоязненных, ученых, мудрых и многоопытных священнослужителей дабы они наставляли жителей вышеупомянутых островов и земель в католической вере и прививали им добрые нравы…»[13]

Итак, булла во многом предопределила политику Испании в Америке. Объявив туземцев людьми, способными воспринять слово Божие, а евангелизацию - главной целью и оправданием новой власти, папа настроил испанских монархов на всесторонний контакт с индейцами, достойными войти в лоно европейской цивилизации, что, в конечном счете, и привело к формированию метисных латиноамериканских этносов. И корона никогда уже не отступала от этой линии.

Нелишне будет упомянуть завещание королевы Изабеллы, умершей в 1504 г. Его заключительная часть была посвящена, как сегодня сказали бы, «индейскому вопросу». Сославшись на папский двор, королева утверждает, что принят он был единственно с целью христианизации индейцев, и далее обращаться к наследникам с такими словами: «Слезно умоляю короля, господина моего, и обязываю принцессу, мою дочь, и принца, ее сына, поступать, как им велено, руководствоваться этой главной целью и приложить всевозможное старание для ее достижения; и наказываю им не допускать, чтобы туземцы, обитатели вышеупомянутых Индий, уже покоренные и те, что будут покорены, ни в чем не терпели притеснения, ни в личной свободе, ни в имуществе своем; напротив, приказываю обращаться с ними хорошо и по справедливости, а ежели они в чем понесут убыток, то пусть он будет им возмещен, дабы ничто не противоречило словам апостольского дара, ниспосланного нам».[13]

Опять-таки не будем тешиться иллюзиями. Между добрыми намерениями и их воплощением пролегал океан, и на его американских берегах хорошие законы часто оставались на бумаге, что и вынуждало испанских монархов по несколько раз повторять уже утвержденные и принимать новые. По этому поводу высказался завоеватель Кито Себастьян де Белалькасар: «Закон требует подчинения, но не исполнения». Ему же принадлежит еще одна знаменитая сентенция: «Бог на небе, король далеко, а здесь я хозяин». И хозяйничали конкистадоры, как им вздумается, особенно первые 30 лет после открытия Америки.

Идея Колумба продавать туземцев в рабство сразу же была отвергнута, и фактически рабство с самого начала находилось под запретом (юридически оно было запрещено в 1512г.). Но при этом испанские монархи оставили новопоселенцам лазейку, разрешив обращать в рабство людоедов и тех, кто оказывал ожесточенное сопротивление. И в эту лазейку скопом ринулись все конкистадоры и колонисты, да с таким напором, что повалили весь забор. Они устраивали рейды за рабами и безнаказанно хватали всех подряд. Действительно, кто докажет, что вот эти полсотни индейцев, пригнанные на продажу, брезговали человечиной или не оказывали ожесточенного сопротивления? Во всяком случае, сами индейцы, не знавшие испанского языка, доказать это не могли. Реально колониальная экономика была основана на рабовладении, и, видимо, никакой иной в то время и при тех обстоятельствах быть не могла.

Уже к 1500 г. на Антильских островах прочно установился экономический институт энкомьеды, или репартименто, очень близкий к рабовладению - конкистадор, в зависимости от заслуг в завоевательной кампании, получал какую-то территорию и сколько-то индейцев в услужение, причем их согласия никто не спрашивал. Официально энкомьенда считалась своего рода протекторатом над индейцами, которых заботливый патрон должен был отвращать от дурных обычаев, приобщать к ценностям христианской цивилизации и защищать от набегов соотечественников, еще к этим ценностям не приобщенных. Важно подчеркнуть: юридически экомендеро не являлся владельцем бывших индейских земель и тем более не имел никаких прав распоряжаться их жителями, однако подобные тонкости никого не волновали, и конкистадоры чувствовали себя полноправными хозяевами. Тяжелый подневольный труд и эпидемии европейских болезней в считанные годы опустошили энкомьенды Эспаньолы и близлежащих островов и привели к нехватке рабочей силы. Тогда испанцы стали устраивать экспедиции за рабами на другие Антильские острова. В ходе одной из таких экспедиций они добрались до Юкатана и принесли известие о цивилизации майа.

Надо признать, что испанские монархи не сильно заблуждались насчет реального положения дел в колониях и в 1502г. попытались запретить энкомьенду, однако уже в декабре 1503 г. указ был отменен. В 1509 г. корона предприняла атаку, выпустив указ о сокращении срока службы индейцев с пожизненного до пары лет, но эта инициатива с треском провалилась.

Активная борьба с расовой несправедливостью на территории Латинской Америки началась с будничного богослужения 1511 г. в кафедральном соборе Санто-Доминго, которое громким эхом отразилось в Испании и породило первый свод законов. На кафедру взошел доминиканец Антонио де Монтесинос - и произнес неслыханные доселе слова: «Аз есмь глас Христа, вопиющий в пустыне сего острова, и глас сей вещает вам, что живете вы в смертном грехе и умрете в оном, доколе не перестанете жестоко тиранить сих невинных туземцев… Или они не люди? Или не имеют разумения?». Он гневно клеймил энкомендеро, бессовестно пользующихся плодами чужого труда, жестокое обращение с туземцами, работорговлю и охотничьи рейды за рабами, захватнические войны, неприкрытый грабеж…[13]

Одним из слушателей был Бартоломе де Лас Касас, в то время обычный энкомендеро, который, подобно прочим, относился к туземцам как к орудию труда. Направляясь на мессу, он никак не предполагал, что этот день станет переломным в его жизни: потрясенный проповедью Монтесиноса, он вскоре откажется от энкомьенды и отдаст все силы защите индейцев. Зато другие колонисты, в том числе и тогдашний вице-король Диего Колумб, впали в ярость и хотели немедленно выслать доминиканцев с острова, но ограничились тем, что подали жалобу королю. Тот переправил ее магистру ордена доминиканцев, и вскоре на Эспаньолу пришло письмо с суровыми упреками в адрес Монтесиноса. Однако братья-доминиканцы, находившиеся в колониях, дружно вступились за проповедника. Разгорелся нешуточный скандал. Доминиканцы отправили Монтесиноса в Испанию, чтобы он лично доказал правоту своих обвинений. Колонисты тоже поспешили найти себе защитника монаха-францисканца, и послали его ко двору. Король Фердинанд, человек осмотрительный и благоразумный, в вопросах веры и закона не брал на себя лишней ответственности и любил передоверяться ученым мужам. Он созвал в Бургосе хунту, ученые мужи выслушали представителей враждующих сторон, после чего начали спорить и размышлять. Плодом этих коллективных усилий стали так называемые Законы Бургоса, принятые в декабре 1512г. Они составили основу колониального законодательства. В дальнейшем к ним прибавлялись другие статьи, разраставшиеся в новые своды законов, и все они, с одной стороны облегчали положение индейцев, с другой - ограничивали власть конкистадоров. Облегчали скорее на бумаге, а вот власть урезали вполне ощутимо.[13]

Доминиканцы требовали отменить репартименто, но этот номер не прошел. В Законах Бургоса было ясно сказано, что индейцы - свободные люди, их нельзя обращать в рабство, за исключением тех, кого можно, но над рабами нельзя издеваться, относиться к ним следует «с любовью и нежностию». Свободных индейцев нельзя обменивать и продавать и обращаться с ними положено «с наименьшей суровостию и наивозможной бережностью и с соблюдением законов»: воспрещено не только бить их палками или плетьми, но даже словесно оскорблять. Энкомендеро запрещалось иметь меньше 40 и больше 150 индейцев. Жить они должны были рядом с заботливым патроном, который обязан выстроить на 50 индейцев четыре бохио, каждый в 30 шагов в длину и 15 в ширину, и спать они должны в гамаках, а не на земле, как было до сих пор. Кормить их следует овощами и плодами, а по воскресеньям и в праздничные дни - мясом; тем же, кто работает на рудниках, мясо давать ежедневно, а за неимением мяса - рыбу. Индейцы имеют свои земельные наделы и возможность обрабатывать их.

Запрещается поднимать индейцев до восхода солнца и заставлять работать в темноте. По воскресеньям и праздникам - выходные, после пяти месяцев работы - 40-дневный «отпуск»; на рудниках индейцев нельзя держать больше трех месяцев, после чего положен двухнедельный отдых.

Нельзя запрещать индейцам развлекаться по-своему, т.е. петь песни, плясать, устраивать игрища и соревнования и т.п. запрещено лишь раскрашивать тела, приносить жертвы и пьянствовать. И, конечно, огромное внимание в законах уделялось религиозному воспитанию. Энкомендеро должен выстроить часовню и ежедневно утром и вечером посещать ее вместе с индейцами, обучая их молитвам и обрядам, а по воскресеньям водить их в ближайшую церковь. А еще пусть он выберет самого смышленого мальчишку, научит его читать и даст ему в руки Священное Писание, чтобы тот просвещал своих соплеменников. Священники же обязаны бесплатно крестить, венчать и раз в год исповедовать индейцев. И последнее: если индеец умрет там, где есть церковь, то хоронить его следует на церковном погосте, как любого доброго христианина.[13]

Мало того, как выяснилось, эти законы носили временный характер и были предназначены для того, чтобы ввести туземцев в лоно цивилизации и сделать свободными подданными испанской короны, о чем свидетельствовали дополнительные распоряжения, принятые в 1513г. Королевский указ гласил: когда через пару лет туземцы научатся ходить одетыми и станут добрыми христианами, «приказываем и повелеваем и заявляем, ибо такова воля наша, чтобы тем индейцам, кто ныне проживает и будет проживать на означенном острове и кто научится жить по собственному разумению, что будет освидетельствовано нашими судьями, дали возможность жить самостоятельно, дабы они обслуживали себя, как все прочие, и во всем уравнялись с нашими подданными, и платили те же подати, что платят остальные подданные своему повелителю».

В 1516 г. Лас Касас беседовал с кардиналом Сиснеросом, тогдашним регентом Испании, и тот воскликнул: «Разве индейцы не свободные люди? Кто же сомневается, что они свободны!» с ревизорскими целями Сиснерос послал на Эспаньолу монахов-иеронимитов, предписав им опросить колонистов и решить, не пора ли освободить индейцев от энкомьенды, как было обещано в дополнениях к Законам Бургоса. Естественно, колонисты в один голос уверяли, что туземцы не соблюдают христианские традиции и никоим образом не созрели для самостоятельной жизни. Иеронимиты создали несколько поселений свободных индейцев, но это уже практически ничего не решало, тем более что страшная эпидемия вскоре практически покончила с туземцами Эспаньолы.

В 1517 г. в Саламанке состоялся диспут 13 авторитетных теологов, которые обсуждали способность индейцев принять христианство и возможность уравнять их в правах с прочими подданными испанской короны. Коллективный ответ был не только положительным, но и в заключительной часть угрожающим: те, кто станет утверждать противоположное и упорствует в этом мнении, должны быть преданы огню как еретики. Три года спустя кардинал Адриано, будущий папа, произнес в присутствии испанского короля пылкую проповедь в защиту индейцев, и король подтвердил, что индейцы - свободные люди и обращаться с ними следует обращаться соответствующим образом.

Прошло шесть лет, прежде чем эти слова воплотились в юридический документ. Королевский указ 1526 г. воспрещал обращать индейцев в рабство, продавать или обменивать их, а кто будет уличен в этом, уплатит штраф в 100 тыс. мараведи, лишится имущества и слетит с поста. Впрочем, и в этом заслоне была оставлена лазейка: с теми, кто препятствует проповеднической деятельности миссионеров и мешает испанцам разведывать и разрабатывать залежи драгоценных металлов, разрешалось «поступать, как дозволяет в таковых случаях наша святая вера и христианская религия». Два года спустя Карл V отдал приказ королевским чиновникам провести «генеральную ревизию» рабов и решить, кто был обращен в рабство по заслугам, а кто попал под горячую руку. Чиновники исполнили наказ, кого-то освободили, но большинство рабов таки остались в колодках. Между тем злоупотребления в колониях не прекращались, о чем свидетельствует поток жалоб королю, главным образом от священнослужителей.[13]

Терпение Карла V лопнуло, и 2 августа 1530 г. он издал указ о запрете рабства, не оставив в нем ни малейших лазеек для рабовладельцев: «отныне и впредь, доколе наша милость по своей воле не решит пересмотреть и отменить сказанное, никому во время войны, даже если она справедлива и ведется по нашему повелению или приказанию правительства нашей власти, не разрешается обращать индейцев в рабство». Горячо одобрил это решение тогдашний папа Павел III, однако радость его оказалась преждевременной.

После четырехлетней «атаки» конкистадоров, император был вынужден отменить этот закон. В феврале он подписал новый указ, в котором говорилось: «От многих ревностных служителей наших из различный, в том числе главнейших, частей Индий получили мы немало писем и реляций, в коих сообщалось, что исполнение послания нашего, запрещающего обращать в рабство пленных в справедливой войне, привело к большему числу жертв среди туземцев означенных Индий, ибо, видя, что не берут их в плен и не обращают в рабство как было принято раньше, стали они с большей дерзостию сопротивляться христианам и воевать противу них, в то время как наши подданные христиане видят, что терпят убытки, ранения и убийства и сами убивают всех подряд, никакого прока для себя от того не имея, и что не могут даже завести асьенды для возмещения своих трат и убытков, и посему они стали бояться сей войны и прекратили вести ее по причине вышеуказанного запрета…». Экономическая подоплека конкисты указана предельно ясно, а экономика, как было подтверждено не раз, оказывается сильнее добрых намерений. И потому король восстановил право обращать в рабов пленников, взятых в «справедливой войне», хотя и запретил брать в рабство подростков моложе четырнадцати лет и женщин, а также продавать пленников на сторону.

На сей раз лопнуло терпение у папы, и в 1537 г. Павел III издал знаменитую буллу об индейцах, в которой гневно осудил тех, кто «под предлогом неспособности индейцев к восприятию христианского вероучения держит их в рабстве и угнетает и тиранит их так, что со скотами и то обращаются лучше». Папа решительно заявил: «Индейцы, будучи полноценными людьми, не токмо способны воспринять христианскую веру, но и, как сообщили нам, приобщаются к оной с чрезвычайной охотой и быстротою». И потому, говорит папа, «данной нам апостолической властью мы приказываем и повелеваем, чтобы никого из индейцев, ныне известных, ни тех, кого еще обнаружат христиане, даже если они пребывают в язычестве, не лишали свободы, их личного имущества и не обращали в рабство…»[13]

Обобщив различные подходы к данной проблеме можно сказать, что в целом, расовая дискриминация индейцев в колониальный период была обоснована экономически, но духовенство и испанские короли всячески пытались предотвратить злоупотребления конкистадоров, и выступали за равноправие между людьми на завоеванных ими территориях, хотя часто и противоречили сами себе.

Глава 2. «Расовая неприязнь к креолам и индейцам в период становления независимых государств на территории Латинской Америки и отношение католической церкви к данной проблеме»

Нужно отметить, что с уменьшением влияния испанской короны на латиноамериканском континенте расовая неприязнь между людьми различных оттенков кожи не уменьшилась. Креолы, потомки испанцев, уроженцы колоний, часто смешанных кровей, не допускались к высшему колониальному управлению, и это вызывало у них озлобление и неприязнь к Испании и испанским властям. Индейцы находились в подчинении у помещиков и церковников, работали на рудниках, выполняли другие повинности. Формально они считались свободными, в действительности же полностью зависели от произвола помещика, который бесконтрольно распоряжался не только их землей, но и ими самими. Таково было положение как в светских, так и в церковных поместьях. Вся колониальная экономика основывалась на неограниченной эксплуатации индейского труда, на грабеже и обмане индейского населения. На еще более низкой ступени находились негры-рабы, которых стали ввозить для работы на плантациях в тех особенно районах, где индейское население вымерло или отсутствовало или где по уровню своего развития не было приспособлено к плантационному труди или работе на рудниках. [4]

Латиноамериканское общество напоминало своеобразную сословную пирамиду, основание которой составляли бесправные негры-рабы и столь же бесправные, хотя и считавшиеся вольными людьми, индейцы. Ступенькой выше находились те, в ком была примесь испанской крови - метисы и мулаты, еще выше - белая или почти белая беднота: пастухи, крестьяне, ремесленники; над ними - белые уроженцы колоний - креолы и испанцы - мелкие и крупные торговцы; затем шла креольская аристократия - потомки конкистадоров - «большие какао». Последние верховодили и находились под наблюдением испанских властей городского самоуправления - кабильдо, занимали командные должности в ополчении - милиции.

Самой закрытой была аристократическая каста мантуанцев. Они причисляли себя к белой расе и с презрением относились к неграм и мулатам. Чтобы стать настоящим мантуанцем, необходимо было не только обладать крупным состоянием, но и доказательством того, что претендент является представителем белой расы без какой-либо примеси индейской или негритянской крови.

В период становления независимости латиноамериканских стран часть священнослужителей была настроена довольно оппозиционно по отношению к испанской монархии. Франсиско де Миранда так высказывался в их адрес: «Было бы ошибкой считать, что любой, кто носит тонзуру или увенчан кафедральной митрой, заядлый фанатик или враг человека. По своему собственному опыту знаю, что некоторых самых культурных и либеральных людей в Южной Америке можно найти в рядах этого сословия». [4]

«Письмо» бывшего иезуита Вискардо - обвинительный акт против испанского господства в колониях. Испанцы занимались грабежом в Индиях, угнетали ее население, в том числе и индейцев. Автор в подтверждение цитирует доминиканца Бартоломе де Лас Касаса, перуанца Гарсиласо де ла Вега, испанского ученого Антонио де Ульоа. Тирания испанцев, их произвол проявились, в частности, в запрете иезуитского ордена, деятельность которого всячески превозносит автор. В конце своего письма Вискардо делает вывод, что у населения колоний нет иного выхода, как восстать, сбросить с себя гнет испанцев и завоевать независимость, как это сделали в свое время Португалия и Нидерланды по отношению к той же Испании и североамериканские колонии по отношению к Англии. [4]

Итак, за независимость высказывался иезуит, священник, представитель католической церкви, этого мощного оплота испанского колониализма. Тем не менее, никаких решительных шагов не предпринималось и расовая неприязнь между людьми сохранялась. Основанием для нее служило экономическая зависимость различных слоев населения от богатой верхушки общества и нежелание оной идти на уступки и неготовность ее к переменам.

Нужно отметить, что в 1815 году на Венском конгрессе папский представитель кардинал Гонзальви решительно отказался осудить работорговлю. Докладывая об это папе римскому, Гонзальви заявлял, что «осудив работорговлю, мы (т.е. католическая церковь) можем оскорбить католические государства, настаивающие на сохранении этого обычая, приносящего большую пользу их денежным интересам».[3]

Только в 1839 году папский престол под давлением мирового общественного мнения был вынужден устами папы Григория XV высказаться против работорговли, но даже тогда он счел возможным утверждать, что рабство не является злом для раба, если он принадлежит «доброму» хозяину, и не служит помехой для достижения рабом «царствия небесного».

Об отношении католической церкви к рабству папа Лев XIII напомнил в 1888 году в своем послании к бразильским епископам, в связи с освобождением рабов в этой стране. Лев XIII заявил, что церковь со времени римской империи увещевала рабов терпеть их долю, что на никогда не одобряла «насильственное освобождение рабов и всегда осуждала их восстания».[3]

Проповедь христианскими церковниками всех направлений в поддержку рабства способствовала укоренению среди белого населения колоний и метрополий расистских предрассудков. Отношение церковников к работорговле и рабству стало меняться только тогда, когда этот институт стал экономически не выгоден интересам молодой буржуазии, которая стала настоятельно требовать его отмены.

И хоть Бенедикт XV и говорил о любви к ближнему, но "эта любовь, разумеется, не должна иметь своим результатом упразднение классовых различий... Но все же эта любовь приведет к тому, что те, кто находится в наилучшем положении, некоторым образом снизойдут до стоящих на нижних ступенях и не только будут соблюдать по отношению к ним справедливость, но и будут обходиться с ними с добротой, приветливостью и терпением; эта любовь приведет также и к тому, что и стоящие внизу, в свою очередь, будут радоваться процветанию верхних и будут полагаться на их поддержку, точно так же, как младший из сыновей в семье полагается на покровительство старшего".[3]

Нужно отметить, что колониализм привел к подчинению народов Латинской Америки, результатом чего стало сегодняшнее наследие большого структурного неравенства и культурный дисбаланс. Исторически расизм практиковался в Мексике в виде требований к грамотности и попыток уничтожить культуру коренных народов, заменив ее культурой завоевателей. Коренные народы были практически отстранены от политической власти - не юридически, а в силу самой структуры государства, где на переднем плане находились индивидуальные права, а также из-за ограниченных возможностей получения образования и информации. Многочисленные группы населения в Латинской Америке страдают от расовой дискриминации и маргинализации в результате структурного неравноправия, которое до сих пор не изжито. Главное препятствие в деле борьбы против расизма в регионе - сохраняющееся доминирование одной группы и маргинализация, эксплуатация и непризнание больших слоев общества. Эти беднейшие слои населения часто в значительной мере совпадают с группами афролатиноамериканцев или коренных жителей. [10]

Как уже говорилось индейские и афролатинские народы региона на протяжении веков страдали от дискриминации, и в настоящее время эта ситуация не изжита. Негры и метисы составляют около 30 % населения региона, это не менее 150 миллионов человек, большинство их концентрируется в таких странах, как Бразилия - 50%, Колумбия - 20 % и Венесуэла - 10 %. Только индейцев в регионе от 33 до 40 миллионов человек. Они представляют около 400 этнических групп. Фактически все страны региона, за исключением Уругвая, имеют индейское население.

И это население, по сравнению с белыми, имеет очень мало возможностей для доступа к системе здравоохранения, образованию, занятости, у него низкие доходы, а возможности политического самопроявления куда более ограниченные, чем у белых.. В большинстве случаев индейцы и другие "цветные" меньшинства потеряли свои главные средства к существованию -- землю и другие натуральные ресурсы и были вынуждены эмигрировать в городские центры, где на их долю выпадает самый грязный и мало оплачиваемый труд.[10]

Этническая и расовая неприязнь имеют самое широкое распространение. Неприятие человека "другой расы" постепенно заменилось неприятием "чужака-иностранца", особенно если этот "другой" - не белый и приехал из страны с преобладанием индейского и афролатинского населения. Так, "чилийцы испытывают неприязнь к перуанцам, аргентинцы - к боливийцам, венесуэльцы - к колумбийцам, доминиканцы - к гаитянцам, мексиканцы - к гватемальцам, а североамериканцы ко всем выходцам из Латинской Америки вместе взятым". Такие выводы содержатся в документе, подготовленном ЭКЛАК (Экономической комиссии для Латинской Америки и Карибского бассейна): "Общие тенденции, приоритеты и препятствия в борьбе против расизма, расовой дискриминации, ксенофобии и связанных с ними формами нетерпимости в Латинской Америке и Карибском бассейне".

Среди главных факторов вопиющей бедности индейского и афролатинского населения в регионе ЭКЛАК называет "прогрессирующую потерю индейцами своих земель и провалы в экономическом развитии общества". К ним можно добавить процессы миграции из села в город и ухудшение структуры занятости, как в сельской местности, так и в городах.

Этническая дискриминация - одна из основных причин неравенства в доступе к медицинскому обслуживанию. Повсеместно этнические меньшинства имеют значительно более низкий уровень медицинского обслуживания, чем население каждой конкретной страны в целом.

Такие же явления обнаруживаются и в системе образования. В Эквадоре, например, только 53% индейского населения имеет начальное образование, 15% - среднее и 1% - высшее.

Не лучше ситуация среди негритянского населения и метисов. В Бразилии, например, среди негритянского населения очень высок уровень безработицы, у этих людей низкие зарплаты и весьма ограниченные возможности пробиться на руководящие должности. По данным ЭКЛАК по Бразилии, 25,7 % негров из г. Сальвадора - безработные, что значительно превышает средний уровень безработицы среди остального населения - 17,7 %. Эта ситуация с некоторой вариацией повторяется и в других городах Бразилии - Бело-Оризонте, Бразилиа, Порто-Алегре, Ресифе и Сан-Пауло. Расовая дискриминация отражается и на неравном распределении доходов.

С другой стороны, на континентальном уровне наблюдается рост признания прав индейских народов на свои земли, среду обитания, собственность, самоуправление и использование ресурсов. В Бразилии и Боливии эти права закреплены конституционно. Существуют международные организации, занятые борьбой с дискриминацией. Однако чтобы ввести в действие международные соглашения, необходимо, чтобы каждое государство усовершенствовало, свои конституции и включило в них признание этнических и расовых различий, как того требует Соглашение 169 OIT, которое уже ратифицировали Боливия, Колумбия, Коста-Рика, Эквадор, Гватемала, Гондурас, Мексика, Парагвай и Перу. [15]

Что касается современного отношения церкви к проблеме расизма то две основополагающие черты, перешедшие в неизменном виде в ныне существующую социальную доктрину церкви: примат универсальных, всеобщих прав человека над правами «власти» и утверждение человеческого достоинства в людях, независимо от их конфессиональной принадлежности. можно увидеть еще в булле Евгения IV «Dumdum nostras» (13.01.1435), которая была направлена против работорговли неграми и в послании Павла III «Veritas ipsa» о достоинстве индейцев и их праве на свободу.

Все права и свободы человека церковь рассматривает как независимые и производные от свободы духовной, причём последняя тождественна свободе религиозной, нравственной. Сколь бы демократичным не было государство, оно не может быть с точки зрения католицизма таковым до тех пор, пока демократия не распространилась на сферу религии. Церковь выступает против расизма, какие бы формы он не облекал себя, исходя из двух принципов:

1 Равное достоинство любого индивида из чего следует равенство рас

2 Единство человеческой семьи, с чего следует: уважение различий между нациями

Этой теме был посвящен изданный 10.12.1989. документ папской комиссии «справедливость и мир» под названием «Церковь перед лицом расизма. К большому братскому обществу».[8]

Современная социальная доктрина Католической Церкви традиционно исходит из требований евангельских нравственных законов и моральных принципов общечеловеческого характера. В ее интерпретации человек в первую очередь не мыслящий, а любящий субъект; сердце считается моральной категорией и ценится выше права и разума. Личность человека, созданного по образу и подобию Божиему, рассматривается как самое яркое отражение Бога и центр социального учения Церкви. В еще большей степени сохраняет свое значение золотое правило Евангелия о любви к ближнему, распространяемой и на дальних (нехристиан, неверующих) и приравниваемой к любви к Богу. В энциклике «Fides et Ratio» (1998) говорится, что Христос позволяет двум народам стать «одним». Те, что были «дальними», становятся «ближними» благодаря Пасхальному таинству.

Иоанн Павел II (папа с октября 1978 г.) заявляет, что Бог призвал образовать единую семью человечества независимо от национальных или расовых различий. Папа выступает за построение цивилизации любви, за мир, основанный на климате доверия, сотрудничества и взаимного уважения всех людей и стран, в котором всем будет хорошо.[6]

Расистская идея противоречит христианскому идеалу единства человеческого рода, она представляет собой абсолютную цель, которая задевает саму духовную жизнь, и неограниченные средства, которые посланы ей на службу и не могут быть применены в силу морального критерия.

Католическая социальная доктрина подчеркивает право каждого человека на подлинно человеческую жизнь, достаточное обеспечение питанием, одеждой, жилищем, охраной здоровья, возможностью свободного выбора образа жизни и основания семьи, получения воспитания и образования, а также работы, права на доброе имя, уважение и получение информации. И это именно права, а не жест благотворительности. Второй Ватиканский Собор (1962-1965) рекомендовал отдавать приоритет не общественному прогрессу, а пользе и благу каждой личности («Gaudium et spes»). «Человек должен быть в центре любого социального проекта», -- утверждает нынешний папа.

В постсинодальном увещевании «Eclessia in America» (1999) Иоанн Павел II осудил как «вопиющие к небесам социальные грехи»: наркобизнес и отмывание денег, коррупцию, терроризм, гонку вооружений, расовую дискриминацию, социальное неравенство и нарушение экологического баланса. Глобализация финансов, экономики, торговли и труда не должна посягать на приоритет и достоинство человека. Люди, народы, страны -- не орудия, а участники, субъекты своего будущего, -- считает папа.

Один из самых важных аспектов социальной доктрины католицизма -- забота о бедных, угнетенных, обездоленных. О предпочтительном выборе в пользу бедных и любви к ним свидетельствуют осуждение церковью всех форм эксплуатации, дискриминации и расизма, провозглашение конкретной солидарности и братства без границ, постоянное евангельское и евангелизаторское служение обездоленным.

Сегодня католическая доктрина отмечает, что бедные бедны потому, что вытеснены из свободного рынка труда и капитала, из общественной и производственной жизни еще до лишения их материальных средств.[10]

Заключение.

Из сказанного можно сделать следующий вывод: в период конкисты католическая церковь признавала за аборигенами право на свободу, но, в то же время, не усматривала в их угнетении ничего плохого. В настоящее время Ватикан, под влиянием коренных послевоенных изменений в мире, официально осуждают расизм, однако, отдельные католические священники и богословы, а также расистские лидеры продолжают выдавать расизм за составную часть христианского вероучения.

С другой стороны, негритянские массы, жертвы расизма и сегрегации и жертвы колониальной эксплуатации Латинской Америке используют христианское вероучение для защиты своих прав. Это приводит к тому, что некоторые негритянские церкви и афрохристианские секты под давлением своих членов принимают участие в движении против расовой дискриминации.

Хотя расизм в Латинской Америке - понятие табуированное, он существует повсюду - от Кубы до Чили. Расовая дискриминация в регионе скрывается, некоторые государства сообщили Комитету по ликвидации расовой дискриминации (КЛРД), что в их странах расовой дискриминации не существует. Идея, что каждый имеет смешанное расовое происхождение, также используется для того, чтобы уклониться от принятия необходимых мер по оказанию содействия коренным народам и афролатиноамериканцам. Потомков от смешанных браков обычно называют "метисами", хотя к этой широкой категории относятся различные комбинации, которые в свою очередь получили более конкретные наименования. Таким образом, в ряде государств региона сложилась неформальная расовая стратификация. Исторически сложилось такое представление, что вертикальная социальная мобильность возможна лишь благодаря браку с кем-либо с более светлой кожей, как и соответствующее предубеждение к браку с кем-либо с более темной кожей. Хотя во многих государствах вертикальная социальная мобильность определяется по имущественному положению, независимо от расы, этот критерий еще не стал всеобщим, в частности в частной сфере, где частные предрассудки все еще относительно широко распространены. Это привело к своего рода скрытому расизму, когда большинство людей, в том числе интеллигенция, не желает касаться этой темы. Имеется довольно много статистических данных, свидетельствующих о том, что лица европейского происхождения находятся в целом в более благоприятном экономическом положении, чем лица смешанного расового происхождения, лица, происходящие от индейцев, или лица африканского происхождения.

Для испанцев Латинская Америка представлялась продуктом европейского открытия и завоевания; освоив испанский и португальский языки и приняв христианство, континент якобы стал частью цивилизованного Запада. Испанцы не перечеркивали предиспанскую культуру, но считали ее лишь фрагментом - вовсе не решающим - общественной и исторической реальности, сложившейся в своем неповторимом виде лишь благодаря животворному влиянию Запада.

Туземцы, напротив, с негодованием отвергали какой-либо вклад европейцев. Настаивали, что корни их самобытности уходят в глубь предиспанских культур и цивилизаций, которые от насильственного вторжения только понесли урон, были отброшены на обочину развития, уделом их стали дискриминация и подавление, причем не только в течение трех столетий колонизации, но и позднее.

Мы обязаны и испанцам, и туземцам за выдающиеся исторические и художественные произведения, однако обе доктрины в глазах современника выглядят одинаково однобоко и фальшиво. Связанные идеологическими шаблонами, они не способны отразить богатую пестроту Латинской Америки, и с обеих сторон попахивает расизмом.

Латинская Америка обладает не одной, а многими культурными самобытностями, и ни одна из них не вправе возвыситься над другими.

Литература:

1. В.П. Андронова «Церковь и просвещение в Латинской Америке»

2. И.Р. Григулевич «"мятежная церковь" в Латинской Америке»

3. И.Р. Григулевич. «Папство. Век ХХ»

4. И.Р. Григулевич «Франсиско де Миранда и борьба за независимость Латинской Америки»

5. И.Р. Григулевич «Христианство и расизм» // «Нет! - расизму». Сборник статей

6. "Литературная газета", 2001

7. Я.В. Минкявикус «Католицизм и нация»

8. «Социальные проблемы в религиозной жизни запада»

9. Н.Н. Поташинская «О современной концепции социальной деятельности Католической Церкви»

10. ООН, Генеральная Ассамблея 27 April 2001 Всемирная Конференция по борьбе против расизма, расовой дискриминации, ксенофобии и связанной с ними нетерпимости

11. А.Ф. Кофман «“Розовая” и “черная” легенды» // Латинская Америка 2004 №3

12. А.Ф. Кофман «Духовный облик конкистадора: испанское измерение» // Латинская Америка 2004 №4

13. А.Ф. Кофман «Духовный облик конкистадора: культурное наследие и американское правительство» // Латинская Америка 2004 №5

14. А.Ф. Кофман «Теория и законы конкисты: первые шаги» // Латинская Америка 2004 №6

Электронные ресурсы:

15. http://www.tiwy.com

16. http://www.vatican.va

17. http://www.hispanidat.com

18. http://www.latin.ru

Справочные издания:

19. Латинская Америка. Энциклопедический справочник. М.,1979 т.1. М., 1982 т.2.

20. Латинская Америка. Справочник. М.,1990

21. Христианство. Энциклопедический словарь: в 3-х томах. М., 1993